- Безумно трудно! Но я для вас найду, будьте совершенно спокойны, я уже все это знаю. Мне совестно, что мы не можем вас устроить у нас, но ведь у нас самих всего одна комната. Просто ужасно!- Помилуйте, я понимаю... А вот, если б можно было у вас умыться?- Разумеется! Идите за мной... Мы снимаем одну комнату, но с правом пользоваться ванной. Вы можете даже принять ванну. Я уверена, хозяева ничего не скажут, они очень порядочные люди...- Ах, это было бы чудесно. А вы тем временем прочтете письмо Муси. Фомин уже был почти готов, когда в дверь ванной комнаты постучали. На пороге появился, с сияющим видом, Семен Исидорович. Они обнялись и поцеловались три раза. - Только не через порог... Я так рад, дорогой Платон Михайлович...- Я тоже... Вид у вас превосходный! Вы просто реклама для Киева, Семен Исидорович.- Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить... Я очень рад!.. Жена мне в общих чертах все сказала. Значит, у них там все сравнительно благополучно?- Совершенно. У вас видно вообще здесь немного сгущают краски относительно Петербурга.- Краски и без того достаточно густые, Платон Михайлович. Обреченный город! - со вздохом сказал Семен Исидорович, делая мрачно-энергичный жест рукой. - Увы, дело Петра кончено! Я давно это говорю. Надо все начинать сначала, все строить заново, камень за камнем... Бы, я вижу, готовы?- Вот только побреюсь и готов. Но у вас, кажется, заседание?
- Нет, конечно. Да и не заседание было, а просто пришло несколько человек обменяться мнениями по текущим вопросам. Теперь все разошлись, остался еще только один... - Семен Исидорович назвал малороссийскую фамилию, которая не была известна Фомину; однако по тону Кременецкого он понял, что речь идет о человеке значительном. - Он, верно, тоже скоро уйдет... Так что, когда вы побреетесь, сейчас же приходите. Я вас с ним познакомлю.- Но я вам не помешаю? Может быть, секретные дела?- Нисколько не помешаете. Секретные дела уже кончились, - с улыбкой пояснил Семен Исидорович. - У нас всего одна комната, зато очень большая... Он, правда, что-то еще хотел мне сказать, так вы не обессудьте. Пока мы с ним будем заканчивать беседу, вас Тамара Матвеевна угостит чаем. Она, бедняжка, вам так рада, так измучилась, горемычная, без вестей о Мусеньке... Ну, так я вас жду.Минут через пять Фомин вошел в комнату Кременецких. За круглым столом, на котором находились карандаши, бумага, полная окурков пепельница, несколько пустых чайных стаканов, Семен Исидорович разговаривал с пожилым скорбного вида человеком, очень похожим на переодетого мужика. На другом конце большой комнаты, у окна, Тамара Матвеевна читала письмо. На маленьком столе Фомин не без удовольствия увидел самовар, печенье, сливки. В комнате стояли кровати, - Фомину было странно, что Кременецкие принимают в спальной. Семен Исидорович познакомил Фомина с пожилым господином.- Мой помощник и наш друг, Платон Михайлович Фомин, - сказал Семен Исидорович. - Только что прибыл из Петрограда... Из самого пекла.
Господин наклонил голову и ничего не сказал. Фомин отошел к Тамаре Матвеевне. Она с видимым сожалением оторвалась от письма Муси, которое перечитывала в шестой раз, и принялась наливать Фомину чай.- Да, с двумя кусками, пожалуйста, - сказал Фомин, - хотя после Петербурга не грех взять и три... - Он вдруг оглянулся, услышав нерусскую речь.- ...Не треба цего лякатися, - говорил с ласково-убедительными интонациями Семен Исидорович. - На це склалось багацько причин. Чого ми хочемо? Ми з одного бока хочемо...Фомин, полуоткрыв рот, с изумлением смотрел то на сидевшего к нему в профиль Семена Исидоровича, то на Тамару Матвеевну. У нее на лице было сконфуженное выражение.- Это... как? - произнес, наконец, шепотом Фомин (он хотел спросить: "это что? серьезно?"). - Разве Семен Исидорович умеет говорить по-украински?- Он всегда умел, ведь он родом с юга, - таким же шепотом смущенно ответила Тамара Матвеевна. - Я тоже решительно все понимаю... Но здесь он очень быстро подучился.- Подучился? - растерянно переспросил Фомин.- Да, он брал уроки. Вы ведь знаете, какой он способный! Это удивительно! Мне настоящие украинцы говорили, что он теперь объясняется совершенно свободно! Конечно, с ошибками, но ведь здесь все пока говорят с ошибками... Язык еще находится в процессе создания, - убежденно повторила слова мужа Тамара Матвеевна.- ...З нiмцями я вже бачився... Нехай вин им скаже: схамениться, люде, не чiпайте Раду, не развалюйте державу в саму гарячу хвилю, - все убедительнее говорил Семен Исидорович.
