Когда Володя вышел -за угла домика и направился наверх, Иван Гаврилович немного успокоился. Но вот оба маленьких разведчика поднялись в гору, и он снова потерял их виду. Эти сорок минут, проведенные мальчиками на поверхности каменоломен, показались Шустову бесконечными. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не выскочить наружу, не броситься к мальчикам. Услыхав пониже входа в лаз тихий шорох, опытный разведчик насторожился и одним глазком выглянул щели. Перед ним лежали в сухой холодной траве Володя Дубинин и Толя Ковалев.
- Уф... будьте вы неладны! - шумно, с облегчением вздохнул Шустов. - Погодите, сыночки, родные мои, постойте... Пока не скажу, не лезьте. - Он быстро осмотрелся, поглядел в сторону главного входа, выждал момент, когда немецкий часовой, повернувшись, начал вышагивать в противоположную сторону, и тихо дал команду: - Гуси-лебеди, домой! Ко мне!
Кажется, и секунды не потребовалось для того, чтобы оба разведчика нырнули в отверстие лаза и оказались в объятиях дядьки Шустова. А он прижимал их к себе, бормоча:
- Ух, спасибо, хлопчики, спасибо, что долго не мучили! Совсем мы с Ваней тут было велись за вас... Ну, главное - все в порядке. Ну, спасибо, родные! Давайте закусите быстренько, да в обратный путь. По завалам пробираться - это вам не снаружи попрыгивать.
Мальчикам не терпелось поскорей рассказать Шустову и Ване обо всем, что они увидели, рассмотрели, вызнали и что у них вышло при встрече с фашистами. Однако Иван Гаврилович, продолжавший вести наблюдение каменной щели, велел им тихонько сидеть у него за спиной и даже цыкнул на расшумевшихся ребят:
- А ну, тихо у меня! После обо всем доложите. Сказано было: отдыхать - значит, отдыхайте покуда.
А какое тут - отдыхать! Мальчики не чувствовали уже никакой усталости. То состояние внимательной и тревожной настороженности, которое сковывало их движения на поверхности, теперь разом исчезло здесь, под землей. Ощущение опасности, от которой оба так ловко бавились, возбуждало и наполняло сердце веселой, жаркой гордостью. У Толи даже бок как будто перестал болеть. Они оба наперебой шепотом рассказывали Ване о своих приключениях, а тот слушал их с восторгом и завистью. Один только Шустов не отрывался от щели, которую он наполовину уже задвинул камнем, водворив его на прежнее место. Бывалый разведчик, он опасался, что исчезновение ребят с поверхности может быть замечено врагом, и тогда фашисты поднимут тревогу, начнут поиски.
Но наверху все было тихо, только били поблости орудия немецкой батареи, славшие снаряды в Керчь.
Сменился часовой у главного входа шахты, уходили и возвращались солдаты пулеметных расчетов. К дому, где расположился, должно быть, штаб, два раза приезжал мотоциклист. По шоссе, ведущему в Керчь, продолжали двигаться автомашины с солдатами. Поднимался, розовея в ранних сгущавшихся сумерках, дым над горевшим Камыш-Буруном. На окраине Старого Карантина немцы продолжали выгонять жителей домов, вышвыривали узлы, растаскивали пожитки шахтеров, живших в поселке. Оттуда слышались резкие голоса гитлеровцев, вскрики и плач женщин.
- Вот фашистские катюги! Сволота - одно слово! - в сердцах говорил Шустов.
Потом он взглянул на часы, вспомнив, что командир приказал разведчикам вернуться с донесением к семнадцати ноль-ноль, отполз от отверстия, еще раз всей грудью вдохнул свежий наземный воздух, подтащил камень, старательно заложил им отверстие в зажег лампочку, прикрыв ее чехлом.
- Ну, двинули, дорогие мои, до дому, - шепнул он мальчикам.
Они молча пустились в обратный путь: через завалы, через путаницу подземных ходов, по непроходимым, казалось бы, темным каменным галереям...
В штабе они застали дежурившего там Жученкова, начальника вооружения подземной крепости. Все другие командиры находились на передовых постах. Там, в галерее верхнего яруса, у всех входов и на пересечениях основных ходов, партаны закладывали фугасы.
- Ну, посидим здесь, хлопчики, - сказал Шустов своим юным разведчикам. - Раз такое дело, что начальство сейчас занято, а вам, я гляжу, не терпится доложить, что видели, валяйте, дорогие, давайте докладывайте мне.
Мальчики подробно рассказали Шустову обо всем, что им удалось приметить на поверхности. Но о чем бы они ни начинали докладывать, разговор обязательно переходил на Лыску-Орлика. Только и слышалось: "У них там шесть орудий на батарее... а в это время я стал тащить Лыску... а немец как взял камень да как пустит в Лыску, то есть в Орлика... а Орлик как упадет, так и покатился".
Шустов даже огорчился:
- Слушайте, гуси-лебеди мои, я вас про немцев спрашиваю, а не про ту коняку, царство ей небесное.
Все же Шустову удалось получить у ребят все нужные сведения. Старый разведчик похвалил мальчиков, сказал, что них толк выйдет, что для первого раза с делом они справились. Он заметил, что время уже позднее и пора идти на камбуз, том более что аппетит от свежего воздуха определенно прибыл.
