- Пожалуй, можно приступать к статье.
- Наверное, - осторожно ответила Селена.
- Вы поговорили с Невиллом еще раз?
- Да.
- Он не изменил своего решения?
- Нет. Он участвовать не будет. Бен...
- Что?
- Я убеждена, что уговаривать его нет смысла. Он не желает участвовать в программе, какой бы она ни была, если в ней участвует Земля.
- Но вы объяснили ему ситуацию?
- Во всех подробностях.
- И он все-таки не хочет...
- Он сказал, что будет говорить с Готтштейном. Тот обещал принять его, когда вернется с Земли. Может быть, Готтштейну удастся его переубедить. Но не думаю.
Денисон пожал плечами - жест совершенно бессмысленный, поскольку скафандру он не передался.
- Я его не понимаю.
- А я понимаю, - негромко сказала Селена.
Денисон промолчал. Он закатил пионотрон и остальную аппаратуру в каменную нишу и спросил:
- Все?
- Да.
Они молча вошли в тамбур П-4. Денисон начал медленно спускаться по лестнице. Селена скользнула мимо, хватаясь за каждую третью перекладину. Денисон уже и сам умел спускаться этим способом достаточно ловко, но на сей раз он тяжело переступал с перекладины на перекладину словно назло собственному желанию приспособиться к Луне.
В раздевалке они сняли скафандры и убрали их в шкафчики. Только тут Денисон наконец сказал:
- Вы не пообедаете со мной, Селена?
- Вы чем-то расстроены? - спросила она встревоженно. - Что случилось?
- Да ничего. Просто в таких случаях всегда возникает ощущение растерянности и пустоты. Так как насчет обеда?
- С удовольствием.
По настоянию Селены они отправились обедать к ней. Она объяснила:
- Мне надо поговорить с вами, а в кафетерии это неудобно.
И вот теперь, когда Денисон вяло пережевывал нечто, отдаленно напоминавшее телятину под ореховым соусом, Селена вдруг сказала:
- Бен, вы все время молчите. И так уже неделю.
- Ничего подобного! - возразил Денисон, сдвинув брови.
- Нет, это так! - Она поглядела на него с дружеской озабоченностью. - Не знаю, многого ли стоит моя интуиция вне физики, но, по-моему, вас тревожит что-то, о чем вы не хотите мне рассказать.
Денисон пожал плечами.
- На Земле поднялся шум. Готтштейн перед отъездом туда нажимал на кнопки величиной с тарелку. Доктор Ламонт ходит в героях, и меня приглашают вернуться, как только статья будет написана.
- Вернуться на Землю?
- Да. По-видимому, и я попал в герои.
- И вполне заслуженно.
- Полное признание моих заслуг - вот что мне предлагают, - задумчиво произнес Денисон. - Любой университет, любое государственное учреждение будут счастливы предложить мне место на выбор.
- Но ведь вы этого и хотели?
- Хочет этого, по-моему, Ламонт. И хочет, и несомненно получит, и будет рад. А я не хочу.
- Так чего же вы хотите?
- Остаться на Луне.
- Почему?
- Потому что это клинок человечества, и я хочу быть частью его острия. Я хочу заняться установкой космонасосов, а устанавливать их будут только здесь, на Луне. Я хочу работать над паратеорией с помощью приборов, которые способна создать ваша мысль, Селена... Я хочу быть с вами. Но вы, Селена, вы останетесь со мной?
- Паратеория интересует меня так же, как и вас.
- А разве Невилл позволит вам продолжать?
- Бэррон? Мне? Вы стараетесь оскорбить меня, Бен?
- Что вы!
- Или я неправильно вас поняла? Вы ведь намекнули, что я работаю с вами по указанию Бэррона?
- А разве не так?
- Да, он мне это предложил. Но работала я с вами не потому. Я сама этого захотела. Вероятно, он воображает, будто может мной распоряжаться по своему усмотрению, но это верно лишь до тех пор, пока его желания совпадают с моими - вот как было в случае с вами. Меня возмущает, что он думает, будто я ему подчинена, и меня возмущает, что так думаете вы.
- А ваши отношения?
- Но при чем тут это? Если рассуждать подобным образом, то почему, собственно, он должен распоряжаться мной, а не я им?
- Так значит, вы можете и дальше работать со мной, Селена?
- Конечно, - ответила она холодно. - Если захочу.
- Но вы хотите?
- Пока да. И тут Денисон улыбнулся.
- Теперь я понимаю, что всю эту неделю меня грызла тревога - а вдруг вы не захотите или не сможете. И я подсознательно боялся завершения экспериментов: ведь это могло означать, что мы с вами расстанемся. Простите меня, Селена. Я не хочу докучать вам сентиментальной привязанностью дряхлого земляшки...
- Ну, ваш интеллект, Бен, дряхлым никак не назовешь. Да и вообще привязанности бывают разными. Мне нравится разговаривать с вами.
Наступило молчание. Улыбка Денисона увяла. Потом он снова улыбнулся, но уже механически.
- Завидую своему интеллекту, - пробормотал он, отвернулся, покачал головой и опять поглядел на Селену.
Она смотрела на него почти с тревогой.
- Селена, - сказал он, - протечка между вселенными не исчерпывается только энергией. По-моему, вы об этом уже думали.
Молчание затягивалось, становилось мучительным, и наконец Селена сказала:
- Ах, это... Они продолжали смотреть друг на друга - Денисон смущенно, а Селена почти виновато. 18
- Я пока еще не обрел свою лунную форму, - сказал Готтштейн. - Но знали бы вы, Денисон, чего мне стоило обрести земную форму! А вам, пожалуй, это и вовсе не удастся. Так что лучше оставьте всякую мысль о возвращении.
- Я и не думаю об этом, - сказал Денисон.
- Жаль, конечно. Вы были бы там первым человеком. Ну, а Хэллем...
- Мне хотелось бы поглядеть на его физиономию, - вздохнул Денисон с некоторой грустью. - Впрочем, это не слишком похвальное желание.
- Львиная доля, конечно, достанется Ламонту. Он ведь там, в самой гуще событий.
- Я рад. Он меньшего и не заслуживает... Так вы считаете, что Невилл действительно придет?
- Безусловно. Я жду его с минуты на минуту... А знаете что? - произнес Готтштейн заговорщицким шепотом. - Пока его еще нет... Хотите шоколадный батончик?
- Что?
- Шоколадный батончик. С миндальной начинкой. Но только один! У меня их мало.
Недоумение на лице Денисона сменилось недоверчивой улыбкой.
- Настоящий шоколад?
- Да.
- Ну коне... - Вдруг его лицо посуровело. - Нет, спасибо.
- Нет?
- Нет! Пока шоколад будет таять у меня во рту, я затоскую по Земле. По всему, что есть на ней. А этого я себе позволить не могу и не хочу... Не угощайте меня шоколадом. Не показывайте мне его. Я даже запаха его боюсь.
Готтштейн смутился.
- Вы правы, - сказал он и неловко переменил тему. - Сенсация вышла колоссальная. Конечно, мы попытались замять скандал с Хэллемом. Он сохранит какой-нибудь из своих почетных постов, однако реального влияния у него не будет.
- Сам он с другими так не деликатничал, - заметил Денисон, но без особого жара.
- Это ведь не ради него. Наука не может не понести значительного ущерба, если вдруг объявить дутым авторитет, который столько времени слыл непререкаемым. А добрая слава науки важнее личной судьбы Хэллема.
- Я принципиально с этим не согласен, - возразил Денисон. - Наука должна честно признавать свои ошибки.
- Всему есть время и место... А, вот и доктор Невилл!
Готтштейн придал своему лицу непроницаемое выражение, а Денисон повернулся к двери.
Бэррон Невилл вошел тяжелой походкой, лишенной какого бы то ни было лунного изящества. Он отрывисто поздоровался, сел, заложив ногу за ногу, и выжидательно посмотрел на Готтштейна. Было совершенно ясно, что первым он не заговорит.
Представитель Земли сказал:
- Рад вас видеть, доктор Невилл. Я узнал от доктора Денисона, что вы не захотели поставить свое имя под статьей о космонасосе, которая, как мне кажется, обещает стать классическим основополагающим трудом в этой области.
- А зачем мне это? - сказал Невилл. - То, что происходит на Земле, меня не интересует.
- Вам известны эксперименты с космонасосом? И их значение?
- Да, конечно. Я в курсе всего происходящего так же, как вы или доктор Денисон.
- Тогда я обойдусь без предисловий. Я только что вернулся с Земли с точными планами на будущее. Три большие космостанции будут построены в трех точках лунной поверхности, выбранных с таким расчетом, что хотя бы одна из них в каждый данный момент будет обязательно находиться в ночной тени. А чаще и две. Каждая станция, пока она остается в тени, будет вырабатывать энергию, в основном просто излучая ее в пространство. Главное назначение этих станций - компенсация нарушений в напряженности поля, вызываемых Электронным Насосом.
- В ближайшие годы, - перебил Денисон, - они должны работать с большой мощностью, чтобы восстановить в нашем секторе вселенной то положение, которое было до появления Насоса.
Невилл кивнул.
- А Лунный город сможет пользоваться этой энергией? - спросил он затем.
- В случае необходимости. По нашему мнению, солнечные аккумуляторы вполне обеспечивают вас энергией. Но если вам понадобится дополнительный источник...
- Очень любезно с вашей стороны, - с подчеркнутой иронией сказал Невилл. - А кто будет строить космостанции и следить за их работой?
- Мы надеемся, что луняне, - сказал Готтштейн.
- Вы знаете, что луняне! - возразил Невилл. - Землянам никогда с такой задачей не справиться.
- Мы это понимаем и надеемся на сотрудничество лунных граждан, - сказал Готтштейн официальным тоном.
- А кто будет решать, сколько надо вырабатывать энергии, какое ее количество использовать для местных нужд и сколько излучать в пространство? Кто будет принимать решения?
- Это установки общепланетного значения, - ответил Готтштейн. - И ведать ими будет специальная организация.
- Как видите, работать будут луняне, а руководить земляне, - объявил Невилл.
- Нет, - спокойно ответил Готтштейн. - Речь идет о простой целесообразности, и только.
- Это все слова. А суть одна: мы работаем, вы решаете... Нет, господин представитель Земли. Мы отвечаем - нет.
- То есть вы отказываетесь строить космостанции?
- Мы их построим, господин представитель, но они будут нашими. И мы сами будем решать, сколько энергии получать и как ее использовать.
- Все это не так просто. Вам ведь постоянно придется поддерживать контакт с Землей, поскольку энергия космонасосов должна точно уравновешивать энергию Электронных Насосов.