- Нам це до дрибничок вiдомо, - раздраженно ответил скорбный человек. - Ми цю людину знаемо: несмiслива и слабодуха. Треба расшукати пiдходящих мiнiстров и не можу без великого жалю згадати...- Семен Исидорович занимает какой-либо пост? - осведомился Фомин со все возраставшей робостью в тоне.- Пока нет, - несколько уклончиво ответила Тамара Матвеевна. - Ему предлагали самые важные посты, но он хочет присмотреться поближе.- Присмотреться поближе, - глупо-растерянно повторил Фомин.- Да... Вы не можете себе представить, как его здесь встретили, как его сразу все оценили! Он стоит теперь над всеми партиями и просто для них всех незаменимый человек, мне это говорил сам... (Тамара Матвеевна назвала новую фамилию, которую Фомин слышал тоже в первый раз в жизни). - Но теперь здесь создалось довольно тревожное положение из-за этих хлiборобов, - нерешительно выговорила она.- Из-за кого? - переспросил испуганным шепотом Фомин.- Из-за хлеборобов, - повторила Тамара Матвеевна, заменив для ясности букву i буквой е.- Что это такое?- Это здесь такая группа... Семен Исидорович находит ее слишком реакционной... Между прочим в ней теперь играет большое значение Нещеретов.- Он хлебороб? У меня есть для него письмо.- Вы его скоро увидите... Семен Исидорович находит...- ...Чи ж це правда? Hi, нi, це наклеп прихильников старого режиму, - говорил Семен Исидорович.Пожилой человек упрямо покачал головой и поднялся. Тамара Матвеевна тоже встала. Гость простился с ней и слегка поклонился Фомину. Кременецкий вышел за ним в переднюю.- Теперь пойдем завтракать, скоро час дня, - оказала Тамара Матвеевна. Вид у нее был по-прежнему сконфуженный. Фомин сокрушенно молчал.- Ну-с. вот я и освободился, - сказал с улыбкой Семен Исидорович, возвращаясь из передней. Улыбка у него была веселая, но тоже какая-то не совсем уверенная. - Так как же, любезнейший мой Платон Михайлович, а? - произнес он, взяв Фомина руками за плечи.- Да так. Ничего, - неопределенно ответил Фомин.- Ничего?.. Ну-с, ладно, соловья баснями не кормят. Идем, батюшка мой, в ресторан.- Давно пора. Ты с утра ничего не ел и ты знаешь, как это тебе вредно, - начала Тамара Матвеевна. - Ты прямо губишь себя всеми этими заседаньями...- О своем здоровьи я буду думать в менее ответственное время. Идем!- Кстати, в ресторане мы, наверное, увидим и Нещеретова, - сказала Тамара Матвеевна. - Он всегда там обедает, так что если вам нужно передать ему письмо...- Ну, где там он будет сейчас разыскивать письма: у него их, верно, сто. как было у нас. Идем... Нещеретов теперь чистогерманской ориентации, - пояснил Фомину Семен Исидорович. - Я, как вы знаете, всегда не очень его жаловал: толстосум и невоспитанный человек. Однако не могу отрицать: огромного размаха мужчина и в своей области прямо гений. Он здесь без года неделя, а уже вертит колоссальными делами.- Я готова, господа.- Я предлагаю идти пешком: недалеко и погода чудесная. Вот по дороге и покалякаем.- Я, собственно, украинским языком не владею.- Будем говорить на русском, на православном, - сказал, неуверенно засмеявшись, Семен Исидорович.
