- Суок! Суок!
Голос его походил на треск старой калитки, которую ветер рвет с ее ржавых петель.
Собрание молчало.
Зоолог торжествовал.
А попугай продолжал делать свой донос. Он передавал действительно то, что слышал ночью. Так что если вас интересует история освобождения ору- жейника Просперо, то слушайте все, что будет кричать попугай.
О! Это была действительно редкая порода попугая. Не говоря уже о кра- сивой красной бороде, которая могла сделать честь любому генералу, попу- гай искуснейшим образом передавал человеческую речь.
- Кто ты? - трещал он мужским голосом.
И тут же отвечал очень тоненько, подражая голосу девочки - Я Суок.
- Суок!
- Меня послал Тибул. Я не кукла. Я живая девочка. Я прла тебя осво- бодить. Ты не видел меня, как я вошла в зверинец?
- т. Я, кажется, спал. Сегодня я заснул впервые.
- Я тебя ищу в зверинце. Я увидела здесь чудовище, которое говорило человеческим голосом. Я думала, что это ты. Чудовище умерло.
- Это Туб. Значит, он умер?
- Умер. Я испугалась и закричала. Пришли гвардейцы, и я спряталась на дерево. Я так довольна, что ты жив! Я пришла тебя освободить.
- Моя клетка крепко заперта.
- У меня ключ от твоей клетки.
Когда попугай пропищал последнюю фразу, негодование охватило всех.
- Ах, подлая девчонка! - заорали Толстяки. - Теперь понятно все. Она украла ключ у наследника Тутти и выпустила оружейника. Оружейник разбил свою цепь, сломал клетку пантеры и схватил зверя, чтобы пройти свобод по двору.
- Да!
- Да!
- Да!
А Суок молчала.
Попугай утвердительно замотал головой и трижды хлопнул крыльями.
Суд окончился. Приговор был таков: "Мнимая кукла обнула наследника Тутти. Она выпустила самого главного мятежника и врага Трех Толстяков - оружейника Просперо. Из-за нее погиб лучший экземпляр пантеры. Поому обманщица приговаривается к смерти. Ее растерзают звери".
И представьте себе: даже когда был прочитан приговор, Суок не ше- вельнулась!
Все собрание двинулось в зверинец. Вой, писк и свист зверей при- ветствовали шествие. Больше всех волновался зоолог: ведь он был смотри- тель зверинца!
Три Толстяка, советники, чиновники и прочие придворные расположились на трибуне. Она была защищена решеткой.
Ах, как нежно светило солнце! Ах, как синело небо! Как сверкали плащи попугаев, как вертелись обезьяны, как приплясывал зеленоватый слон!
Бедная Суок! Она не любовалась этим. Должно быть, глазами, полными ужаса, она смотрела на грязную клетку, где, приседая, бегали тигры. Они походили на ос - во всяком случае, имели ту же окраску: желтую с корич- невыми полосами.
Они исподлобья смотрели людей. Иногда они бесшумно разевали алые пасти, из которых воняло сырым мясом.
Бедная Суок!
Прощай цирк, площади. Август, лисичка в клетке, милый, большой, сме- лый Тибул!
Голубоглазый гвардеец вынес девочку на середину зверинца и положил на горячий блестящий графит.
- Позвольте... - сказал вдруг один из советников. - А как же наслед- ник Тутти? Ведь если он узет, что его кукла погибла в лапах тигров, он умрет от слез.
- Тес! - шепнул ему сосед. - Тес! Наследникаутти усыпили... Он бу- дет спать непробудным сном три дня, а может быть, и больше...
Все взоры устремились на розовый жалкий комок, лежавший в кругу между клеток.
Тогда вошел укротитель, хлопая бичом и сверкая пистолетом. Музыканты заиграли марш. Так Суок в последний раз выступала перед публикой.
- Алле! - крикнул укротитель.
Железная дверь клетки загремела. Из клетки тяжело и бесшумно выбежали тигры.
Толстяки захохотали. Советники захихикали и затрясли парикамиХлопал бич. Три тигра подбежали к Суок.
Она лежала неподвижно, гля в небо неподвижными серыми глазами. Все приподнялись. Все готовы были закричать от удовольствия, увидев расправу зверей с маленьким другом народа...
Но... тигры подошли, один нагнул лобастую голову, понюхал, другойронул кошачьей лапой девочку, третий, даже не обратив внимания, проб жал мимо и, став перед трибуной, начал рычать на Толстяков.
Тогда все увидели, что это была не живая девочка, а кукла - рваная, старая, никуда не годная кукла.
Скандал был полный. Зоолог от конфуза откусил себе половину языка. Укротитель загнал зверей обратно в клетку и, презрительно подкинув ногой мертвую клу, ушел снимать свой парадный костюм, синий с золотыми шну- рами.
Общество молчало пять минут.
И молчание нарушилось самым неожиданным образом: над зверинцем в го- лубом небе разорвалась бомба.
Все зрители рухнули носами в деревянный пол трибуны. Все звери стали на задние лапы. Немедленно рарвалась вторая бомба. Небо заполнилось белым круглым дымом.
- Ч это? Что это? Что это? - полетели крики.
- Народ идет на приступ! - У народа - пушки!
- Гвардейцы изменили!!!
- О! Ан О!!!
Парк заполнился шумом, криками, выстрелами. Мятежники ворвались в парк - это было ясно! Вся компания бросилась бежать из зверинца. Минист- ры оажили шпаги. Толстяки орали благим матом. В парке они увидели сле- дуее.
