Она поняла это, придя кебе с бьющимся сердцем, пылающим лицом, су- хими губами и влажными глазами.
На другой день, после первых же приветствий, после первых же ласк, она посмотрела сквозь решетку на Корнелиуса таким взглядом, который хотя и не был виден впотьмах, но который можно было почувствовать.
- Знаете, - сказала она, - он пророс.
- Пророс? кто? что? - спросил Корнелиус, не осмеливаясь поверить, что она по собственной воле уменьшила срок испытания.
- Тюльпан, - сказала Роза.
- Как так? Вы, значит, разрешаете?
- Да, разрешаю, - сказалаоза тоном матери, которая разрешает ка- кую-нибудь забаву своему ребенку.
- Ах, Роза! - воскликнул Корнелиус, вытягивая к ретке свои губы, в надежде прикоснуться к щеке, к руке, ко лбу, к чему-нибудь.
И он коснулся полуоткрытых губ.
Роза тихо вскрикнула Корнелиус понял, что нужно торопиться, что этот неожиданный поцелуй взволновал Розу.
- А как он пророс? Ровно?
- Ровно, как фрисландское веретено, - сказала Роза.
- И он уже высокий?
- В нем, по крайней мере, два дюйма высоты.
- О Роза, ухаживайте за ним хошенько, и вы увидите, как он быстро станет расти.
- Могу ли я еще больше ухажива за ним? - сказала Роза. - Я ведь только о нем и думаю.
- Только о нем? Берегитесь, Роза, - теперь я стану ревновать.
- Ну, вы же хорошо знаете, что думать о нем - это все равно, что ду- мать о вас. Я его никогда не теряю из виду. Мне его видно с постели. Это - первое, что я вижу, просыпаясь. Это - последнее, что скрывается от мо- его взгляда, когда я засыпаю. Днем я сажусь около него и работаю, так как с тех пор, как он в моей комнате, я ее не покидаю.
- Вы хорошо делаете, Роза. Ведь, вы знаете, - это ваше приданое.
- Да, и благодаря ему я смогу выйти замуж за молодого человека двад- цати шести - двадцати восьми лет, которого я полюблю.
Замолчите, злючка вы этакая!
И Корнелиусу удалось поймать пальцы молодой девушки, что если и не изменило темы разговора, то, во всяком случае, прервало его.
В этот вечер Корнелиус был самым счастливым человеком в мире. Роза позволяла ему держать свою руку столько, сколько ему хотелось, и он мог в то же время говорить о тюльпане.
Последующий каждый день вносил что-нибудь новое и в рост тюльпана и в любовь двух молодых людей. То это были листья, которые стали разворачи- ваться, то это был сам цветок, который начал формироваться.
При этом известии Корнелс испытал огромную радость, он стал забра- сывать девушку вопросами с быстротой, доказывавшей всю их важность.
- Он начал формироваться! - воскликнул Корнелиус, - начал формиро- ваться!
- Да, он формируется, - повторяла Роза.
От радости у Корнелиуса закружилась голова, и он вынужден был схва- титься за решетку окошечка:
- О, боже мой!
Потом он снова начал расспрашивать.
- А овал у него правильный? Цилиндр буто без вмятины? Кончики ле- пестков зеленые?
- Овал величиной с большой палец и вытягивается иглой, цилиндр по бо- кам расширяется, кончики лепестков вот-вот раскроются.
В эту ночь Корнелиус спал мало. Наступал решительный момент, когда должны были приоткрыться кончики лепестков.
Через два дня Роза объявила, что они приоткрылись.
- Приоткрылись, Роза, приоткрылись! - воскликнул Корнелиус. - Значит, можно, значит, уже можно различить...
И заключенный, задыхаясь, остановился.
- Да, - ответила Роза, - да, можно различить по" Лоску другого цвета, тонкую как волосок.
- А какого цвета? - спросил, дрожа, Корнелиус.
- О, очень темного, - ответила Роза.
- Коричневого?
- О нет, темнее.
- Темнее, дорогая Роза, темнее! Спасибо! Он темный, как черное дере- во, темный, как...
- Темный, как чернила, которыми я вам писала.
Корнелиус испустил крик безумной радости.
- О, - сказал он, - нет ангела, равного вам, Роза.
- Правда? - ответила Роза улыбкой на этот восторг.
- Роза, вы так много трудились, так много сделали для меня; Роза, мой тюльпан расцветет, мой тюльпан будет черного цвета; Роза, Роза - вы одно из самых совершенных творений природы!
- После тюльпана, конечно?
- Ах, замолчите, негодная, замолчите из сострадания, не портите мне моей радости! Но скажите, Роза, если тюльпан находится в таком состоя- нии, то он начнет цвести дня через два, самое позднее через три?
- Да, завтра или послезавтра.
- О, я его не увижу! - воскликнул Корнелиус, отклонившись назад, - и я не поцелую его, как чудо природы, которому нужно поклоняться, как я целую ваши руки, Роза, как я целую ваши волосы, как я целую ваши щечки, когда они случайно озываются близко от окошечка.
Роза приблизила свою щеку к решетке, но не случайно, а намеренно; гу- бы молодого человека жадно прильнули к ней.
- Ну,то же, если хотите, я срежу цветок, - сказала Роза.
- О, нет, нет; как только он расцветет, Роза, поставьте его совсем в тени и в тот же момент, в тот же момент пошлите в Гаарлем и сообщите председателю общества цветоводства, что большой черный тюльпан расцвел. Гаарлем далеко, я знаю, но за деньги вы найдете курьера. У вас есть деньги, Роза?
