Автор: Шукшин В.М.
На реке Катуни, у деревни Талица, порывом ветра сорвало паром. Паром, к счастью, был пустой. Его отнесло до бли отмели и шваркнуло о камни. Он накрепко сел.
Пора была страдная. В первые же три часа на той стороне реки скопилось машин двадцать с зерном. И подъезжали и подъезжали новые. И подстраивались в длинную вереницу "ЗИЛов", "ГАЗов"... В объезд до следующего парома было километров триста верных. Стояли. Ждали.
Председатель Талицкого сельсовета Трофимов Кузьма, надрываясь, орал в телефон:
-- А что я-то сделаю?! Ну!.. Да работает же бригада! А? Всех послал, конечно!.. А я-то что могу?! -- Бросал трубку и горько возмущался: -- Нет, до чего интересные люди!
Тут же, в сельсовете, сидела молоденькая девушка из приезжих и что-то строчила в блокнот.
-- Я с факультета журналистики, Леля Селезнева, -- представилась она, когда пришла. -- А сейчас я к вам из кра газеты. Что вы предприняли как председатель сельсове? Конкретно!
Замученный Трофимов посмотрел на нее, как на теле аппарат, закурил и сказал:
-- Все предприняли, милая девушка.
Леля села в уголок, разложила на коленках блокнот и принялась писать. Она была курносая, с красивыми темны глазами, с короткими волосами, в непомерно узкой юбке.
Трофимов все кричал в телефонную трубку. Леля строчи. Потом Трофимов вконец озверел, бросил трубку, встал, злой и жалкий.
-- У меня будет такая просьба, -- обратился он к Леле. -- Кто будет звонить, говорите, что я уехал на реку. Когда сде паром -- черт его душу знает.
Леля села к аппарату и стала ждать звонка. Телефон за скоро.
-- Да, -- спокойно сказала Леля. -- Слушаю вас.
-- Кто это?
-- Это Талицкий сельсовет.
-- Трофимова!
-- Трофимов ушел на реку.
-- Купаться, что ли? -- Человек на том конце провода не был лишен юмора.
Леля обиделась.
-- Между прочим, момент слишком серьезный, чтобы так дешево острить.
Человек некоторое время молчал.
-- Кто это говорит?
-- Это Леля Селезнева с факультета журналистики. С кем имею честь?
Человек на том конце положил трубку. Пока он нес ее от уха до рычажка, Леля услышала, как он сказал кому-то:
-- Там факультет какой-то, а не сельсовет.
У Лели пропало желание отвечать кому бы то ни было. Она опять села в уголок и продолжала писать статью под на "У семи нянек дитя без глазу". Еще в районе она узнала, что в Талице сорвало паром и что на той стороне ско огромное число машин с хлебом. Узнала она также, что талицкий паром обслуживают три района и заменить старый трос, которым удерживался паром, новым никто, ни один из районов, не догадался.
Опять звонил телефон, Леля не брала трубку. Она дошла до места в своей статье, где описывала председателя Трофи. "... Это один из тех работников первичного звена аппарата, которые при первом же затруднении теряются и "выхо в коридор покурить".
Статья была злая. Леля не жалела ярких красок. Ювеналов бич свистел над головами руководителей трех районов. Зато, когда она дошла до места, где несчастные шоферы, собравшись на той стороне у берега, "с немой тоской смотрят на неподвижный паром", у Лели на глаза навернулись слезы.
Телефон звонил и звонил.
Леля писала.
В сельсовет заглянула большая потная голова в очках.
-- Где Трофимов?
-- Ушел к парому.
-- Я сейчас только с парома. Нету его там.
Голова с любопытством разглядывала девушку.
-- Я извиняюсь, вы кто будете?
-- Леля Селезнева с факультета журналистики.
-- Корреспондентка?
-- Да.
-- Приятно познакомиться. -- В комнату вошел весь че, большой, толстый, в парусиновом белом костюме, протянул Леле большую потную руку: -- Анашкин. Замести Трофимова.
-- Что с паромом?
-- С паромом-то? -- Анашкин грузно сел на диван и мах рукой, причем так, что можно было понять: нашумели только, ничего особенного там не произошло. -- Через часок сделают. Канат лопнул. Фу-у!.. Ну как, нравится вам у нас?
-- Нравится. Значит, паром скоро сделают?
-- Конечно. -- Анашкин вопросительно посмотрел на Лелю. -- Вы где остановились-то?
-- Нигде пока.
-- Так не годится, -- категорично заявил Анашкин. -- Пойдемте, я вас устрою сначала, а потом уж пишите про нас, грешных. Как вас, Лиля?
-- Леля.
-- Леля... -- Анашкин молодо поднялся с дивана. -- Хо дочь свою так назвать... но... жена на дыбошки стала. Красивое имя.
-- Я не понимаю...
-- Хочу устроить вас пока. Пойдемте ко мне, например... Посмотрите: понравится -- живите сколько влезет.
-- Я сейчас не могу. Вообще я хотела уехать сегодня же. Если не удастся, я с удовольствием воспользуюсь вашей лю. А сейчас мне нужно дописать вот это. -- Леля по на блокнот.
-- Понимаю, -- сказал Анашкин. -- Жду вас.
-- До свиданья.
Анашкин вышел. Он понравился Леле.
Зазвонил телефон.
Леля взяла трубку.
-- Слушаю вас.
-- Я просил Талицу, -- сердито сказал густой сильный голос.
-- Это и есть Талица. Сельсовет.
-- Где председатель ваш?
-- Не знаю.
-- Кто же знает? -- Бас явно был не в духе.
Леле это не понравилось.
-- Председатель не обязан сидеть здесь с утра до ночи. Вам понятно?