XXII
В зале за столом сидел Нещеретов. Семен Исидорович еще издали помахал ему рукою. Они подошли к его столу. Нещеретов едва привстал, здороваясь с Тамарой Матвеевной.- А, и вы здесь... Какими судьбами? - небрежно спросил он Фомина.- Да самыми обыкновенными.- Прямо из Питера, - пояснил Кременецкий, отдавая слуге шляпу и палку. - Увы, картина там именно такова, какую я себе представлял. Это подтверждает мою мысль о том...- Подсаживайтесь ко мне, - довольно невежливо перебил его Нещеретов. - И вы тоже, мм... - он, видимо, забыл имя-отчество Фомина. - Человек, еще три прибора, - приказал он, не дожидаясь согласия приглашенных. - Я сам только что сел... Ну-с, как же там живется?Фомин, по дороге уже рассказывавший Кременецким, как живется в Петербурге, принялся рассказывать снова. Но Нещеретов с первых же слов его прервал:- Водку пить будем?- Ясное дело, - ответил Семен Исидорович. - "Жомини, да Жомини, а о водке ни полслова..."- Лучше не надо, тебе вредно для почек, - начала было Тамара Матвеевна. Однако ее не послушали. Подали водку, в бутылке от зельтерской воды, и поднос с закуской. Тамара Матвеевна, просмотрев карту, поспешно сказала, что сегодня меню очень хорошее, незачем заказывать a la carte [Здесь: порционное (фр.)]. Она в последнее время старалась сокращать расходы: почета Семену Исидоровичу было в Киеве очень много, но заработков пока не было никаких; на проценты от стокгольмских капиталов, хотя и весьма порядочных, они существовать не могли и таким образом впервые в жизни начали проживать накопленное состояние.- Обед так обед, мне все равно. А вам, Платон Михайлович?- А мне и подавно, после Петербурга.- Ну-с, так как же у вас там, Платон... - еще раз спросил Нещеретов. Он больше не говорил мужицким языком; напротив, в его тоне слышались новые, генеральские интонации. В дальнейшем, слушая рассказ Фомина, он вставлял изредка иронические замечания, относившиеся, впрочем, не столько к большевикам, сколько к Семену Исидоровичу. Фомин увидел, что отношения у них недружелюбные. Нещеретов и слушал Кременецкого, и обращался к нему с насмешливой улыбкой, точно ничего серьезного тот никак не мог сказать.- Вот к чему приводит неуважение к правам народа, - говорил, закусывая, Семен Исидорович. - Надо же понять, что демократию, законность, чувство уважения к праву надо бережно воспитывать годами, как нежное тепличное растение. Это показывает и та участь, которая - увы! - постигла Временное правительство...- Тимчасово правительство, - с подчеркнуто-украинским акцентом вставил Нещеретов.- Я сейчас говорю по-русски, - с достоинством ответил Семен Исидорович. - Удивительно, что многие из нас дальше старых шуточек над "мовой" и над "гречаниками" так и не пошли. О них я могу сказать только одно: они ничему не научились и ничего не забыли! (Тамара Матвеевна обвела обедавших гордым взглядом.) Вместо того, чтобы постараться понять великое народное движение, - да, быть может, не свободное от крайностей, но в основе своей великое и здоровое, - вместо того, чтобы подметить живую струю, бьющуюся в толще народной, и так сказать канализировать ее, направить ее в русло, они отделываются каламбурами, и притом...- Марья Семеновна как? Здорова? - спросил Фомина Нещеретов.- Слава Богу, - ответил Фомин, смущенно оглянувшись на Семена Исидоровича, который пожал плечами.- Князек что? Горенский?- Тоже все в порядке... Я, кстати, имею для вас письмо, от Елены Федоровны Фишер, - сообщил Фомин. - Но, к сожалению, я его не захватил с собой, оно у меня в чемодане. Я сегодня же его вам доставлю.- Ничего, это не к спеху... Так воспитывать демократию, говорите? - обратился он к Семену Исидоровичу. - Может, и Раду поддерживать?- Разумеется. Всецело и всемерно.- Держи карман!Семей Исидорович пожал плечами еще демонстративнее.- Возьми еще семги, уж если заказали закуску, - сказала Тамара Матвеевна. - Чудная семга!- Семушка не вредная... Те, которые пускают пробные шары со слухами о предстоящем будто бы перевороте, только льют воду на мельницу советских насильников, - сказал Семен Исидорович. - Поистине: кого Бог захочет погубить, у того Он отнимает разум!