В столовой ребят встретили радостным шумом. Теперь все уже знали, что мальчики выходили наверх для разведки, Со всех сторон посыпалось:
- Го! Герои наши прибыли... Ну как, благополучно?
- Ну, рассказывайте, что там, наверху? Как наш Старый Карантин, не пожгли его немцы?
- А Керчь наша еще держится?
- Погодка-то какая наверху? Солнце видели?
И так как Толя предпочитал набивать рот вкусными пончиками дяди Манто, вследствие чего ответы его были большей частью нечленораздельны, то за все отдувался Володя. Он отвечал, что наверху сыро и холодно, что море скрыто туманом, а солнце в дыму, который расползся на полнеба, потому что горит Камыш-Бурун. Рассказывал он, как фашисты выгоняли жителей с окраин Старого Карантина. Что касается самих гитлеровцев, то так, по внешности, они мало чем отличаются от других людей, только смотрят на все со злостью, сами все дергаются, озираются, ко всему прислушиваются и голову в воротники прячут, будто так и ждут, что им сейчас по шее дадут.
Тетя Киля пыталась дать отпор партанам, наседавшим на разведчиков:
- Да будет вам, в самом деле, дайте ребятам отдохнуть! Ну что вы к ним пристали?.. Садитесь, мальчики, сюда, кушайте себе спокойненько. Спешить вам теперь некуда. Отоспитесь - тогда и станете рассказывать... Шутка ли, ребята у фашистов в зубах побывали, а вы на них навалились... Ешь, Володя, кушай, дорогой...
Акилина Яковлевна принесла Шустову и мальчикам обед, всячески старалась угостить их получше и все спрашивала, чего бы еще им хотелось покушать. Она так рьяно оберегала покой разведчиков, что даже самые любопытные понемножку отстали от них. Только партанские ребята Жора Емелин и Вова Лазарев, подобравшись к столу, за которым обедали разведчики, опершись на него локтями, завороженно смотрели на Володю и Толю и двигали ртами, словно помогали разводчикам жевать, а иногда, когда отходила в сторону тетя Киля, тихонько спрашивали:
- А вы того фашиста убили, который каменюгой лошадь зашиб?
- А чем его нам убивать было? - объяснял Володя. - Сухарями, что ли? Когда разведчики наверх выходят, им оружия не полагается. Ничего, пусть только тот фашист к нам сюда сунется - мы ему Орлика припомним!
После обеда разведчиков вызвали в штаб. Узнать о данных разведки пришли все командиры. Дело в том, что штаб еще вчера разработал план ночной операции. Решили устроить вылазку наверх, внезапно напасть на немецкий штаб, разгромить его и отвлечь тем самым на себя силы, которые фашисты собирались подбросить к Керчи. Но чтобы лучше узнать обстановку в Старом Карантине, надо было сперва выслушать донесение разведчиков.
Зябрев приветливо встретил Шустова и Володю, поздравил их с благополучным возвращением, а потом спросил:
- А где же еще один разведчик?
- Тетя Киля повела его в санчасть, - ответил Володя, вставая с табуретки.
- Что это, животик у разведчика заболел, что ли? Перекормила, верно, его тетя Киля.
- И совсем не так, - пустился торопливо объяснять Володя. - Толик от фашиста пострадал. Там гад один в Орлика... ну, то есть в лошадь, в Лыску шахтерского... камнем запустил, а Толик заступился и хотел того фашиста тоже камнем... А фашист как даст ему ногой с размаху...
- Эге, - сказал Зябрев, - это у вас, выходит, была разведка с боем! Здорово! Орлы!
Комиссар скрыл улыбку, появившуюся было у него на лице, и обратился к Володе:
- С камнем против Гитлера воевать глупо, ты бы это как командир группы объяснил своему Толе. Такой нелепой выходкой можно всю разведку провалить...
- Есть объяснить, что нелепо, товарищ комиссар! - отчеканил Володя. - Только мы первые того фашиста и не трогали, он сам... в коня...
- Александр Федорович, - вмешался Шустов, - вы лучше с ним не связывайтесь, а то он опять два часа про того мерина будет рассказывать. Я уж с ним тут бился, бился... Позвольте, я вам сам доложу.
- Правильно, товарищ Шустов, - сказал Зябрев. - Ты давай докладывай об итогах разведки... А ты, Володя, слушай и вникай. Учись, как о разведке надо докладывать. А потом, когда Иван Гаврилович доложит, может быть, и ты что-нибудь прибавишь.
И Шустов коротко, деловито доложил обо всем, что успели узнать он и мальчики во время разведки. Володя с удивлением слушал, как старый разведчик сообщал таг кие подробности, увиденные им, мимо которых, совершенно не замечая их, прошли ребята.
- В домике этом, несомненно, штаб, - говорил Шустов. - Всего вернее, надо думать, командный пункт батальона, усиленного артиллерией. Батарея расположена в четырехстах метрах от главного входа. Батальон - номер четвертый. Это я на номерных знаках мотоциклистов заметил. Телефонная связь идет через поселок. Оборвать будет легким делом...
Когда Шустов кончил докладывать о разведке, Зябрев и комиссар еще раз подробно расспросили Володю обо всем, что он успел рассмотреть в домике с проводами, велели нарисовать на бумажке расположение пулеметных гнезд и где стоит часовой.