Со всех сторон наступали люди. Их было множество. Обнаженные головы, окровавленные лбы, разорванные куртки, счастливые лица... Это шел народ, который сегодня победил. Гвардейцы смешались с ним. Красные кокарды сия- ли на их шляпах. Рабочие были тоже вооружены. Бедняки в коричневых одеж- дах, в деревянных башмаках надвигались целым йском. Деревья гнулись под их напором, кусты трещали.
- Мы победи! - кричал народ.
Три Толстяка увидели, что спасения нет.
- Нет! - завыл один из них. - Неправда! Гвардейцы, стреляйте в них!
Но гвардейцы стояли в одних рядах бедняками. И тогда прогремел го- лос, покрывший шум всей толпы. Это говорил оружейник Просперо:
- Сдавайтесь! Народ победил! Кончилось царство богачей и обжор! Весь город в руках народа. Все Толстяки в плену.
Плотная пестрая волнующая сна обступила Толстяков.
Люди размахивали алыми знаменами, палками, саблями, потрясали кулака- ми. И тут началась песня. Тибул в своем зеленом плаще, с головой, пере- вязанной тряпкой, через которую просавалась кровь, стоял рядом с Прос- перо.
- Это сон! - кричал кто-то из Толстяков, крывая глаза руками.
Тибул и Просперо запели. Тысячи людей подхватили песню. Она летела по всему огромному парку, через каналы и мосты. Народ, наступавший от го- родских ворот к дворцу, усшал ее и тоже начал петь. Песня перекатыва- лась, как морской вал, по дороге, через ворота, в город, по всем улицам, где наступа рабочие бедняки. И теперь пел эту песню весь город. Это была песня народа, который победил своих угнетателей.
Не только Три Толстяксо своими министрами, застигнутые во дворце, жались, и ежились, и свались в одно жалкое стадо при звуках этой пес- ни, - все франты в городе, толстые лавочники, обжоры, купцы, знатные да- мы, лысые генералы удирали в страхе и смятении, точно это были не слова песни, а выстрелы и огонь.
Они искали места, где бы спрятатьс затыкали уши, зарывались голова- ми в дорогие вышитые подушки.
Кончилось тем, что огромная толпа богачей бежала в гавань, чтобы сесть на корабли и уплыть из страны, где они потеряли все: свою власть, свои деньги и привольную жизнь лентяев. Но тут их окружили матросы. Бо- гачи были арестованы. Они просили прощенья. Они говорили:
- Не трогайте насМы не будем больше принуждать вас работать на нас...
Но народ им не верил, потому что богачи уже не раз обманывали бедня- ков и рабочих.
Солнце стояла высоко над городом. Синело чистое небо. Можно было по- думать, что празднуют большой, небывалый праздник.
Все было в руках народа: сеналы, казармы, дворцы, хлебные склады, магазины. Везде стояли карлы гвардейцев с красными кокардами на шля- пах.
На перекрестках звевались алые флаги с надписями:
ВСЕ, ЧТО СДЕЛАНО РУКАМИ БЕДНЯКОВПРИНАДЛЕЖИТ БЕДНЯКАМ. ДА ЗДРАВСТВУ- ЕТ НАРОД! ДОЛОЙ ЛЕНТЯЕВ И ОБЖОР!
Но что стало с Тремя Толстяками?
Их повели в главный зал дворца, обы показать народу. Рабочие в се- рых куртках с зелеными обшлагами, держа наперевес ружья, составляли кон- вой. Зал сверкал тысячами солнечных пятен. Сколько здесь было людей! Но как отличалось это собрание от того, перед которым пела маленькая Суок в день своего знакомства с наследником Тутти!
Здесь были все те зрители, которые рукоплескали ей на площадях и рын- ках. Но тепь их лица казались веселыми и счастливыми. Люди теснились, лезли друг другу на спины, смеялись, шутили. Некоторые плакали от счастья.
Никогда таких гостей не видели парадные залы дворца. И никогда еще так ярко не освещало их солнце.
- Тес!
- Тише!
- Тише!
На вершине лестницы появилась процессия пленников. Три Толстяка смот- рели в землю. Впереди шел Просперо, с ним Тибул.
Колонны зашатались от восторженных криков, а Три Толстяка оглохли. Их свели по лестнице, чтобы народ их увидел ближе и убедился, что эти страшные Толстяки у него в плену.
- Вот... - сказал Просперо, стоя у колонны. Он был ростом почти в по- ловину этой огромной колонны: его рыжая голова горела нестерпимым пламе- нем в солнечном сиянии. - Вот, - сказал он, - вот Три Толстяка. Они да- ли бедный народ. Они заставляли нас работать до кровавого пота и отнимали у нас все. Видите, как они разжирели! Мы победили их. Теперь мы бу- дем работать сами для себя, мы все будем равны. У нас не будет ни бога- чей, ни лентяев, ни обжор. Тогда нам будет хорошо, мы все будем сыты и богаты. Если нам станет плохо, то мы будем знать, что нет никого, кто жиреет в то время, когда мы голодны...
- Ура! Ура! - неслись крики.
Три Толстяка сопели.
- Сегодня деннашей победы. Смотрите, как сияет солнце! Слушайте, как поют птицы! Слушайте, как пахнут цветы. Запомните этот день, запом- ните этот час!
И когда прозвучало слово "час", все головы повернулись туда, где были часы.
Они висели между двумя колоннами, в глубокой нише. Это был огромный ящик из дуба, с резными и эмалевыми украшеями. Посередине темнел диск с цифрами.
"Который час?" - подумал каждый. И вдруг (это уже послеее "вдруг" в нашем романе)...