Роза улыбнулась.
- О, да, - сказала она.
- Достаточно? - спросил Корнелиус.
- У меня триста флоринов.
- О, если у вас триста флоринов, Роза, то вы не должны посылать курьера, вы должны сами ехать в Гаарлем.
- Но в это время цветок...
- О, цветок, вы его возьмете с собой; вы понимаете, что вам с ним нельзя расставаться ни на минуту.
- Но, не расставаясь с ним, я расстаюсь с вами, - господин Корнелиус, - сказала Роза грустно - Ах, это верно, моя милая, дорогая Роза! Боже, как злы люди! Что я им сделал, за что они лишили меня свободы? Вы пры, Роза, я не смогу жить без вас. Ну, что же, вы пошлете кого-нибудь в Гаарлем, вот и все; а, кроме того, это чудо достаточно велико для того, чтобы председатель мог побеспокоиться и лично приехать в Левештейн за тюпаном.
Затем он вдруг остановился и сказал дрожащим голосом:
- Роза, Роза, а если тюльпан не будет черным?
- Ну что же, об этом вы узнаете завтра или послезавтра вечером.
- Ждать до вечера, чтобы это узнать, Роза! Я умру от нетерпения. Не можем ли мы установить какой-нибудь условный знак?
- Я сделаю лучше.
- Что вы сделаете?
- Если он распустится ночью, я приду; я приду сама сказать вам об этом. Если он распустится днем, я пройду мимо вашей двери и просуну за- писку или под дверь, или через окошечко, между первым и вторым обходом моего отца.
- Так, так. Роза, одно слово от вас с весточкой об этом будет для ме- ня двойным счастьем.
- Вот уже десять часов, я должна покинуть вас.
- Да, да, идите. Роза, идите.
Роза ушла почти печальная. Корнелиус почти прогнал ее. Правда, он сделал это для того, чтобы она наблюдала за черным тюльпаном.
XXII
Цветок расцвел
Корнелиус провел очень приятную, но в то же время очень тревожную ночь. Каждую минуту ему казалось, что его зовет нежный голос Розы. Он внезапно просыпался, подбегал к ери, прислонял свое лицо к окошечку, но у окошечка никого не было, коридор был пуст.
Роза тоже бодрствовала, но она была счастливее его: она следила за тюльпаном. Перед ней, перед ее глазамстоял благородный цветок, чудо из чудес, не только до сих пор невиданное, но и считавшееся недостижимым.
Что скажет свет, когда узнает, чтоерный тюльпан расцвел, что он су- ществует и что вырастил его ван Берле, заключенный?
Как решительно прогнал бы Корнелиус человека, которыйришел бы пред- ложить ему свободу в обмен на тюльпан!
Следующий день не принес с собой никаких новостей. Тюльпанеще не распустился.
День прошел, как и ночь.
Пришла ночь, и с ней явилась Роза, радостная и легкая, подобная пти- це.
- Ну, как? - спросил Корнелиус.
- Ну, что же, все идет прекрасно. Этой ночью, несомненно, ваш тюльпан расцветет.
- И будет черного цвета?
- Черного, как смоль.
- Без единого пятнышка другого цвета?
- Без единого пятнышка.
- О, радость! Роза, я провел ночь, мечтая сначала о вас...
Роза сделала движение, которое выражало недоверие.
- Затем о том, как мы должны поступить.
- Ну, и как?
- Как? А вот что я решил. Как толькоюльпан расцветет, как только мы установим, что он черный, вам нужно будет сейчас же найти курьера.
- Если дело только в этом, то у меня уже есть курьер наготове.
- Курьер, которому можно довериться?
- Курьер, за которого я отвечаю. Один из моих поклонников.
- Это, надеюсь, не Яко
- Нет, успокойтесь, это лодочник из Левештейна, бойкий малый, лет двадцати пяти-двадцати шести!
- О, дьявол!
- Будьте покойны, - сказала, смеясь, Роза, - он еще не достиг того возраста, который вы назначили, - от двадцати шести до двадцати восьми лег.
- Словом, вы считаете, что на этого молодого человека можно поло- житься?
- Как на меня самое. Он бросится со своей лодки в Вааль или в Маас, куда мне будет угодно, если я ему это прикажу.
- Ну, хорошо, Роза, через десять часов этот парень сможет быть в Га- арлеме. Вы мне дите бумагу и карандаш или, лучше, чернила и перо, и я напишу или, лучше всего, напишите вы сами; ведь я несчастный заключен- ный; в этом еще усмотрят, по примеру вашего отца, какойнибудь заговор. Вы напишете председателю общества цветоводов, и уверен, что председа- тель приедет.
- Ну, а если он будет медлить?
- Предположите, что он промедлит день, даже два дня. Но это невозмож- но: любитель тюльпанов не промедлит ни одного часа, ни одной минуты, ни одной секунды, он сразу же пустится в путь, чтобы увидеть восьмое чудо света. Но, как я сказал, пусть он промедлит день, два дня, все же тюльпан будет еще во всем своем великолепии. Когда председатель увидит тюльпан, когда он составит протокол, все будет кончено, и вы сохраните у себя копию протокол а ему отдадите тюльпан. Ах, Роза, если бы мы могли снести его лично, то из моих рук он перешел бы только в ваши руки! Но это мечты, которым не нужно предаваться, - продолжал, вздыхая, Корнели- ус, - другие глазавидят, как он будет отцветать. А главное, Роза, пока его не увидит прседатель, не показывайте его никому. Черный тюльпан! Боже мой, если бы кто-нибудь увидел черный тюльпан, он украл бы его.