-- Кто это говорит? -- пророкотал удивленный бас.
Леля на одну секундочку замешкалась, потом отчеканила:
-- Это Леля Селезнева с факультета журналистики.
-- Что же вы налетаете на старых знакомых, Леля с фа? -- Бас
потеплел, и Леля узнала его: секретарь рай партии Дорофских Федор Иванович. Это он три часа назад рассказал ей всю историю с паромом.
-- Так что же там с паромом-то, Леля? -- поинтересовал секретарь. -- Вы там ближе теперь...
Леле сделалось очень хорошо оттого, что ее совершенно серьезно спрашивают о том, чем обеспокоены сейчас все на головы района и что она ближе всех сейчас к месту происшествия. Леля даже мимолетно подумала, что надо будет узнать, давно ли Дорофских работает здесь секре и стоит ли его вставлять в разгромную статью.
-- С паромом следующее: через час он будет готов! -- вы Леля. -- Там, оказывается, порвался канат...
-- Да что вы? -- Секретарь несказанно обрадовался. -- Это серьезно, Леля? Милая вы моя!.. Вот спасибо-то!
-- Не мне спасибо, а бригаде плотников.
-- Ну, понятно! Вот напишите о ком! Ведь они почти чудо сотворили!..
-- Да, -- сказала Леля и положила трубку. Закрыла блок с недописанной статьей и вышла из сельсовета.
Неподдельная радость в голосе секретаря райкома, готов Анашкина устроить ее немедленно, а главное, что паром скоро сделают, -- все это повернуло ей мир другой стороной -- светлой.
"Громить легко. Но это еще никогда по-настоящему не действовало на людей", -- думала Леля.
... Бригада плотников, семь человек, работала на пароме уже девять часов подряд.
Когда Леля переправилась к ним на лодке, у них был перекур.
-- Здравствуйте, товарищи! -- громко и весело сказала Леля.
Днище и бок одного баркаса проломлены: паром сидел, круто накренившись. Леля ступила на покатый настил палу и смешно взмахнула руками. Кто-то из бригады негромко и необидно засмеялся.
-- Поздравляю вас, товарищи! -- прибавила Леля без ве.
В бригаде некоторое время молчали. Потом бригадир, очень старый человек с крючковатым носом, сухой и жилис, спросил:
-- С чем, дочка?
-- С окончанием работы. Я из краевой газеты к вам. Хочу написать о вашем скромном подвиге...
Молодой здоровенный парень, куривший около рулевой будки, бросил окурок в реку и весело сказал:
-- Начинается! -- И посмотрел на Лелю так, точно ждал, что она сейчас выгнется колесом и покатится по палубе, как в цирке.
Леля растерянно смотрела на плотников.
-- Нам до окончания-то еще ое-ей сколько! Он еще пока на камушках сидит, -- пояснил бригадир. -- Его еще зашить надо, да выкачать водичку, да оттащить... Много работки.
-- Как же... Мне же сказали, что вам тут осталось на час работы.
-- Кто сказал?
-- Толстый такой... в сельсовете работает...
-- Анашкин. -- Плотники понимающе переглянулись.
Бригадир так же обстоятельно, как объяснял о пароме, ровным, спокойным голосом рассказал про Анашкина:
-- Это он хочет свой грех замазать. Он у нас председате долгое время был, так?.. А денюжки, которые на ремонт парома были отпущены, куда-то сплыли. Теперь он беспоко: боится -- вспомнят. Ему это нежелательно.
Леля откинула со лба короткие волосы.
-- Ему этот факт выйдет боком, -- серьезно сказала она. -- Сигаретка есть у кого-нибудь?
Здоровенный парень весело посмотрел на своих товари.
-- Махорки можно, -- неуверенно предложил один плот и оглянулся на старика бригадира, желая, видимо, по: не глупость ли он делает, что потакает молоденькой де в такой слабости?
Но бригадир молчал.
-- Могу "Беломор-канал" удружить, -- сказал здоровен парень, Митька Воронцов, с готовностью подходя к де. Ему хотелось почему-то, чтобы Леля выкинула что-нибудь совсем невиданное.
-- Спасибо, -- Леля так просто взяла у Митьки папироску, так просто прикурила и затем посмотрела на плотников, что ни у кого не повернулся язык сказать что-нибудь.
-- Давай, ребята, -- негромко сказал бригадир, поднимаясь.
Леля отошла от борта парома и стала смотреть на ту сторону, где, выстроившись в длинный ряд, стояли грузовики с хлебом.
Шоферы не толпились на берегу и не смотрели с грустью на паром. Они собрались небольшими кучками у машин и разговаривали. Человек шесть наладили удочки и сидели на берегу в неподвижных позах. Кое-кто разложил поодаль от машин костер -- пек картошку.
А далеко-далеко, за синим лесом, заходило огромное красное солнце.
Стучали топоры плотников, и стук этот далеко разносил по реке.
Леле стало грустно. Она вдруг ощутила себя смешной и жалкой в этом огромном и, в общем-то, простом мире. Есть заведенный порядок жизни, которому подчиняются люди. Если сломался паром и на том берегу скопилось много ма, значит, должно пройти сколько-то часов, прежде чем паром наладят, значит, машины с хлебом -- а что сделаешь? -- будут стоять и ждать, и шоферы будут собираться группами и рассказывать анекдоты. Значит, начальство будет волноваться, звонить по телефону. Было бы странно, если бы оно тоже собиралось в группы и рассказывало анекдоты. В конце концов все знают, что надо ждать. И смешно и глупо здесь суетиться, писать бойкие статейки. Все понимают, что сломался паром, что машины, которые так нужны, стоят. Па мог бы не сломаться, но он сломался -- вот и все. Жизнь на этом не остановилась.