- Ну, так вот, - сказал Гриценко, - я говорить много не горазд. Только так: вам оставаться в городе - тоже конец. Узнают, что Никифор партийный, партанил тут, - жни вам не дадут. Подавайтесь-ка лучше вы до меня, в Старый Карантин. Там вам поспокойней будет, да и Нюше с вами веселее, а то лежит все, совсем заболела.
- А Ваня там останется? - спросил Володя.
- Да там, конечно, где ж ему быть... - начал было дядя Гриценко, но почему-то замолк, пожевав губами, и другим уже тоном добавил: - А может, и не совсем там, но это уж видать будет.
И Володе показалось, что дядя Гриценко что-то скрывает от него.
- Ну вот и решайте, - сказал Иван Захарович, - а мне еще на базу съездить надо, в Рыбаксоюз. Коли решите, так зараз же собирайтесь, вещички там какие сложите... и дожидайтесь. Я завтра, а то послезавтра еще раз в городе буду да и вас захвачу.
Пока дядя Гриценко договаривался с матерью, Володя выскользнул незаметно на улицу. У ворот стоял грузовик. Шофер дремал в кабине. Володя осторожно поставил ногу на тугую толстую шину в прямоугольных наростах, схватился за край борта и заглянул в кузов, под брезент. В кузове лежали какие-то длинные, плоские ящики. Сквозь щели одного них что-то поблескивало. Володя перелез через борт, отогнул брезент, сел на корточки возле ящика. "Э-э, - подумал он, - да там вроде как винтовочки! Вот так база Рыбаксоюза! Ай да рыбак дядька Гриценко!"
Открытие так увлекло его, что он не слышал, как дому вышел Гриценко, только почувствовал, что качнулась машина, услышал, как хлопнула дверца кабины. Сейчас же взвыл стартер, включенный шофером. Под кузовом стрельнуло два раза, потом зафырчало, и машина прянула вперед, разом взяв большую скорость. Володя от неожиданности даже повалился на спину: отвороченный брезент накрыл его, и он долго барахтался в нем, не будучи в силах выбраться. Когда он поднялся, машина катила по направлению к восточной окраине города. Грузовик шел так быстро, что соскочить с него на ходу было уже невозможно, а стучать в кабину и просить, чтобы машину остановили, Володя не мог: попало бы ему от дяди Гриценко за самовольство. Надо было ждать ближайшей остановки, чтобы незаметно соскочить.
Но грузовик катил и катил без остановки. Высунувшись еще раз -под брезента, Володя увидел, что они едут по дороге к Старому Карантину. Значит, схитрил дядя Гриценко; ни на какую базу Рыбаксоюза не надо было ему ехать. Просто он не хотел задерживаться и допускать в машину кого-нибудь. Хитрит что-то старый. Да и про Ваню как-то вкривь объяснил.
Грузовик ходко катил по шоссе. Володя притулился на одном ящиков, укрывшись брезентом.
Минут через двадцать машина остановилась. Мотор перестал работать. Грузовик качнулся, опять хлопнула дверца кабины с правой стороны, где сидел дядя Гриценко. Володя осторожно высунулся -под брезента и увидел, что грузовик стоит возле входа в каменоломни. Он сразу узнал это место я вышку над главным стволом, где ходила обычно клеть подъемника.
Но то, что разглядел Володя сегодня, не походило на когда-либо виденное тут. У клети, которая только что поднялась недр и была довольно хорошо видна под навесом, царило небывалое оживление. Подъезжали брички, возы, машины, телеги. С них непрерывно снимали какие-то ящики, бочки, сундуки. Володя увидел, как с одного подкативших грузовиков стащили такие же плоские, длинные ящики, как тот, на котором он сидел. Потом подъехала телега, с которое сняли чугунные котлы, чаны, кастрюли. Какой-то человек тащил в одной руке свернутый ковер, а в другой - туго завязанный круглый узел, которого торчал гриф балалайки.
