Глобальные ожидания марксистской критики не подтвердились, так же как уничижительные заявления Л. Троцкого, А. Воронского, В. Полонского о состоянии эмигрантской литературы. В целом прав был В. Ходасевич, написавший в статье "Литература в изгнании" (1933), что вследствие разделения русской литературы надвое "обе половинки" подвергаются мучительствам, одинаковым по последствиям. Но и в чрезвычайно неблагоприятных условиях своего существования русская литература XX века создала художественные ценности, сопоставимые с классикой XIX столетия. Правда, нет фигур, которые можно было бы поставить рядом с величайшими: Пушкиным, Достоевским, Л. Толстым, - но само время способствует более. дробной специализации", теперь не может быть писателя, который был бы, как Пушкин, "наше все" (по определению Ап. Григорьева), равным образом невозможны новые "титаны Возрождения", Ломоносов или Наполеон. Но в XX веке к числу классиков относятся М. Горький (хотя его творчество очень неровно), М. Булгаков, А. Платонов, М. Шолохов в "Тихом Доне" и даже А. Толстой в "Петре Первом". Вполне допустимо соотносить с классиками масштаба Гончарова, Тургенева, Лескова таких прозаиков XX века, как Бунин, Шмелев, Набоков (при всей противоположности духовных ориентации двух последних). Исключительную роль в литературе (и не только в ней) сыграл А. Солженицын. В поэзии XIX столетия пять бесспорных классиков: Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Некрасов, Фет. В XX веке, хотя нет "нового Пушкина", есть Блок, Ахматова, Цветаева, Мандельштам, Пастернак, Маяковский, Есенин, Твардовский (чей "Василий Теркин" заслуживает признания поэмой классического уровня), Бродский. В тесном развитии с литературой развился новый вид искусства - кинематограф, явно "оттянувший" ряд талантов из литературы. Такие выдающиеся режиссеры, как С. Эйзенштейн, В. Шукшин, А. Тарковский, имели прямое отношение к литературной основе своих фильмов. Возник интереснейший феномен синкретического искусства - "авторская песня". Значение В. Высоцкого в нашей культуре не меньше значения любого "профессионального" поэта.
Важное отличие литературы XX века от литературы предшествующего столетия состоит в том, что в XIX веке довольно мало поэтов и прозаиков второго ряда (Батюшков, Баратынский, А.К. Толстой, Писемский, Гаршин), после первого ряда как бы сразу следует третий (Дельвиг, Языков, Вельтман, Лажечников, Мей, Слепцов и т.д.), а в XX веке (не только на рубеже XIX и XX) такой многочисленный и сильный второй ряд, что порой его нелегко бывает отличить от первого: в поэзии это Н. Гумилев (ряд стихотворений позднего Гумилева - настоящая классика), М. Кузмин, М. Волошин, Н. Клюев, В. Ходасевич, Н. Заболоцкий, поздний Г. Иванов, Н. Рубцов; в повествовательной прозе - Е. Замятин, Б. Зайцев, А. Ремизов, М. Пришвин, Л. Леонов, Борис Пильняк, И. Бабель, Ю. Тынянов, С. Клычков, А. Грин, К. Вагинов, Л. Добычин, М. Осоргин, Г. Газданов, впоследствии, возможно, Ю. Домбровский, некоторые писатели 70-80-х годов. Огромное влияние на раннюю (и лучшую) послеоктябрьскую литературу оказал Андрей Белый, хотя его собственные лучшие стихи и высшее достижение символистской прозы, роман "Петербург", появились до революции. Иной раз прозаик или поэт входил в большую литературу "лишь одной вещью, одной строкой... (тут вспоминается Исаковский и, скажем, его великое стихотворение "Враги сожгли родную хату...", Олеша с его "Завистью", Эрдман с "Мандатом" и "Самоубийцей", Симонов с "Жди меня" и т.п. и т.д.)". Некоторые авторы, как Вс. Иванов, К. Федин, А. Фадеев или Н. Тихонов, В. Казин, высоко оценивались критикой, иногда подавали надежды небезосновательно, но потом не смогли их оправдать. В XX веке родилась подлинная классика детской литературы, интересная "научная" фантастика. На одного Козьму Пруткова (и еще, может быть, И.Ф. Горбунова) в XIX веке приходятся такие сатирики и юмористы XX столетия, как предваренные ранним Чеховым ("переходной" фигурой) А. Аверченко, Саша (Александр) Черный, Тэффи, Дон-Аминадо в русском зарубежье и М. Зощенко, И. Ильф и Е. Петров в России (на развившейся в XX веке эстраде соответствие им - А. Райкин), ярок и юмор .Н. Толстого; сатира М. Булгакова, В. Маяковского, А. Галича, В. Высоцкого при всей неблагоприятности условий для сатиры в СССР способна кое в чем "тягаться" с произведениями великого сатирика Щедрина; никто в XIX веке не дал таких сочетаний юмора с драматизмом или трагизмом (подчас сильнейших по художественному эффекту), как М. Шолохов.
