Обычными явлениями были насилия, совершаемые помещиками над крепостными девушками и женщинами. Этим, в частности, славился знакомый родителей Пушкина Д. Н. Философов, владелец богатого села Богдановского, который содержал у себя в имении гарем из крепостных девушек. Известен случай, когда сын Псковского губернского предводителя дворянства А. И. Львова, владельца села Алтун, в 15 верстах от Михайловского, отдал крепостную девушку, отказавшуюся стать его наложницей, на растерзание псам. Практиковались продажа крестьян без земли, целыми деревнями и поодиночке, разлучение семей. Давний знакомец Н. О. и С. Л. Пушкиных, помещик села Ругодево Новоржевского уезда Н. С. Креницын, продал в Петербург на завод 89 человек своих крепостных. Не приходится уже говорить о массовых случаях сдачи молодых крестьян в рекруты.
Бедственное положение и полное бесправие вызывали протесты, стихийные волнения крестьян. В 1819 году, например в Опочецком уездном суде находилось в производстве дело о покушении крестьянина Дорофен Матвеева с товарищами на жизнь помещика Родзевич. Крестьяне обвиняли Родзевича в истязаниях, разорении поборами, произвольном содержании в тюрьме, убийстве одного из крепостных. Они кричали, чтобы он убиралсявон, и выстрелом из ружья разбили окно. Крестьянские возмущения, кровавые бунты вспыхивали постоянно то в одном, то в другом уезде. Иногда они были столь многолюдны, что на подавление их вызывали воинские команды.
Такое положение дел в губернии вынудило Прибалтийского и Псковского генерал-губернатора Ф.О. Паулуччи обратиться в правительство со специальной запиской, в которой он писал: «В Псковской губернии помещичьи крестьяне, по совершенно беззащитному положению своему, внушают искреннее участие (27,89). Жестокое обращение, и почти мучения, которые помещики заставляют претерпевать своих крестьян, хотя уже слишком известны, но при всем том еще должны показаться невероятными» Паулуччи считал необходимым принятие со стороны правительства специальных мер. Но записка его осталась «без последствий».
Пушкину, несомненно, было известно многое из того, что происходило в ближних и дальних имениях псковских помещиков. Быть может, он имел в виду кого-то из своих соседей по Михайловскому, когда позднее, в статье «Путешествие из Москвы в Петербург» рассказывал о помещике, которого знал в молодости («лет 15 тому назад», т. с. как раз в 1819 году - статья относится к 1834 году): «...он нашел своих крестьян, как говорится, избалованными слабым и беспечным своим предшественником. Первым старанием его было общее и совершенное разорение. Он немедленно приступил к совершению своего предположения и в три года привел крестьян в жестокое положение. Крестьянин не имел никакой собственности, он пахал барскою сохою, запряженной барскою клячею, скот его был весь продан, он садился за спартанскую трапезу на барском дворе; дома не имел он ни штей, ни хлеба. Одежда, обувь выдавалась ему от господина...» Помещик этот «был убит своими крестьянами во время пожара».
Крепостнический быт в его типичном проявлении Пушкин мог видеть своими глазами, при посещении ближайших соседей, да и в самом Михайловском, повседневно. Вспомним, что при дурном настроении владельца Петровского его дворовых «выносили на простынях». В Тригорском, порядки были не столь жестокие, как при хозяйничанье Александра Максимовича Вындомского, когда дело доходило до «возмущений», которые усмиряли войска, но крепостных держали в строгости: и Прасковья Александровна могла отправить провинившегося дворового на конюшню для «поучения» или сдать в солдаты молодого кучера только за то, что тот без ее разрешения отвез на ярмарку в Святые Горы девушек из ближней деревни. В Михайловском, по свидетельству современника, «девичья ... постоянно была набита дворовыми и крестьянскими малолетками, которые ... исполняли разнообразные уроки». Так было заведено Марией Алексеевной, которая требовательно следила за работой каждого. «Отсюда восходила она очень просто до управления взрослыми людьми и до хозяйственных распоряжений по имению, наблюдая точно так же, чтобы ни одна сила не пропадала даром». Вряд ли после смерти Марии Алексеевны, когда бразды правления перешли в чужие руки, что-либо в судьбе Михайловской дворни и крестьян изменилось к лучшему. Не единичными были случаи продажи крепостных, сдачи в рекруты.
Сохранился знаменательный документ, датированный 1809 годом: «Купчая на проданную девку статскою советницею Надеждою Пушкиною из дворни титулярной советнице Варваре Яковлевне Лачиповой, писанную по седьмой ревизии Псковской губернии Опочецкого уезда села Мнхайловска, деревни Лежнева». Продать «девку» считалось в порядке вещей. Такова была психология даже просвещенного дворянина. Так же как и сдать в рекруты парня, получив за это соответствующую сумму. Муж Ольги Сергеевны Н. И. Павлищев уже много позже писал Пушкину из Михайловского, что «не худо б забрить лоб кому-нибудь из наследников Михаилы» и рекомендовал «отдать в солдаты» дворового Петрушку.
Все реальности крепостнического быта, рассказы о которых слышал Пушкин в этот свой приезд в Михайловское, которые видел своими глазами, служили яркой иллюстрацией к тому, о чем говорил он с Николаем Тургеневым и его друзьями, что глубоко волновало и требовало своего поэтического выражения.
Непосредственное соприкосновение с действительностью, запас реальных жизненных наблюдений необходимы были Пушкину, чтобы зревшие в нем мысли и чувства обрели соответствующую художественную форму. Так было у него всегда.
По точному определению Н П. Огарева, «Деревня» «выстрадана из действительной жизни до художественной формы», т. е. стала художественным обобщением тех жизненных явлений, которые, будучи хорошо знакомы поэту, не могли оставить его равнодушным. Знакомство с этими жизненными явлениями пришло к Пушкину в псковской деревне. Если бы поэт не ездил в Михайлавское, он и тогда, несомненно, выразил бы в стихах свое возмущение рабским положением народа, зверским угнетением, которому подвергался он со стороны дикарей-помещиков. Но стихи эти были бы другими.
Главное, что здесь, в Михайловском, должно было поразить воображение юного поэта, вдохновить на создание именно такого стихотворения, как «Деревин», разительный контраст между красотой, щедростью окружающей земли и уродливым, нищенски-рабским существованием подавляющей) больщинства живущих на ней людей; между тем, что могло бы бить и что было на самом деле, между возможным и существующим. Этот контраст определяет и идейную и композиционную основу «Деревни».
Картины привольной, овеянной какой-то особой теплотой и нежностью русской природы открывались в южных районах, и он с абсолютной точностью воспроизводит их в первой части своего стихотворения.
Я твой люблю сей темный сад
С его прохладой и цветами,
Сей луг, уставленный душистыми скирдами,
Где светлые ручьи в кустарниках шумят.
Везде передо мной подвижные картины:
Здесь вижу двух озер лазурные равнины,
Где парус рыбаря белеет иногда.
За ними ряд холмов и нивы полосаты,
Вдали рассыпанные хаты,
На влажных берегах бродящие стада.
Овины дымные и мельницы крылаты;
Везде следы довольства и труда.
То, что эти «подвижные картины» были «списаны с натуры», в значительной степени определило их реальность, конкретность, отличие от условно-идиллических, сентиментальных описании, обычных для поэзии тот времени.
Они согреты искренним чувством любви к родной земле.
Приветствую тебя пустынный уголок,
Приют спокойствия, трудов и вдохновенья.
Где льется дней моих невидимый поток
На лоне счастья и забвенья.
Я твой - я променял порочный двор Царицын,
Роскошные пиры, забавы, заблужденья
На мирный шум дубрав, на тишину полей,
На праздность вольную, подругу размышленья
И чем прекраснее была эта земля, тем очевиднее вопиющая социальная несправедливость, лишающая тех, кому она должна была принадлежать по праву, самых элементарных условий существования, тем сильнее был вызываемый такой несправедливостью гневный протест. И этот протест, как и ужасающее положение закрепощенного народа, выражены в стихотворении в реальных, конкретных образах, а не отвлеченно-риторически. Поэт говорит о том, что хорошо знает. За каждым словом — глубокое содержание, точное определение действительного явления, той или иной стороны народной жизни.
1.4. Эмоциональное содержание поэзии А.С. Пушкина как авторское восприятие картины мира
В русской мысли и литературе присутствует частью равнодушное отношение к эмоциональному содержанию поэзии и мысли Пушкина. На это указал уже почти 40 лет тому назад Мережковский. Миросозерцание величайшего русского поэта и "умнейшего человека России" (выражение Николая I), каждая строка и каждый день жизни которого исследованы учеными пушкиноведами, остается и до сих пор почти не изученным и мало известным большинству русских людей. Не касаясь здесь этой в высшей степени важной общей темы, мы хотим остановиться на эмоционально-чувственном сознании Пушкина. Из всех вопросов "пушкиноведения" эта тема менее всего изучена; она, можно сказать, почти еще не ставилась (62). Между тем, это есть тема величайшей важности не только для почитателей Пушкина: это есть в известном смысле проблема русского национального самосознания. Ибо гений - и в первую очередь гений поэта - есть всегда самое яркое и показательное выражение народной души в ее субстанциальной первооснове.