Пары вертелись. Их было так много и они так потели, что можно было подумать: варится какой-тоестрый и, должно быть, невкусный суп.
То кавалер, то дама, завертеись в общей сутолоке, становились похо- жими либо на хвостатую репу, либо на лист капусты, или еще на что-нибудь непонятное, цветное и причудливое, что можно найти в тарелке супа.
А Раздватрис исполнял в этом супе должность ложки. Тем более что он был очень длинный, тонкий и изогнутый.
Ах, если бы Суок посмотрела на эти танцы, вот бы она смеялась! Даже тогда, когда она играла роль лотой Кочерыжки в пантомиме "Глупый ко- роль", и то она танцевала куда изящней. А между тем ей нужно было танце- вать, как танцуют кочерыжки.
И в самый разгар танцев три огромных кулака в грубых кожан перчат- ках постучали в дверь учителя танцев Раздватриса.
По виду эти кулаки мало чем отличались от глиняных деревянных кувши- нов.
"Суп" остановился.
А через пять минут учителя танцев Раздватриса везли во Дворец Трех Толстяков. Три гварйца прискакали за ним. Один из них посадил его на круп своей лошади спиной к себе - другими словами, Раздватрис ехал задом наперед. Другой гвардеец вез его большую картонную коробку. Она была весьма вместительна.
- Я ведь должен взять с собой некоторые костюмы, музыкальные инстру- менты, а также парики, ноты и любимые романсы, - заявил Раздватрис, со- бираясь в путь. - Неизвестно, сколько мне придется пробыть при дворе. А я привык к изяществу и красоте, а потому люблю часто меть одежду.
Танцоры бежали за лошадьми, махали платками и кричал Раздватрису приветствия.
Солнце влезло высоко.
Раздватрис был волен, что его вызвали во дворец. Он любил Трех Толстяков за то, что их любили сыновья и дочери не менее толстых бога- чей. Чем был богаче богач, тем больше он нравился Раздватрису.
"В самом деле, - рассуждал он, - какая мне польза от бедняков? Разве они учатся танцевать? Они всегда заняты работой и никогда не имеют де- нег. То ли дело богатые купцы, богатые франты и дамы! У них всегда много денег, и они никогда ничего не делают".
Как видите, Раздватрис был не глуп по-своему, но по-нашему - глуп.
"Дура эта Суок! - удивлялся он, вспоминая маленькую танцовщицу. - За- чем она танцует для нищ, для солдат, ремесленников и оборванных детей? Ведь они ей платят так мало денег".
Должно быть, еще больше удивился бы глупый Раздватрис, если б узнал, что эта маленькая танцовщица рискнула своей жизнью, чтобы спасти вождя этих нищих, ремесленников и оборванных детей - оружейника Просперо.
Всадники скакали быстро.
Происшествия в пути были довольно странные. Постоянно вдалеке хлопали выстрелы. Кучки взволнованных людей толпились у ворот. Иног через ули- цу перебегали два-три ремесленника, держа в руках пистолеты... Лавочни- кам, казалось бы, только и торговать в такой чудный день, а они закрыва- ли окна и высовывали свои тстые, блестящие щеки из форточек. Разные голоса из квартала в квартал перекликались:
- Просперо!
- Просперо!
- Он с нами!
- С на-а-ми!
Порой пролетал гвардеец на разгоряченной лошади, разбрасывающей пену. Порой какой-нибудь толстяк, пыхтя, бежал в проулок, а по сторонам бежали ражие слуги, приготовив палки для защиты своего господина.
В одном месте такие слуги, вместо того чтобы защищать своего толстого хозяина, совершенно неожиданно принялись его избивать, производя шум на целый квартал.
Раздватрис спер подумал, что это выколачивают пыль из турецкого ди- вана.
Отсыпав три дюжины ударов, слуги поочередно лягнули толстяка в зад, потом, обнявшись и потрясая палками, побежали куда-то, крича:
- Долой Трех Толстяков! Мы не хотим служить богачам! Да здравствует народ!
А голоса перекликались:
- Просперо!
- Про-о-оспе-еро!
Словом, была большая тревога. В воздухе пахло порохом.
И наконец случилось последнее происшествие.
Десять гвардейцев преградили путь трем своим товарищам, везшим Разд- ватриса. Это были пешие гвардейцы.
- Стой! - скал один из них. Голубые глаза его сверкали гневом. - Кто вы?
- Не видишь? - спросил так же гневно гвардеец, за спиной которого си- дел Раздватрис.
Лошадям, задержанным на полном ходу, не стоялось. Тряслась сбруя. Тряслись поджилки у учителя танцев Раздватриса. Неизвестно, что тряслось громче.
- Мы солдаты дворцовой гвардии Трех Толстяков.
- Мы спешим во дворец. Пропустите нас немедленно!
Тогда голубоглазый гварде вынул из-за шарфа пистолет и сказал:
- В таком случае, отдайте ва пистолеты и сабли. Оружие солдата должно служить только народу, не Трем Толстякам!
Все гвардейцы, окружившие всадников, вынули пистолеты. Всадники схва- тились за свое оружие. Раздватрис лишился чувств и свалился с лошади. Когда он очнулся - чно сказать нельзя, но во всяком случае уже после того, как бой меж сопровождавшими его гвардейцами и теми, которые их задержали, окончился. Очевидно, победили последние. Раздватрис увидел около себя того самого, за чьей спиной он сидел. Этот гвардеец был мертв - Кровь, - пролепетал Раздватрис, закрывая глаза.
Но то, что он увидел через секунду, поясло его в три раза сильнее.
Его картонная коробка была разбита. Его имущество вывалилось из об- ломков коробки. Его чудная одежда, его рансы и парики валялись в пыли на мостовой...
- Ах!..
Это в пылу сражения гвардеец уронил доверенную ему коробку, и она расквасилась о пухлые камни мостовой.
- А! Ах!
Раздватрис бросился к своему добру. Он лихорадочно перебрал жилеты, фраки, чулки, туфли с дешевыми, но красивыми на первый взгляд пряжками и снова сел на землю. Его горе не имело границ. Все вещи, весь туалет ос- лся на месте, но самое главное было похищено. И пока Раздватрис возде- вал к голубому небу свои кулачки, похожие на булочки, три всадника нес- лись во весь опор к Дворцу Трех Толстяков.
Их лошади принадлежали до сражения трем гвардейцам, везшим учителя танцев Раздватриса. После сражения, когда один из них был убит, а ос- тальные сдались и перешли на сторону народа, победители нашли в разбив- шейся коробке Раздватриса нечто розовое, завернутое в марлю. Тогда трое из них немедленно вскочили на отвоеванных лошадей и поскакали.
Скакавший впереди голубоглазый гвардеец прижимал к груди нечто розо- вое, завернутое в марлю.
Встречные шарахались в сторону. На шляпе гвардейца была красная ко- карда. Это означало, что он перешел на сторону народа. Тогда встречные, если это не были толстяки или обжоры, аплодировали ему вслед. Но, приг- лядевшись, в изумлении замили: из свертка, который гвардеец держал на груди, свисали ноги девоч в розовых туфлях с золотыми розами вместо пряжек...
Глава 13
ПОБЕДА
Только что мы описывали утро с его необычайными проиествиями, а сейчас повернем обратно и будем описывать ночь, которая предшествовала этому утру и была, как вы уже знаете, полна не менее удивительными про- исшествиями.
В эту ночь оружейник Просперо бежал из Дворца Трех Толстяков, в эту ночь Суок была схвачена на месте преступления.
Кроме того, в эту ночь три человека с пррытыми фонарями вошли в спальню наследника Тутти.
Это происходило приблизительно через час после того, как оружейник Просперо разгромил дворцовую кондитерскую и гвардейцы взяли Суок в плен возле спасательной кастрюли.
В спальне было темно.
Высокие окна были наполнены звездами.
Мальчик крепко спал, дыша очень спокойно и тихо.
Три человека всячески старались спрятать свет своих фонарей.
Что они делали - неизвестно. Слышался только шепот. Караул, стоявший у дверей спальни снаружи, продолжал стоять как ни в чем не бывало.
Очевидно, трое вошедших к наследнику имели какое-то право хозяйничать в его спальне.
Вы уже знаете, что воспитатели наследника Тутти не отличались храб- ростью. Вы помните случай с куклой. Вы помните, как был испуган воспита- ль при жуткой сцене в саду, когда гвардейцы искололи куклу саблями. Вы видели, как струсил воспитатель, рассказывая об этой сцене Трем Толстя- кам.
На этот раз дежурный воспитатель оказался таким же трусом.
Представьт он находился в спальне, когда вошли трое неизвестных с фонарями. Осидел у окна, оберегая сон наследника, и, чтобы не заснуть, глядел на звезды и проверял свои знания в астрономии.
Но тут скрипнула дверь, блеснул свет и мелькнули три таинственные фи- гуры. Тогда воспитатель спрятался в кресле. Больше всего он боялся, что его длинный нос выдаст его с головой. В самом деле, этот удивительный нос четко чернел на фоне звездного окна и мог быть сразу замечен.
Но трус себя успокаивал: "Авось они подумают, что это такое украшение на ручке кресла или карниз противоположного дома".
Три фигуры, чуть-чуть освещенные желтым светом фонарей, подошли к кровати наследника.
- Есть, - раздался шепот.
- Спит, - ответил другой.
- Тес!..
- Ничего. Он спит крепко.
- Итак, действуйте.
Что-то звякнуло.
На лбу у воспитателя выступил холодный пот. Он почувствовал, что его нос от стха растет.
- Готово, - шипел чей-то голос.
- Давайте.
Опять что-то звякнуло, потом булькнуло и полилось. И вдруг снова нас- тупила тишина.
- Куда вливать?
- В ухо.
- Он спит, положив голову на щеку. Это как раз удобно. Лейте в ухо...
- Только осторожно. По капельке.
- Ровно десять капель. Первая капля кажется страшно холодной, а вто- рая не вызывает никакого ощущения, потому что первая действует немедлен- но. После нее исчезнет всякая чувствительность.
- Старайтесь влить жидкость так, чтобы между первой и второй каплей не было никакого промежутка.
- Иначе мальчик проснется, точно от прикосновения льда.
- Тес!.. Вливаю... Раз, два!..
И тут воспитатель почувствовал сильный запах ландыша. Он разлился по всей комнате.
- Три, четыре, пять, шесть... - отсчитывал чей-то голос быстрым шепо- том. - Готово.
- Теперь он будет спать три дня непробудным сном.
- И он не будет знать, что стало с его куклой...
- Он проснется, когда уже все окончится.
- А то, пожалуй, он начал бы плакать, топать ногами, и в конце концов Три Толстяка простили бы девчонку и даровали бей жизнь...