- Какие пробелы?
- Значительную часть времени они проводят где-то еще. Так, словно у них есть собственные лаборатории.
- Но ведь это естественно, если они производят миниэлектронное оборудование и высококачественные биохимические препараты?
- Да, и все-таки... Готтштейн, говорю же вам - я не знаю. И эта моя неосведомленность внушает мне страх.
Они помолчали. Потом Готтштейн спросил:
- Насколько я понял, Монтес, вы рассказали мне все это для того, чтобы я был настороже и постарался без шума выяснить, чем занимаются луняне?
- Пожалуй, - невесело сказал Монтес.
- Но ведь вы даже не знаете, действительно ли они чем-то занимаются.
- И все-таки я убежден, что это так.
- Странно! - сказал Готтштейн. - Мне следовало бы убеждать вас, что ваши необъяснимые страхи абсолютно беспочвенны... и тем не менее очень странно...
- Что именно?
- На том же корабле, что и я, летел еще один человек. То есть летела большая группа туристов, но лицо одного показалось мне знакомым. Я с этим человеком не разговаривал - просто не пришлось - и сразу же забыл о нем. Но этот наш разговор опять мне о нем напомнил...
- А кто он?
- Мне как-то довелось быть членом комиссии, рассматривавшей некоторые вопросы, связанные с Электронным Насосом. А точнее, вопрос о безопасности его использования. То недоверие к технике, о котором вы говорили, - Готтштейн улыбнулся. - Да, мы все проверяем и перепроверяем. Но так ведь и надо, черт побери. Я уже забыл подробности, но на одном из заседаний комиссии я и видел человека, который теперь летел вместе со мной на Луну. Я убежден, что это он.
- По-вашему, тут что-то кроется?
- Не знаю. Но его лицо ассоциируется у меня с чем-то тревожным. Я постараюсь вспомнить. Во всяком случае, полезно будет затребовать список пассажиров и посмотреть, не значится ли в нем какая-нибудь знакомая фамилия. Как ни жаль, Монтес, но вы, кажется, обратили меня в свою веру.
- О чем же тут жалеть! - ответил Монтес. - Наоборот, я очень рад. Ну, а этот человек, возможно, просто турист и уедет через две недели. И все-таки очень хорошо, что я заставил вас задуматься.
Готтштейн бормотал, не слушая его:
- Он физик... или, во всяком случае, ученый. В этом я убежден. И он ассоциируется у меня с какой-то опасностью... 4
- Здравствуйте! - весело сказала Селена.
Землянин оглянулся и сразу ее узнал.
- Селена! Я не ошибаюсь? Вы ведь - Селена?
- Правильно. Имя вы вспомнили совершенно точно. Ну, как вам тут нравится?
- Очень! - серьезно сказал землянин. - Я как-то по-новому понял, в каком неповторимом веке мы живем. Еще совсем недавно я был на Земле и чувствовал, насколько я устал от своего мира, устал от самого себя. И тут я подумал: живи я сто лет назад, у меня не было бы другого способа покинуть свой мир, кроме одного - умереть. Но теперь я могу уехать на Луну! - И он улыбнулся невеселой улыбкой.
- И что же, на Луне вы чувствуете себя счастливее? - спросила Селена.
- Немножко, - он огляделся. - Но где же туристы, которых вы пасете?
- Сегодня я свободна, - ответила она, засмеявшись. - Возможно, я возьму еще два-три свободных дня. Это ведь очень скучная работа.
- Как же вам не повезло! Только решили отдохнуть и сразу же наткнулись на туриста.
- Вовсе я на вас не наткнулась. Я вас специально разыскивала. И должна сказать, это было нелегкой задачей. А вам все-таки не следовало бы бродить в одиночестве.
Землянин посмотрел на нее с любопытством.
- А зачем, собственно, вы меня разыскивали? Вы что, так любите землян?
- Нет, - ответила она с непринужденной откровенностью. - Они мне до смерти надоели. Я в принципе отношусь к ним без особых симпатий, а оттого, что мне постоянно приходится иметь с ними дело в силу моих профессиональных обязанностей, они милей не становятся.
- И все-таки вы специально меня разыскивали, а ведь нет такой силы на Земле, то есть я хотел сказать - на Луне, которая могла бы убедить меня, будто я молод и красив.
- Ну, это ничего не изменило бы! Земляне меня совершенно не интересуют, как известно всем, кроме Бэррона.
- В таком случае почему же вы меня разыскивали?
- Потому что в человеке интересны не только молодость и красота, и еще потому, что вами заинтересовался Бэррон.
- А кто такой Бэррон? Ваш приятель?
Селена засмеялась.
- Ему было интересно. Он держался так, будто был больше, чем приятель.
- Я именно это и имел в виду. У вас есть дети?
- Сын. Ему десять лет. Он живет в интернате для мальчиков. Я избавлю вас от необходимости задавать мне следующий вопрос. Его отец - не Бэррон. Возможно, Бэррон будет отцом моего следующего ребенка, если мы с ним не разойдемся к тому времени, когда я получу право иметь второго ребенка. Если я такое право получу... Впрочем, в этом я не сомневаюсь.
- Вы очень откровенны.
- Разумеется. Какой смысл придумывать несуществующие секреты? Вот если бы... Ну, а чем бы вы хотели заняться сейчас?
