- Почему, сударь? - спросила она.
- Потому что прошло только четыре месяца, как тюремщик и его дочь по- селились в Левештейне.
- Да, это правда, сударь.
- А может быть, вы и просили о перемещении вашего отца только для то- го, чтобы следать за каким-нибудь заключенным, которого переводили из Гааги в Левештейн?
- Сударь, - сказала, покраснев. Роз
- Кончайте, - сказал Вильгельм.
- Я сознаюсь, я знала заключенного в Гааге.
- Счастливый заключенный! - заметил улыбаясь Вильгельм.
В это время вошел офицер, который был послан за Бокстелем, и доложил, что тот, за кем он был послан, следует за ним с тюльпаном.
XXVII
Третья луковичка
Едва офицер успел доложить о приходе Бокстеля, как тот уже вошел в гостиную ван Систенса в сопровождении двух людей, которые в ящике внесли драгоценныйредмет и поставили его на стол.
Принц, извещенный о том, что принесли тюльпан, вышел из кабинета, прошел в гостиную, полюбовался цветком, ничего не сказал, вернулся в ка- бинет и молча занял свое место в темном углу, куда он сам поставил себе кресло.
Роза, трепещущая, бледная, полная страха, ждала, чтобы ее тоже приг- ласили посмотреть тюльпан.
Она услышала голос Бокстеля.
- Это он! - воскликнула она.
Принц сделал ей знак, чтобона взглянула сквозь приоткрытую дверь в гостиную.
- Это мой тюльпан! - закричала Роза. - Это он, я его узнаю! О, мой бедный Корнелиус!
И она залилась слезами.
Принц поднялся, подошел к двери и стоял там некоторое время так, что свет падал прямо на него.
Роза остановила на нем свой взгляд. Теперь она была совершенно увере- на, что видит этого незнакомца не в первый раз.
- Господин Бокстель, - сказал принц, - войдите-ка сюда.
Бокстель стремильно вбежал и очутился лицом к лицу с Вильгельмом Оранским.
- Ваше высочество! - воскликнул он, отступая.
- "Ваше высочество"! - повторила ошеломленная Роза.
При этом восклицании, которое раздалось слева от него, Бокстель по- вернулся и заметил Розу.
Увидев ее, завистник вздрогнул всем телом, как от прикосновения к Вольтову столбу.
- А, - пробормотал прсебя принц, - он смущен.
Но Бокстель сделал колоссальное усилие и овладел собой.
- Господин Бокстель, - обратился к нему Вильгельм, - ы, кажется, открыли тайну выращивания черного тюльпана?
- Да, монсеньер, - ответил несколько смущенным голосом Бокстель.
Правда, эту тревогу могло вызвать волнение, которое почувствовал са- довод при неожиданной встрече с Вильгельмом.
- Но вот, - продолжал принц, - молодая девушка, которая также утверж- дает, что она открыла эту тайну.
Бокстель презритьно улыбнулся и пожал плечами.
Вильгельм следил за всеми его движениями с видимым любопытством.
- Итак, вы не знаете эту молодую девушку? - спросил принц.
- Нет, монсеньер.
- А вы, молодая девушка, знаете господина Бокстеля?
- Нет, я не знаю господина Бокстеля, но я знаю сподина Якоба.
- Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу сказать, о тот, кто называет себя Исааком Бокстелем, в Ле- вештейне именовал себя Якобом.
- Что вы скажете на это, господин Бокстель?
- Я говорю, монсеньер, что эта девушка лжет.
- Вы отрицаете, что были когда-нибудь в Левештейне?
Бокстель колебался: принц своим пристальным, повелительно-испытующим взглядом мешал ему лгать.
- Я не могу отрицать того, что я был в Левештейне, монсеньер, но я отрицаю, что я украл тюльпан.
- Вы украли его у меня, украли из моей комнаты! - воскликнула возму- щеннаяоза.
- Я это отрицаю.
- Послушайте, отрицаете ли вы, что выслеживали еня в саду в тот день, когда я обрабатывала грядку, в которую я должна была посадить тюльпан? Отрицаете ли вы, что выслеживали меня в саду в тот день, когда я притворилась, что сажаю его? Не бросились ли вы тогда к тому месту, где надеялись найти луковичку? Не рылись ли вы руками в земле, но, слава богу, напрасно, ибо это была только моя уловка, чтобы узнать ваши наме- рения? Скажите, вы оицаете все это?
Бокстель не счел нужным отвечать на эти многочисленные вопросы.
И, оставив начатый спор с Розой, он обратился к принцу:
- Вот уже двадцать лет, - сказал он, - как я культивирую тюльпаны в Дордрехте, и я приобрел в этом искусстве даже некоторую известностьОдин из моих тюльпанов занесен в каталог под громким названием. Я посвя- тил его королю португальскому. А теперь выслушайте истину. Эта девуа знала, что я вырастил черный тюльпан, и в сообщничестве со своим любов- ником, который имеется у нее в крепости Левештейн, разработала план, чтобы разорить меня, присвоив себе премию в сто тысяч флоринов, которую я надеюсь получить благодаря вашей справедливости.
- О! - воскликнула Роза в возмущении.
- Тише, - сказал принц.
Затем, обратившись к Бокстелю:
- А кто этот заключенный, которого вы называете возлюбленм этой мо- лодой девушки?
Роза чуть не упала в обморок, так как в ое время принц считал этого узника большим преступником.
Для Бокстеля же это был самый приятный вопрос.
- Кто этот заключенный? - повторил он.
- Да.
- Монсеньер, это человек, одно только имя которого покажет вашему вы- сочеству, какую веру можно придавать ее словам Этот заключенный - госу- дарсенный преступник, присужденный уже однажды к смерти.
- И его имя?
Роза в отчаянии закрыла лицо руками.
- Имя его Корнелиус ван Берле, - сказал Бокстель, - и он является крестником изверга Корнеля де Витта.
Принц вздрогнул. Его спокойный взгляд вспыхнул огнем, но холодное спокойствие тотчас же вновь воцариль на его непроницаемом лице.
Он подошел к Розе и сделал ей знак пальцем, чтобы она отняла руки от лица.
Она подчинилась, как это сделала бы женщина, повинуясь воле гипноти- зера.
- Так, значит, в Лейдене вы просили меня о перемене места службы ва- шему отцу для того, чтобы следовь за этим заключенным?
Роза опустила голову и, совсем обессиленная, склонилась, произнеся:
- Да, монсеньер.
- Продолжайте, - сказал принц Бокстелю.
- Мне больше нечего сказать, - ответил тот: - вашу высочеству все известно Теперь вот то, чего я не хотел говорить, чтобы этой девушке не пришлось краснеть за свою неблагодарность. Я приехал в Левештейн по сво- им делам; там я познакомился со стариком Грифусом, влюбился в его дочь, сделал ей предложение, и так как я не богат, то по своему легковерию по- ведал ей о своей надежде получить премию в сто тысяч флоринов. И, чтобы подкрепить этнадежду, показал ей черный тюльпан. А так как ее любов- ник, желая отвлечь внимание от заговора, который он замышлял, занимался в Дордрехте разведением тюльпанов, то они вдвоем и задума погубить ме- ня. За день до того, как тюльпан должен был распуститься, он был похищен у меня этой девушкой унесен в ее комнату, откуда я имел счастье взять его обратно, в то время как она имела дерзость отправить нарочного к членам общества цветоводов с известием, что она вырастила большой черный тюльпан. Но это не изменило ее поведения. По всей вероятности, за е несколько часов, когда у нее находился тюльпан, она его кому-нибудьпо- казывала, на кого она и сошлется, как на свидетеля. Но, к счастью, мон- сеньер, теперь вы предупреждены против этой триганки и ее свидетелей.
- О, боже мой, боже мой, какой негодяй! - простонала рыдающая Роза, бросаясь к ногам штатгальтера, который, хотя и считал ее виновной, все же сжалился над нею.
- Вы очень плохо поступили, девушка, - сказал он, - и ваш возлюблен- ный будет наказан за дурное влияние на вас. Вы еще так молоды, у вас та- кой невинный вид, и мне хочется думать, что все зло происходит от него, а не от вас.
- Монсерьер, монсерьер, - воскликнула Роза, - Корнелиус не виновен!
Вильгельм сделал движение.
- Не виновен в том, что натолкнул вас на это дело? Вы это хотите сказать, не так ли?
- Я хочу сказать, монсерьер, что Корнелиус во втором преступлении, которое ему приписывают, так же не виновен, как и в первом.
- В первом? А вы знаете, какое это было преступление? Вы знаете, в чем он был обвинен и уличен? В том, что он, как сообщник Корнеля де Вит- та, прятал у себя переписку великого пенсионария с маркизом Лувуа.
- И что же, монсерьер, - он не знал, что хранил у себя эту периску, он об этом совершенно не знал! Он сказал бы мне это! Разве мог этот че- ловек, с таким чистым сердцем, иметь какую-нибудь тайну, которую бы он скрыл от меня? Нет, нет, монсеньер, я повторяю, даже если я навлеку этим на себя ваш гнев, что Корнелиус невиновен в первом преступлении так же, как и во втором, и во втором так же, как в первом. Ах, если бы вы только знали, монсеньер, моего Корнелиуса!
- Один из Виттов! - восккнул Бокстель. - Монсеньер его слишком хо- рошо знает, раз он однажды уже помиловал его.
- Тише, - сказал принц, - все эти государственные дела, как я уже сказал, совершенно не должны касаться общества цветоводов города Гаарле- ма.
Затем он сказал, нахмуря брови:
- Что касается черного тюльпана, господин Бокстель, то будьте покой- ны, мы поступим по справедливости.
Бокстель с переполненным радостью сердцем поклонился, и председатель поздравил его.
- Вы же, молодая девушка, - продолжал Вильгельм Оранский, - вы чуть было не совершили преступления; вас я не накажу за это, но истинный ви- новник поплатится за вас обоих. Человек с его именем может быть заговор- щиком, даже предателем... но он не должен воровать.
- Воровать! - воскликнула Роза. - Воровать?! Он, Корнелиус! О, мон- сеньер, будьте осторожны! Ведь он умер бы, если бы слышал ваши слова! Ведь ваши слова убили бы его вернее, чем меч палача на юйтенгофской площади. Если говорить о краже, монсеньер, то, клянусь вам, ее совершил вот этот человек.
- Докажите, - сказал холодно Бокстель.
- Хорошо, я докажу, - твердо заявила фрисландка.
Затем, повернувшись к Бокстелю, она спросила:
- Тюльпан принадлежал вам?
- Да.
- Сколько у него было луковичек?
Бокстель колебался один момент, но потом он сообразил, что девушка не задала бы этого вопроса, если бы имелись только те две известные ему лу- ковички.
- Три, - сказал он.
- Что сталось с этими луковичками? - спросила Роза.