Достижения литературы XX века могли бы быть гораздо выше, имей она нормальные условия развития или хотя бы такие, как в предыдущем столетии. Но ненаучно было бы списывать все беды на злую волю политиков-большевиков и слабохарактерность многих писателей. Большевики сочли себя вправе жертвовать миллионами человеческих жизней, поскольку многие из них, особенно рядовые, начинали с самопожертвования, да жертвовали собой и позднее. Но и Ленин, и Троцкий, и даже Сталин при всем его цинизме наверняка были уверены что их великие преступления во имя светлого будущего человечества история освятит благоговейной благодарностью потомства, по крайней мере за "главное" в их делах.
С писателями было еще сложнее. В учебном пособии Л.Я. Шнейберг и И.В. Кондакова "От Горького до Солженицына", целиком посвященном тому, как плохая власть угнетала хороших писателей (мысль справедливая, но неоригинальная и явно недостаточная), с презрением отброшены крупнейшие художники, которые часто нехорошо себя вели. Однако самые достойные люди в страшную эпоху совершали поступки, которые легко осуждать. Б. Пастернак по заказу покровителя творческой интеллигенции Н. Бухарина написал и напечатал в "Известиях" 1 января 1936 г. хвалебные стихи о Сталине: возможно, не решился отказать опальному политику, но, безусловно, были и творческий интерес и попытка "вписаться" в общество, уже с 1934 г. восхвалявшее Сталина вовсю. Очень скоро Пастернак коренным образом изменил свою позицию, зато М. Булгаков, который в конце 1924 г. занес в дневник переданную ему самокритичную фразу А. Толстого "Я теперь не Алексей Толстой, а рабкор-самородок Потап Дерьмов" со своим приговором: "грязный, бесчестный шут", - во второй половине 30-х пишет пьесу "Батум" о молодом Сталине, возможно, испытывая "желание первым из русских драматургов - вслед за поэтом - написать о Сталине", и это "могло подогреваться слухами о работе Толстого над повестью "Хлеб". Роман "Мастер и Маргарита" доказывает, что Булгаков искренне предпочитал Сатану реальным, не фантастическим "мелким бесам", губящим все живое, чистое и талантливое, - у Сатаны по крайней мере есть над ними власть. М. Зощенко писал рассказы о Ленине в духе обычной советской мифологии. А. Платонов отдал дань официальной фразеологии как критик (хотя и проводил в своих лучших статьях мысль о приоритете общечеловеческих гуманистических ценностей над всякими другими).
2. литература о гражданской войне
тема революции — Александр Блок («Двенадцать»), Владимир Маяковский («Владимир Ильич Ленин», «Хорошо!»), Сергей Есенин («Анна Снегина»), Валерий Брюсов, Борис Пильняк («Голый год»), Максим Горький («Враги», «Жизнь Клима Самгина»), Александр Серафимович («Железный поток»), Алексей Толстой (вернулся из эмиграции) («Хождение по мукам»)
Гражданская война 1918—1920 годов — один из самых трагичных периодов в
истории России; она унесла жизни миллионов, заставила столкнуться в
жестокой и страшной борьбе народные массы разных сословий и политических
взглядов, но одной веры, одной культуры и истории. Война вообще, а
гражданская в частности — действо изначально противоестественное, но ведь у
истоков любого события стоит Человек, его воля и желание: еще Л. Н. Толстой
утверждал, что объективный результат в истории достигается путем сложения
воль отдельных людей в единое целое, в одну результирующую. Человек —
крохотная, порой невидимая, но вместе с тем незаменимая деталь в огромном и
сложном механизме войны. Отечественные писатели, отразившие в своих
произведениях события 1918—1920 годов, создали ряд жизненных, реалистичных
и ярких образов, поставив в центр повествования судьбу Человека и показав
влияние войны на его жизнь, внутренний мир, шкалу норм и ценностей.
Любая экстремальная ситуация ставит человека в крайне сложные условия и
заставляет его проявить самые значительные и глубинные свойства характера;
в борьбе доброго и злого начал души побеждает сильнейшие, а совершаемый
человеком поступок становится итогом и следствием этой борьбы.
Революция – слишком огромное по своим масштабам событие, чтобы не быть
отраженным в литературе. И лишь считанные единицы писателей и поэтов,
оказавшиеся под ее влиянием, не коснулись этой темы в своем творчестве.
Надо также иметь в виду, что Октябрьская революция – важнейший этап в
истории человечества – породила в литературе и искусстве сложнейшие
явления.
Много бумаги было исписано в ответ на революцию и контрреволюцию, но
лишь немногое, что вышло из-под пера творцов рассказов и романов, смогло в
полной точности отразить все то, что двигало народом в столь трудные
времена и именно в том направлении, в котором нужно было наивысшим постам,
не имеющим единого лица. Также не везде описана моральная ломка людей,
попавших в наитруднейшее положение зверя революции. А тот, кто возбудил,
развязал войну.… Разве им стало лучше? Нет! Они тоже оказались в руках того
чудовища, которое они сами же и породили. Эти люди из высшего света, цвет
всего русского народа – советская интеллигенция. Они подверглись тяжелейшим
испытаниям со стороны второй, большей части населения страны, перехватившим