Они шли по коридору, пробитому в молочно-белой породе. Его отполированные стены были инкрустированы дымчатыми осколками "лунных топазов", которые валялись на лунной поверхности практически повсюду. Сандалии Селены, казалось, почти не прикасались к полу, а на землянине были башмаки на толстой утяжеленной свинцом подошве, и только благодаря им каждый шаг не был для него мукой.
Движение в коридоре было одностороннее. Время от времени их нагоняли миниатюрные электромобили и бесшумно проносились мимо.
Землянин сказал:
- Чем бы я хотел заняться? У этого предложения слишком широкий спектр. Лучше задайте граничные условия, чтобы я ненароком не нарушил каких-либо запретов.
- Вы физик?
- Почему вы об этом спросили? - спросил землянин после нерешительной паузы.
- Только чтобы услышать, как вы мне ответите. А что вы физик, я и так знаю.
- Откуда?
- А кто еще попросит задать "граничные условия"? Тем более что, едва попав на Луну, тот же человек в первую очередь пожелал осмотреть синхрофазотрон.
- Ах, так вот почему вы постарались меня найти? Потому что решили, будто я физик?
- Поэтому Бэррон послал меня разыскивать вас. Он ведь физик. А я согласилась потому, что вы мне показались непохожим на обычных землян.
- В каком смысле?
- Ничего особенно лестного для вас, если вы напрашиваетесь на комплименты. Просто вы как будто не питаете особой любви к остальным землянам?
- Откуда вы это взяли?
- Я видела, как вы держитесь с остальными членами вашей группы. И вообще я это как-то чувствую. Ведь на Луне обычно оседают те земляне, которые недолюбливают своих сопланетников. Что возвращает меня к моему первому вопросу... Чем бы вы хотели заняться? Скажите, и я определю граничные условия. То есть в смысле объектов осмотра.
Землянин внимательно посмотрел на нее.
- Все это как-то странно, Селена. У вас сегодня выходной. Ваша работа настолько вам неинтересна и даже неприятна, что вы с радостью взяли бы еще два-три свободных дня. Однако отдыхать вы намерены, опять исполняя свои профессиональные обязанности, причем ради одного меня... И все из-за мимолетного любопытства.
- Не моего, а Бэррона. Он пока занят, так почему бы не послужить вам гидом, пока он не освободится? К тому же это совсем другое дело! Неужели вы сами не понимаете? Моя работа заключается в том, чтобы нянчить десятка два земляшек... Вас не обижает, что я употребила это определение?
- Я сам им пользуюсь.
- Да. Потому что вы землянин. Но туристы с Земли считают его насмешливой кличкой, и им не нравится, когда ее употребляет лунянин.
- То есть лунатик?
Селена покраснела.
- Вот именно.
- Ну, так давайте не придавать значения словам. Вы ведь начали что-то говорить мне про вашу работу.
- Так вот. Я обязана не допускать, чтобы эти двадцать земляшек сломали себе шеи. Я должна водить их по одному и тому же маршруту, произносить одни и те же фразы, следить, чтобы они ели, пили и ходили, соблюдая все правила и инструкции. Они осматривают положенные по программе достопримечательности и проделывают все, что принято проделывать, а я обязана быть безупречно вежливой и по-матерински заботливой.
- Ужасно! - сказал землянин.
- Но мы с вами можем делать, что захотим. Вы готовы рисковать, а я не обязана следить за тем, что я говорю.
- Я ведь вам уже сказал, что вы спокойно можете называть меня земляшкой.
- Ну, так значит, все в порядке. Я провожу свой выходной день в обществе туриста. Итак, чем бы вы хотели заняться?
- На это ответить нетрудно. Я хотел бы осмотреть синхрофазотрон.
- Только не это. Возможно, Бэррон что-нибудь устроит после того, как вы с ним поговорите.
- Ну, в таком случае я, право, не знаю, что тут еще может быть интересного. Радиотелескоп, насколько мне известно, находится на обратной стороне, да и не такая уж это новинка... Предлагайте вы. Что обычно осматривают туристы?
- Существует несколько маршрутов. Например, бассейны с водорослями. Нет, не фабрика, где они обрабатываются в стерильных условиях. Ее вы уже видели. Это комплекс, где их выращивают. Однако они очень сильно пахнут, и земляшки... земляне находят этот запах не слишком аппетитным... Земляш... земляне и так давятся нашей едой.
- Это вас удивляет? А вы знакомы с земной кухней?
- Практически нет. И думаю, что земная еда мне вряд ли понравится. Это ведь вопрос привычки.
- Да, наверное, - ответил землянин со вздохом. - Если бы вам подали настоящую говядину, жесткие волокна и жирок, пожалуй, отбили бы у вас аппетит.
- Можно побывать на окраине, где ведется пробивка новых коридоров. Но тогда надо надеть защитные костюмы. Есть еще заводы...
- Я полагаюсь на ваш выбор, Селена.
- Хорошо, я возьму это на себя, но только если вы честно ответите мне на один вопрос.
- Пока я не услышу вопроса, я не могу обещать, что отвечу на него.
- Я сказала, что земляшки, которым не нравятся другие земляшки, обычно остаются на Луне. Вы не стали возражать. Значит, вы намерены остаться на Луне?
Землянин уставился на тупые носки своих тяжелых башмаков. Он сказал, не поднимая глаз: