Ван Берле, весь ушедший в свои работы по выращиванию и сбору цветов, ван Берле, которого прославляли все садоводства Европы, даже и не подоз- ревал, чтоядом с ним живет несчастный развенчанный король, престолом которогон завладел. Он успешно продолжал опыты и в течение двух лет покрыл свои гряды чудеснейшими творениями, равных которым никогда никто не создавал, за исключением разве только Шекспира и Рубенса.
И вот, чтобы получить представление о страдальце, которого Данте за- был поместить в свм "Аде", нужно было только посмотреть на Бокстеля. В то время как ванерле полол, удобрял и орошал грядки, в то время как он, стоя на коленях, на краю грядки, выложенной дерном, занимался обсле- дованием каждой жилки на цветущем тюльпане, раздумывая о том, какие но- вые видоизменения можно было бы в них внести, какие сочетания цветов можно было бы еще испробовать, - в это время Бокстель, спрятавшись за небольшим кленом, который он посадил у стены и из которого устроил себе кабы ширму, следил с воспаленными глазами, с пеной у рта за каждым ша- м, за каждым движением своего соседа. И, когда тот казался ему радост- ным, когда он улавливал на его лице улыбку и в глазах проблески счастья, он посылал ему столько проклятий, столько свирепых угроз, что непонятно даже, как это ядовитое дыхание зависти и злобы не проникло в стебли цветов и не внесло туда зачатков разруния и смерти.
Вскоре, - так быстро разрастается зло, овладевшее человеческой душой, - вскоре Бокстель уж не довольствовался тем, что наблюдал только за Кор- нелиусом. Он хотел видеть также и его цветы; ведь он был в душе художни- ком и достижения соперника хватали его за живое.
Он купил подзорную трубу, приомощи которой мог следить не хуже са- мого хозяина за всеми изменениями растения с момента его прорастания, когда на первом году показывается из-под земли бледный росток, и вплоть до момента, когда, по прошествии пяти лет, начинает округляться благо- родный и изящный бутон, а на нем проступают неопреденные тона будущего цвета и когда затем распускаются лепестки цветка,раскрывая, наконец, тайное сокровище чашечки.
О, сколько раз несчтный завистник взобравшись на лестницу, замечал на грядках ван Берле такие тюльпаны, которые ослепляли его своей изуми- тельной красотой и подавлялего своим совершенством!
И тогда, после периода восхищения, которое он не мог побороть в себе, им овладевала лиходочная зависть, разъедавшая грудь, превращавшая сердце в источникучительных страданий.
Сколько раз во время этих терзаний, описание которых не поддается пе- ру, Бокстеля охватывало искушение спрыгнуть ночью в сад, переломать рас- тения, изгрызть зубами луковицы тюльпанов и даже принес в жертву безг- раничному гневу самого владельца, если бы он осмелился защищать свои цветы.
Но убить тюльпан - это в глазах настоящего садовода преступление ужа- сающее.
- Убить человека, - еще куда ни шло.
Однакоже непрерывные, ежедневные достижения ван Берле, которых он до- бивался как бы инстинктом, довели Бокстеля до такого пароксизма озлобле- ния, что он замышлял забросать палками и камнями гряды тюльпанов своего соседа.
Но он соображал, что на другое утро, при ви этого разрушения, ван Берле произведет дознание и установит, что д расположен далеко от ули- цы, что в семнадцатом веке камни и палки не падают больше с неба, как во времена амалекитян, и что виновник преступния, хотя бы он и действовал ночью, будет разоблачен и не только на казан правосудием, но и обесчещен на всю жизнь в глазах всех европейских садоводов. Тогда Бокстель решил прибегнуть к хитрости и применить способ, который не скомпрометировал бы его.
Правда, он долго искал егоно, наконец, нашел.
Однажды ночью он привязал двух кошек друг к другу за задние лапы бе- чевкой в десять футов длины и бросил их со стены на середину самой глав- ной гряды, можно сказать, - королевской гряды, где находились не только "Корнель де Витт", но также "Брабантец" молочно-белый и пурпурно-крас- ный, "Мраморный" - сероватый, красный и яркоалый, "Чудо", выведенный в Гаарлеме. а так же тюльпан "Коломбин темный" и "Коломбин светлый".
Обезумевшие от падения с высокой стены животные бросились сначала пгрядке, пытаясь бежать каждое в свою сторону, пока не натянулась связы- вающая их бечевка. Но затем, чувствуя невозможность бежать дальше, они заметались с диким мяуканьем во все стороны, ломая своей бечевкой цветы. После пятнадцатиминутной яростной борьбы им, наконец, удалось разорвать связывавшую их бечевку, и они исчезли.
Бокстель, спрятавшись за кленом, ничего не видел в ночной тьме, но по бешеному крику двух кошек он представил себе картину разрушения, сердце его, освобождаясь от желчи, наполнялось радостью.
У Бокстеля было так велико желание убедиться в причиненных им повреж- дениях, что он оставался до утра, чтобы собственными глазами посмотреть, в какое состояниеришли грядки его соседа после кошачьей драки.
Он окоченел от предрассветного тумана, но не чувствовал холода. Он согревался надеждой нместь. Горе соперника вознаградит его за все страдания.
При пвых лучах солнца дверь белого дома открылась. Показался ван Берле и направился к грядкам с улыбкой человека, проведшего ночь в своей постели и видевшего приятные сны.
Вдруг он замечает на земле, которая еще накануне была выровнена, как зеркало, борозды и бугры; вдруг он замечает, что симметричные гряды его тюльпанов в полном беспорядке, подобно солдатам батальона, среди которо- го разорвалась бомба.
Побледнев, как полотно, он бросился к грядам.
Бокстель задрожал от радости. Пятнадть или двадцать тюльпанов, ра- зодранных и помятых, лежали на земле,дни согнутые, другие совсем поло- манные и уже увядшие. Из их ран вытекал со- драгоценная кровь, которую ван Берле согласился бы сохранить ценой своей собственной крови.
О неожиданность, о радость ван Берле! О неизъяснимая боль Бокстеля! Ни один из четырех знаменитых тюльпанов, на которые покушался завистник, не был поврежден. Они гордо поднимали прекрасные головки над трупами своих сотоварищей. Этого было достаточно, чтобы утешить ван Берле. Этого было достаточно, чтобы повергнуть в отчаяние убиу. Он рвал на себе во- лосы при виде совершенного им преступления и совершенного при том нап- расно.
Ван Берле, оплакивая постигшее его несчастье, которое, в конце кон- цов, волею судеб оказалось менее значительным, чем оно моо бы быть, не понимал причины случившегося. Он только навел справки изнал, что ночью слышалось ужасающее мяуканье. Впрочем, он и сам убедился в том, что тут побывали кошки - по следам их когтей, по клочкам шерсти, оставленной ими на поле битвы, шерсти, которой, так же как и на листьях раздавленного цветка, дрожали равнодушные капли росы. Желая избегнуть в будущем подоб- ного несчастья, он раорядился, чтобы впредь в саду, в сторожке у гряд ночевал садовник.
Бокстель слышал, как он делал это распоряжение. Он видел, как в тот же день принялись строить сторожку, и довольный, что остался вне подоз- рений, но возбужденный больше, чем когда-либо, против счастливого цвето- вода, стал ждать более подходящего случая.
Это происходило приблизительно в то время, когда общество любителей тюльпан города Гаарлема назначило премию тому, кто вырастит, мы не ре- шаемся сказать сфабрикует, большой черный тюльпан без одного пятнышка, - задача еще не разрешенная и считавшаяся неразрешимой, так как в эту эпо- ху в природе не существовало даже темнокоричневых тюльпанов.
И все с полным основанием говорили, что учредители конкурса могли бы с тем же успехом назначить премию в два миллиона флоринов, вместо ста тысяч, так как все равно добиться разрешения задачи невозможно.
Тем не менее весь мир тюльпановодов переживал величайшее волнение.
Некоторые любители увлеклись этой идеей, хотя и не верили в возмож- ность ее осуществления; но такова уж сила воображения цветоводов: считая заранее свою задачу неразрешимой, они все же только и думали об этом большом черном тюльпане, который считался такой же химерой, как черный лебедь Горация или белый дрозд французских легенд.
Ван Берле был в числе тех цветоводов, которые увлеклись этой идеей; Бокстель был в числе тех, кто подумал, как ее использовать.
Как только эта мысль засела в проницательной и изобретательной голове ван Берле, он сейчас же спокойно принялся за посевы и все необходимые работы, для того чтобы превратить красный цвет тюльпанов, которые он уже культивировал, в коричневый и коричневый темчокоричневый.
На следующий же год ван Берле вывел тюльпаны темнокоричневой окраски, и Бокстель видел их на его грядах, в то время как он сам добился лишь светлокоричневого тона.
Бы может, было бы полезно изложить читателям замечательные теории, которые доказывают, что тюльпаны приобретают окраску под влиянием сил природы; быть может, нам были бы благодарны, если б мы установили, что нет ничего невозможного для цветовода, который благодаря своем таланту и терпению использует тепло солнечных лучей, мягкость воды, ки земли и движение РОЭдуха. Но мы не собираемся писать трактата о тюпанах вооб- ще, мы решили написать историю одного определенного тюльна, и этим мы ограничимся, как бы ни соблазняла нас другая тема.
Бокстель, снова побежденный превосходством своего противника, по- чувствовал полное отвращение к цветоводству и, дойдя почти до состояния безумия, целиком предался наблюдению за работой ван Берле.
Дом его соперника стоял на открытом месте. Освещенный солнцем сад, комнаты с большими окнами, сквозь которые снаружиидны были ящики, шка- фы, коробки и этикетки, - подзорная труба улавлала все мельчайшие под- робности. У Бокстеля в земле сгнивали луковицы, в ящиках высыхала расса- да, на грядах увядали тюльпаны, но он отныне,е жалея ни себя, ни свое- го зрения, интересовался лишь тем, что делалось у ван Берле. Казаль, он дышал только через стебли его тюльпанов, утолял жажду водой, корой их орошали, и утолял голод мягкой и хорошо измельченной землей, оторой сосед посыпал свои драгоценные луковицы Но, однако, наиболее интересная работа производилась не в саду.