- А у вас года строго спрашивают? - поинтересовался Володя.
- Да уж как положено...
И Володе показалось, что отец сделался как-то моложе и будто оба они были школьными товарищами.
- Ну, довольно нам болтать, давай делом заниматься. Следи... Стало быть, так... - Никифор Семенович откашлялся и проверил для чего-то пуговицы на кителе. - В 1903 году было решено...
- Тут у тебя в тетрадке написано: "Летом 1903 года", - строго поправил Володя.
- Да, летом 1903 года большевики решили оборудовать в Тифлисе подпольную типографию, на окраине города, в Авлабаре...
И Никифор Семенович стал подробно лагать увлекательную историю авлабарской типографии, которую хитроумно и смело устроили глубоко под землей кавказские большевики. Володя следил по конспекту, то и дело отрываясь от него и восхищенно поглядывая на отца. Иногда же он вдруг останавливал отца:
- Тут написано: "было поручено".
- Это одно и то же. Ты, брат, придираешься. Я ведь тебе слово в слово по записи не обязан отвечать. Ты следи, чтобы года верные я называл. А так, я вижу, с тобой до утра каши не сваришь.
- Ну хорошо, хорошо... Рассказывай дальше.
- Так, значит...
И отец продолжал рассказывать, как бесстрашно работали революционеры в подземной типографии.
Иногда, не удержавшись, Володя ударял кулаком по столу и кричал:
- Ура!.. Молодцы!
- Володька, тише ты, мешаешь сосредоточиться, - замечала своего угла Валентина.
- Тише ты, в самом деле, Володька!
- Папа, я не могу, я ж переживаю!
- Уж переживай как-нибудь про себя. Ну, следи дальше... В феврале того же года... Я и говорю: того же, значит, 1904 года...
Наконец Володя бросился обнимать отца:
- Папа, ты здорово все это знаешь! Я бы сроду так не мог запомнить. Ты все в точности рассказываешь... Конечно, - добавил он после минутного раздумья, - если бы нас такому интересному учили, я бы тоже всегда кругом только одни "отлично" получал.
- Ну, студенты, скоро учиться кончите? Будет вам друг дружке экзамены устраивать, - сказала, входя в комнату, мать. - Валенька, ты освободилась? Ужинать давайте, а то бычки простынут. Такие сегодня жирные - смотреть и то слюнки текут!
Они сели ужинать, и, взволнованный всем услышанным, Володя, вытаскивая о рта обеими руками колючие рыбьи кости, все порывался рассказать матери о подземной типографии.
- Да говори ты помедленней, - останавливала его мать. - После ужина доскажешь. Ты бы лучше уроки свои готовил.
Володя очень волновался на другой день - как пройдет у отца доклад. Было уже поздно, а Никифор Семенович все не возвращался, и мальчик совсем велся от беспокойства. Он ни за что не соглашался лечь до прихода отца, хотя спать ему хотелось нестерпимо; и в конце концов Володя заснул за своим столом, где разбирал маленький электромоторчик, который ладил уже вторую неделю. Он тотчас же проснулся, когда услышал в коридоре вну твердые, моряцкие шаги отца. Отец легко, как по корабельному трапу, взлетел вверх по лестнице. Володя кинулся к нему навстречу:
- Ну как, папа?..
- На "отлично", - сказал отец.
- Да вели ты ему лечь! - вмешалась мать. - Уже два часа его никак в кровать не загоню. Все тебя ждал. Вот получит завтра -за тебя с недосыпу "плохо", будет тогда дело!
Но Володя долго не мог заснуть. Он лежал с открытыми глазами в темной комнате и представлял себе, что глубоко в каменоломнях устроена типография и он сам печатает газету, которая называется "Юный красный подземный революционер". А наверху рыскают, содрогаясь, господствующие классы - короли и полицейские, - хотят убить его, во у них ничего не выходит. Он исчезает, как пррак, и бродит по Европе, разбрасывая напечатанную газету с грозными словами...
С этой ночи Володя стал подумывать: не сделаться ли ему в будущем печатником?.. Он упросил отца подарить ему к Новому году печатный игрушечный набор "Типограф". Набор состоял деревянных компостеров, в которые вставлялись резиновые буковки. Имелась еще подушечка, пропитанная фиолетовой краской. Можно было набрать в компостер целую строку, затем прижать составленные в нем буквы к подушечке, как штемпель на почте, в оттиснуть на бумаге все, что хочешь. Были еще тут всякие штампы с ображением бабочек, зайцев, слонов, самолетов. Бабочки и слоны явно ни к чему не могли пригодиться; а самолет и прежде всего имевшаяся в наборе пятиконечная звездочка сейчас же пошли в дело. И вскоре на всех тетрадях, промокашках Володи появились фиолетовые, очень бледные или, напротив, жирные и слегка размазанные титры:
владимир дубинин
пролетарии всех стран соединяйтесь
(больших букв в наборе не оказалось). А по бокам - самолет и звезда.
У Володи был придуман замечательный план - устроить подземную типографию на дне того шурфа, где были обнаружены надписи на каменной стене. Он поделился этим планом с Ваней, но Ваня сказал со своей обычной трезвой деловитостью: "А чего это под землей печатать? Это можно и тут". Володя сперва обиделся, сказал, что Ваня не понимает игры. Но Ваня стоял на своем. "А пррак бродит по Европе?" - не сдавался Володя. Но и этот довод не склонил Ваню. Тогда Володя объявил, что он один спустится в каменоломни. "Иди попробуй, - сказал Ваня. - Только имей в виду, что там уже все загородили, потому что ребята туда повадились. Теперь и не пролезешь".