Володя решил, что жители Старого Карантина прячут от бомбежек свое имущество в подземных укрытиях.
- Емелин! - услышал Володя голос дяди Гриценко. - Пойди до Жученкова, доложись, что мы прибыли с добром, - пускай народ высылает принимать. А я тут побуду, только сверну в сторонку.
Машину снова качнуло, хлопнула дверца с левой стороны. Как только шофер отошел, Володя спрыгнул на землю. Дядя Гриценко обернулся и только руками развел:
- Тю! Стой! То ты иль не ты? Откуда ты выскочил? Самолетом, что ли? Вот не пойму...
- То уж моя военная тайна, - отвечал Володя. - Дядя Ваня, а что это тут грузят?
- А ну, геть отсюда! - рассердился дядя Гриценко. - Ему мало, что зайцем приехал, так еще все знать надо. Ходи отсюда живо!
Кто-то позвал Ивана Захаровича, и он, махнув рукой и прошипев Володе "Кышь отсюда, чтобы тебя видать не было", - побежал под навес. В это время -под земли поднялась на поверхность клеть, и нее вышел Ваня Гриценко. Он снял кепку с головы, обил ею с колен пыль вестняка и появился во дворе каменоломен.
- Ваня, гляди сюда, - тихонько позвав его Володя, - Не видишь, что ли? Я это.
Увидев Володю, с которым он не встречался со дня их размолвки, Ваня кинулся было к нему, но на полпути остановился и двинулся дальше степенной в независимой походкой.
- Здорово, Вова-корова!
- Здорово, Ванька-встанька!
- Ты чего это тут? Тебя кто пустил?
- А я не спрашивался, меня дядя Ваня сам на машине привез.
- Ой, и скажешь же ты!..
- Сам спроси, раз не веришь. Я с ним на грузовой - на винтовках сидел. Что?
Ваня посмотрел на него очень сердито:
- Ну, и все равно ты ничего не знаешь, и нечего тебе знать. Выкатывайся отсюда!
- Это с какой же радости я выкатываться буду? Я к тебе в гости приехал.
- В гости домой ходят, а сюда тебя никто не звал.
- Да чего ты, Ванька, жабры топыришь, как барабулька? Говори уж, я ж и так все видел. Тут, наверное, подземный склад военный будет, да?
- Ну, считай, что склад, раз ты все видишь. Они подошли к воротам шахтного двора. У входа их окликнул часовой - парень в комбинезоне, с винтовкой на ремне.
- Это со мной! - крикнул ему в ответ Ваня, - Батя города захватил.
Володе было очень обидно, что Ваня так пренебрежительно кивнул в его сторону. Подумаешь - "со мной"! Но пришлось смириться, потому что часовой внимательно оглядел его и сказал Ване:
- Ты зря тут лишнего народа не води у меня, а то, гляди, и самого не пропущу в другой раз.
Когда они отошли от каменоломен, Володя загородил дорогу Ване:
- Слушай, Ваня, ты мне друг или кто? Говори все. Не скажешь?.. Ну и не надо. Только имей в виду, ты мне больше не товарищ с этого дня. Настоящий человек, если друг, то уж все доверяет. Ты мое слово знаешь. Я тоже все-таки пи А уж лишнего болтать не имею привычке. Помнишь, сколько про ту надпись в шурфе не говорили?.. Скажешь или нет? Ну?
- Да что пристал! Зря серчаешь, - бормотал Ваня. - Не могу я тебе про то сказать. Я бате зарок давал, под честное пионерское.
- Так это - кому не говорить? Кому-нибудь! А я что? Кто-нибудь тебе или товарищ? Не хочешь, просить не буду.
- А ты никому не скажешь?
- Что я, правил не знаю?
- Ни словечка? - Да ни звука!
- Под честное пионерское, говоришь?
- Под честное пионерское!
- Ну, гляди, Вовка! Если скажешь где, живой не будешь, так и знай.
Володя уже дрожал от нетерпения.
- Ну, так я тебе скажу тогда, - шепотом пронес Ваня, озираясь во все стороны. - Ты меня, Вова, видишь, возможно, последние разы. Наши в каменоломни уходят. И меня берут. Зачислили! - подчеркнул он гордо.
И Ваня рассказал, что уже несколько дней идет тайная подготовка к переходу партанского отряда в подземные каменоломни. Если немцы придут в Старый Карантин, партаны скроются под землю и будут оттуда вести борьбу с фашистами. Туда, в каменоломни, уйдет и дядя Гриценко, записавшийся в партанский отряд. А тетя Нюша, мать Вани, останется с Дубиниными в поселке. x x x
Попутная машина в город должна была идти вечером. Было уже темно, когда дядя Гриценко, усталый, весь в вестковой пыли, пришел к себе домой. Вова ожидал его на крыльце. Он схватил его обеими руками за рукав куртки и зашептал в самое ухо:
- Дядя Ваня, постой минутку... мне надо с тобой поговорить.
- Ну, заходи в хату, там поговорим. Что ж тут, на холоду-то да в потемках...
- Там не годится. Мне надо с глазу на глаз.
- Эге, понял я тебя, - добродушно сказал дядя Гриценко и, присев на ступени крыльца, стал сворачивать цигарку. - Это ты насчет того, чтобы дома тебе не попало от матери? Ладно, добре. Возьму грех на себя, скажу - завез.
- Да нет, дядя Вана... Совсем не про то.
Володя огляделся. В поселке сгущалась темнота. Кое-где в окнах появились огни, но сейчас же невидимые руки опускали черные шторы.
Поселок затемнялся.
- Дядя Ваня... - зашептал Володя, - дядя Ваня, я все знаю... Я знаю, к чему вы тут готовитесь... Дядя Ваня, ты должен мне помочь. Дядя Ваня, ты ведь сам обещал папе, что позаботишься обо мне. Вот и выполняй! Имей в виду: я тоже хочу быть в вашем партанском отряде.
Бедный дядя Гриценко даже отшатнулся и разом встал с крыльца, замахав обеими руками на Володю.
- Що? - переспросил он, озираясь и, как всегда от волнения, начиная говорить с украинским проношением. - Який такий партанский отряд? - Он опять махнул на Володю. - Да ты що! Ты с чего взял? Вот еще сообразил! Выдумки какие...
- Никакие не выдумки. Бросьте, дядя! Я все знаю. Немцы уже блко, вы уходите туда, вн. И я хочу с вами, со всеми вместе. Я от тебя не отстану, дядя Ваня, все равно. А если не возьмут меня в отряд, сам приду. Я ведь многие ходы там у вас знаю. Помнишь, мы с Ваней лазили, а ты меня еще вытягивал оттуда? Мы еще там вашу с папиной расписку на камне отыскали. Помнишь, мы тебя просили рассказать потом, как вы там с папой были в девятнадцатом году?
Трудно было говорить с дядей Гриценко: он больше отмалчивался, а если и отвечал, то крайне односложно.
- Ну, были там, - проговорил он, - воевали. А что в того? Не мы одни были. Народ...
- Ну и я хочу там, где народ. Люди воюют, а я что же - смотреть только должен? Нет уж, спасибо вам! Дядя Ваня, ну дядечка Ванечка, будь же человеком! Раз в жни прошу - помоги!
- Да цыц ты, перестань ты болтать про отряд! Чтоб я слова такого не слышал! Узнал - забудь. Ясно?
- Ясно, я же понимаю, раз военная тайна.
- Именно, что тайна, а ты шумишь! И откуда только ты все вызнал, чертенок! А-а-а! Стой! Стой! Погоди! Понял я... Это тебе Ванька сказал. Ну, ладно же, будет ему от меня за то!