- Несправедливо? - переспросил он.- Да, многое несправедливо, - ответил журналист. - Большевики осуществляют то, о чем мечтали Оуэн, Моррис, Рескин и многие другие великие умы. И осуществляют это с энергией необыкновенной. Это мужественные люди, - решительно добавил он.И Кроми, и Клервилль одновременно подумали, что в вопросе о мужестве штатский журналист недостаточно авторитетный судья.- Вам, капитан, как прикажете? - спросил кассир. Кроми отошел к кассе.- Господа, когда кончится война? - спросил уныло журналист, самой интонацией подчеркивая полную безнадежность вопроса.- Через три года, - ответил Кроми, кладя деньги в карман.Кассир вздохнул.- Вашей жене приятно было бы слышать, - сказал он. - Или вашей невесте, майор.
Клервилль засмеялся.- Франсис шутит, - сказал он. - Дела на Западном фронте складываются все лучше. Кроми, впрочем, все равно. Он и после войны выдумает что-нибудь необыкновенное. Если есть человек, не созданный для того, чтобы жить в Кенсингтоне, посещать скачки и играть в бридж, то это именно он.- Это верно, - сказал капитан Кроми. - У меня совершенно другие планы. Скорее всего я после войны приму участие в полярной экспедиции.Он с большой живостью принялся излагать свои проекты. Они были разные, но все отличались тем, что для осуществления их требовались нечеловеческая энергия и фантастическое счастье. Кассир, положив карандаш, с восхищением слушал капитана. Другие тоже заслушались. Капитан говорил очень хорошо и просто. У другого человека такие планы могли бы показаться хвастовством. Но в устах Кроми они хвастовством не казались.- Я знаю, капитан, что вы человек необыкновенный, - любезно сказал журналист, желавший загладить неприятное впечатление от своего отзыва о большевиках. - Лучшее доказательство вот это, - добавил он, показывая взглядом на длинный ряд орденов, украшавший грудь Кроми. - Но все-таки для одной человеческой жизни того, о чем вы говорите, слишком много. Надо бы пять или шесть.- Я сделаю все то, о чем говорю, - повторил капитан. И всем, журналисту, кассиру, служащим консульства, невольно показалось, что он действительно это сделает.- Кстати о ваших орденах, капитан, - сказал один из служащих. - Этот на красной ленте я знаю, это наш D.S.O. ["За служебное отличие" (англ.)] Белый рядом с ним русский Георгий, вы его получили за потопление гуннского крейсера. Но другие?Журналист, не давая капитану ответить, принялся объяснять служащему:- На шее это русская Анна, справа от Георгия Владимир... Капитан на своей подводной лодке прорвался в Балтийское море, наделав тысячу неприятностей гуннам.Все штатские англичане, даже левый журналист, называли немцев гуннами. Только Кроми и Клервилль говорили "немцы".- А медали?- Медалей и я не знаю.- Это медаль китайского похода 1900 года, - сказал Кроми и, в ответ на общее удивление, разъяснил: - Я мальчиком принимал участие в экспедиции Сеймура.- А это, - добавил Клервилль, - это медаль за спасение погибающих. Он вытащил кого-то из воды...
Все смотрели с ласковым любопытством на Кроми. "Вот какие у нас люди", - с гордостью думал кассир. Служащие консульства заговорили о войне. Дела на западе шли прекрасно.- Если удастся восстановить русский фронт, гуннам конец.- Как же это может удаться?- Переворот...- Русский народ слишком пассивен для переворота. Притом русские любят деспотическую власть...- В сущности большевики унаследовали традиции царизма.- У нас все это было бы, конечно, невозможно.- Вспомните русское ничего... В душе каждого славянина есть мистическое начало, которое и сказалось теперь с такой силой у большевиков. В них есть много общего с героями Толстого...
- Скорее Достоевского... Вспомните Грушеньку из этих "Братьев"... Я забыл их фамилию, проклятые русские имена! Она сожгла в печке десять тысяч фунтов.- Неужели сожгла в печке? Собственно зачем?- Мистическое начало.- Или босяки Горького... Это фанатики.- Но ведь Горький смертельный враг большевиков. Мне на днях перевели одну статью из его газеты... По-моему, его босяки скорее анархисты.- Это одно и то же... Я, впрочем, не читал босяков. Но я знаю все это по одной очень интересной статье в Times Literary Supplement. [Литературное приложение к "Таймс" (англ.)]- Господа, вы мне мешаете считать. Я чуть не сделал ошибки...- Пожалуйста, ошибитесь в мою пользу: это было бы очень кстати.
- Он, когда ошибается, то в пользу казны.- Он, верно, думает, что казна нам платит слишком много.- Я ухожу... Вы остаетесь в консульстве? - спросил своего друга Клервилль.- Я тоже скоро уйду, но у меня деловое свидание.Они простились и вышли из канцелярии. После их ухода оживленный разговор о войне и о России продолжался. Кассир выплачивал жалованье, складывал расписки и отмечал крестами в общей ведомости тех, кто уже получил деньги.- Вам как? - спросил он подошедшего к кассе служащего.- ...Все-таки очень интересна эта восточная мистика, - говорил журналист. - Вы верно сказали о Толстом, но, по-моему...Со стороны лестницы послышались повышенные голоса. Разговор в канцелярии оборвался. Все с недоумением уставились в сторону двери: так в этом здании никто никогда не разговаривал. Голоса все росли и приближались. Кассир с изумленно-вопросительным выражением на лице положил карандаш на ведомость. Из второй комнаты канцелярии вице-консул высунул голову с высоко поднятыми бровями.- В чем дело? - недовольным тоном спросил он. Никто не успел ответить. Дверь с шумом распахнулась, и в комнату ворвалось несколько человек. У них в руках были револьверы. Кассир попятился назад и захлопнул дверцы железного шкафа.- Руки вверх! - прокричал визгливо первый комиссар.Все, застыв от изумления и неожиданности, выпученными глазами смотрели на вбежавших людей.- Руки вверх! - прокричал комиссар еще громче и визгливее. Один из служащих инстинктивным движением поднял руки. Мгновенно другие сделали то же самое. Пачка ассигнаций выпала из поднятой руки кассира. Он как-то дернулся, чтоб ее поднять, и не поднял. С полминуты все молчали в оцепенении.Вдруг за дверью, где-то совсем близко, гулко и четко грянул выстрел, за ним другой. Раздался отчаянный крик. Затем загремела пальба. Маруся на цыпочках пробралась по коридору, приоткрыла дверь и ахнула. "Наши, большевички!" - подумала она с испугом и с радостью.Вестибюль был полон солдат. Они неловко топтались на месте, напуганные роскошью посольства. Штатский человек, распоряжавшийся в вестибюле, что-то грозно говорил швейцару, который, вытянувшись, растерянно на него глядел. Здоровенный разведчик в матросской форме, с красным свежим шрамом на лице, упершись руками в бока, радостно смотрел на швейцара.- Вы, товарищ, будете отправлены на Гороховую, там разберут... Товарищ Лисон, арестуйте его.- Беспременно арестуем, дядя Полисенко, - отвечал человек в матросской форме, добавив несколько крепких слов. Он был навеселе. - Нарядили-то человека как, а? Вот дурак!.. Ну и дурак!..- Прислужники империалистов, - проворчал третий комиссар. - Добрались, наконец, до них...- Я и говорю, дурак, товарищ Шенкман. Паразит!Полисенко и Шенкман шептались с. озабоченным видом.
- В мандате сказано: арестовать всех без исключения.- И отлично...- Ну и дурак! ну и империалист! - говорил весело Лисон, хотя вокруг стоявшего истуканом швейцара, ливрея которого, видимо, очень его забавляла. Он даже поскреб черным ногтем позумент ливреи. В это время сверху донесся визгливый крик: "Руки вверх!"- Так его... - радостно сказал Лисон. Крик повторился. - Так их!..- Товарищи, нижний этаж занят, теперь идем наверх, - взволнованно распорядился Полисенко и направился к лестнице в сопровождении Шенкмана. Солдаты нерешительно тронулись за ними. Маруся несколько разочарованно смотрела из двери: скандал от нее удалялся, и был он не такой, какого она ждала.Вдруг на площадке лестницы откуда-то сбоку появилась высокая фигура. Маруся узнала своего капитана. Лицо его было бледно. Сердце у Маруси внезапно забилось сильнее. Капитан, чуть наклонив голову, странно-пристально смотрел на поднимавшихся людей. Полисенко остановился, встретившись с ним взглядом. Передний солдат попятился назад. Лисон, оставив швейцара, медленно направился к лестнице, как-то подобравшись всем телом и слегка вдвинув голову в плечи. Настала мертвая тишина.- Кто... такое?.. Что... нужно? - спросил капитан. Он говорил медленно, с трудом подыскивая русские слова, не повышая голоса, очень спокойно и холодно.- А ты сам кто такое?.. - спросил Лисон.- Мы имеем мандат на обыск в британском посольстве, - сказал Полисенко. Он тотчас пожалел, что остановился и вступил в объяснения, и направился дальше. Капитан чуть передвинулся на площадке, загораживая дорогу.