Так это дело и провалилось.
Глава V
"ВЕРНОЕ СЛОВО, ТОЧНОЕ ВРЕМЯ"
Теперь отец стал плавать капитаном на грузовой шхуне "Ударник". Шхуна совершала малое каботажное плавание, то есть ходила в порты Крыма в Приазовья. После больших океанских кораблей, которых Володя насмотрелся на Севере, "Ударник" казался ему до обиды маленьким, оскорбительно тихоходным судном. Единственной достопримечательностью шхуны была маленькая рыжая собачонка Бобик - лохматая, хвост бубликом, над левым глазом черное пятно, словно один глаз от удивления вылез на лоб. Бобик всей собачьей душой привязался к капитану. Он лежал у его каюты на шхуне, неотлучно следовал за капитаном по берегу, ждал его у конторы порта, сопровождал домой и жил во дворе, пока Никифор Семенович не уходил опять в рейс. Все соседи уже знали: если Бобика нет во дворе, значит, и хозяина нет дома; а появился Бобик - следовательно, и хозяин дома. Встретится Бобик в порту, будьте уверены - "Ударник" прибыл...
Придя школы, наскоро поев, Володя собрал остатки еды, чтобы отнести во двор Бобику.
- Не трудись, - предупредила его Валентина. - Бобик с папой в рейс пошел.
Володя насторожился. У него давно был задуман один план, выполнить который было бы лучше в отсутствие отца. Дело в том, что в электромоторчике, который он наконец смастерил, не хватало одной шестеренки, точно такой, какая была в отцовских часах - хронометре, который тикал всегда на тумбочке возле кровати Никифора Семеновича. Володя давно уже подбирался к этому хронометру, открывал его, рассматривал сложный механм. Там он и заприметил шестереночку, которая великолепно бы пригодилась в его электромоторе. Через нее можно было бы пропустить ось, и тогда электромотор заработал бы. А без этого пускать моторчик было нельзя. Володя прикрыл дверь в большой комнате, где находились его рабочий стол, этажерка отца и столик Валентины. Комнату эту называли в семье Дубининых залой. Валентина ушла в Дом пионеров, мать была на кухне. Можно было приступить к делу.
Володя бережно снял с тумбочки хронометр, положил на стол мягкое полотенце и, наклонив над ним, стеклом вн, часы, ножичком слегка поддел заднюю крышку. Чпок! - крышечка отскочила. За ней оказалась вторая, открыть ее было немного труднее, но Володя справился, и тончайшие колесики, пульсирующие стальные волоски, миниатюрные зубчатки, крохотные и цепкие сочленения мудро придуманного механма открылись перед Володей в тикающем маленьком мирке, таком лучистом, хрупком и странно живом. Секторы лоснящихся бликов скользили, расходились веером и пропадали в полированном металле. Зеркально сверкали головки шурупчиков; плоские зубчатые шестереночки, напоминающие о работе сказочных гномов, застыли в кажущейся неподвижности, и глаз примечал только, как учащенно дышит тонюсенькая пружинка стального волоска, то расширяясь, то сжимаясь, то расширяясь, то сжимаясь...
Стараясь не дышать, так как металл сразу же запотевал, Володя при помощи самого маленького лезвия своего перочинного ножа с величайшей осторожностью влек шестереночку. Тикание разом прекратилось, часы стали, словно Володя лишил их жни. Но это не испугало Володю: он знал, что стоит только поставить на место вынутую шестеренку, и часы снова заработают.
Теперь надо было укрепить шестеренку на надлежащем месте в моторчике. Володя недаром трудился над ним три недели! Сюда пошли две катушки от старого электрического звонка, колесико от сломанного заводного паровоза, немало винтиков, проволочек, шелковисто-зеленых, в обмотке, и голых, отсвечивающих медью. Но вот шестереночка хронометра была водворена на уготовленное для нее место. Можно было запускать м Володе хотелось, чтобы его торжество разделила мать. Он сбегал за ней на кухню и после долгих уговоров притащил в комнату.
- Садись, мама, вот сюда, - пригласил он, подставляя матери табурет, - и смотри, как он у меня сейчас заработает. Это я сам все сделал.
- Ох, Вовка, ты мне лучше скажи: не будет, как в прошлый раз, когда потом все окна открывать пришлось?
- Ну что ты, мама, то же было совсем другое дело! Это я готовил бездымный порох для фейерверка.
- Хорошенькое дело - бездымный! Еле отчихались все. Бобик и тот чуть не подох.
- Но то же было совершенно другое дело. Это просто проошло совершенно случайно. А сейчас я все рассчитал. Ну вот, смотри. Я сейчас включаю... Одну минуточку... Что такое?.. " А-а, понял. Тут контакт отошел. Ну вот, сейчас. Раз...
Из розетки, куда сунул штепсель Володя, метнулся огонь. Сейчас же громко щелкнуло где-то в другом конце квартиры. Из маленькой машинки, которую соорудил Володя, повалил желтый дым, обмотка проводов вспыхнула. Страшно запахло паленой резиной, и во всем доме стало темно. Всюду захлопали двери, на лестнице послышались переполошенные голоса: