Читатель Сарданапал.
Сообщенные читателями сведения оказались весьма ценными для
полиции, которая тут же приняла ряд необходимых мер. Во-первых,
был арестован банковский кассир, и, хотя он клялся, что денег
не похищал, полицейский комиссар Пшигль сказал, что оставит его
под стражей, пока не отыщутся деньги. Во-вторых, были обшарены
все палисадники и дворы по пути следования грабителей, но
чемодан, как и следовало ожидать, обнаружен не был. В-третьих,
двор дома N 47 по Кривой улице был весь изрыт полицейскими.
Результат оказался следующий: 1) чемодан найден не был; 2) был
найден один дохлый кот; 3) от смещения почвы рухнула стена
дома.
Нечего, конечно, и говорить, что полицейские прежде всего
захотели проверить, не находятся ли действительно похищенные
деньги в шинах автомобиля. Намерение это, однако, не могло быть
осуществлено, потому что автомобиль, на котором удирали
бандиты, бесследно исчез. Начались лихорадочные поиски
пропавшего автомобиля, в которые включилось чуть ли не все
население Давилона.
Как только на улице останавливался чей-нибудь автомобиль, к
нему тотчас же бросался какой-нибудь коротышка и вспарывал шины
ножом. Такие действия объяснялись тем, что никто не знал в
точности, какой марки была разыскиваемая машина. В конце концов
все шины были порезаны, и автомобильное движение в городе
прекратилось. Фирма, торгующая автомобильным бензином, терпела
огромнейшие убытки.
Однако наибольшее внимание полиции привлекло письмо, в
котором некий Сарданапал заявлял во всеуслышание, будто деньги
похитили сами полицейские. Это заявление показалось
полицейскому комиссару Пшиглю крайне оскорбительным, и он
сказал, что не успокоится до тех пор, пока не засадит этого
Сарданапала в кутузку.
Приказав подать ему адресную книгу, Пшигль принялся ее
листать и был до крайности удивлен, что не обнаружил в ней ни
одного коротышки по имени Сарданапал.
-- Фамилия явно вымышлена, -- сказал Пшигль, -- но для
полиции это не может служить препятствием.
Явившись к редактору газеты, в которой было опубликовано это
оскорбительное послание, Пшигль приказал предъявить подлинник
письма, надеясь, что по штемпелю на конверте ему удастся
установить, откуда письмо было послано. Письмо тут же нашли, но
на его конверте не оказалось никакого штемпеля. Сотрудник,
работавший в отделе писем, вспомнил, что письмо было получено
не по почте: его принес какой-то незнакомый субъект. На вопрос
Пшигля, как выглядел этот субъект, сотрудник вспомнил лишь то,
что он был лысый.
-- Ах, вот что! -- воскликнул Пшигль. -- Так он, значит, был
лысый? Для полиции этих сведений вполне достаточно. Не пройдет
и трех дней, как этот лысый будет у нас в руках!
Начались поголовные аресты всех лысых. На улице очень часто
можно было наблюдать, как полицейский подходил к ни в чем не
повинному коротышке и, приказав снять шляпу, изо всех сил
дергал за волосы. Если коротышка вопил от боли, полицейский
отпускал его; если же коротышка терпел боль молча, полицейский
подозревал, что перед ним лысый, скрывший свою лысину под
искусно сделанным париком, и отправлял его на допрос в полицию.
В те дни полицейское управление работало с утра до ночи.
Полицейский комиссар Пшигль с четырьмя своими помощниками --
Диглем, Гиглем, Спиглем и Псиглем -- непрерывно допрашивали
прибывших со всех сторон городских лысых. Если несчастный
лысенький коротышка не мог доказать, где он находился в момент
ограбления банка, его тут же сажали в кутузку. Это было
абсолютно ни с чем не сообразно, так как лысые подозревались
вовсе не в ограблении банка, а лишь в том, что один из них
написал это нелепое оскорбительное письмо.
В эти же дни началось несколько больших судебных процессов.
Первый судебный процесс был затеян владельцем дома N 47 по
Кривой улице господином Куксом. Господин Кукс обвинял свою
квартирантку госпожу Кактус в том, что она нарочно придумала,
будто чемодан с деньгами зарыт во дворе принадлежащего ему
дома, в результате чего возникли раскопки, приведшие к обвалу
стены, и что сделала госпожа Кактус это якобы в отместку за то,
что он берет с нее слишком большую квартирную плату.
Госпожа Кактус пыталась доказать, что никакого письма она не
писала, и, в свою очередь, возбудила судебный процесс против
редактора, напечатавшего в своей газете письмо, к которому она
не имела никакого отношения.
Третий судебный процесс затеяли торговцы бензином,
обвинившие фабриканта автомобильных шин Пудда в том, что он
напечатал от имени коротышки Брехсона письмо, побудившее
давилонцев (да и не одних давилонцев) портить друг другу
автопокрышки. Тем самым фабрикант Пудл будто бы добился
увеличения сбыта своей продукции, поскольку всем требовались
новые шины, и нанес непоправимый ущерб торговцам бензином.
Правда, бензинщикам не удалось заставить господина Пудла
возместить понесенные ими убытки, так как выступивший на суде
Брехсон засвидетельствовал, что никто не понуждал его посылать
в газету письмо. Предположение же, что украденные в банке
ценности спрятаны в шинах, он высказал лишь потому, что как раз
перед этим смотрел по телевидению кинофильм о похождениях одной
знаменитой воровской шайки, которая скрывала похищенные
бриллианты в автомобильных покрышках.
Нашлись, однако, свидетели, которые заявили, что Пудл и
Брехсон были знакомы между собой и их даже видели вместе в тот
день, ко ГДР произошло ограбление банка. Дело, таким образом,
на этом не кончи-, лось, и было назначено новое судебное
разбирательство.
Обо всем этом печаталось в газетах, сообщалось по радио и
телевидению. Публика ни о чем другом уже не могла ни думать, ни
говорить, ни слушать. Все только и говорили, что об этих
судебных процессах, об украденных деньгах, о пропавших
чемоданах, о дохлых котах, о преследованиях, которым
подвергались в городе лысые, и тому подобных вещах. О Незнайке,
о космическом корабле, о гигантских растениях теперь никто даже
не вспоминал. Все это вытеснялось из памяти коротышек более
новыми, свежими, животрепещущими событиями.
Видя, что никто не является в их контору для покупки акций,
Мига страшно расстраивался и говорил, что если так пойдет
дальше, то их акционерное общество лопнет, и все они останутся
нищими.
-- Что ж, это вполне может случиться, -- подтвердил Жулио.
-- Недавно в газете писали, что у нас чуть ли не ежедневно
лопается какоенибудь акционерное общество.
-- А как они лопаются? -- заинтересовался Незнайка.
-- Ну, бывает, задумают какие-нибудь деловые коротышки
организовать доходное предприятие, выпустят акции, чтоб собрать
капитал, затратят денежки, а акций у них никто покупать не
станет. В таких случаях говорят, что их общество лопнуло или
вылетело в трубу. На самом деле никто, конечно, не лопается.
Это просто фигуральное выражение, которое обозначает, что
общество погибло, прекратило существование -- лопнуло, как
мыльный пузырь, -- объяснил Жулио.
-- А то, бывает, соберется какая-нибудь шайка мошенников, --
сказал Козлик. -- Выпустят акции, продадут их, а сами сбегут с
деньгами. Вот тогда тоже говорят, что общество лопнуло.
-- Вот из-за таких жуликов теперь уже у нас и честным
коротышкам не верят, -- сказал Мига. -- Вот мы, например: мы
организовали наше акционерное общество, чтоб
облагодетельствовать бедняков. Чего мы хотим? Мы хотим достать
для бедняков семена с Луны, а бедняки сами же не хотят давать
нам для этого деньги. Где же справедливость, я вас спрашиваю?
-- Но, может быть, у бедняков нет денег? -- высказал
предположение Незнайка.
-- Нет денег, так пусть достанут! -- презрительно фыркнул
Мига. -- Конечно, у бедняков денег нет, то есть у них нет
больших денег, хочу я сказать. Если у них и есть, то
какие-нибудь жалкие гроши. Но бедняковто ведь много! Если
каждый бедняк наскребет хоть небольшую сумму да принесет нам,
то у нас соберется порядочный капиталец и мы сможем хорошо
поднажиться... то есть... Тьфу! Мы сможем не поднажиться, а
достать семена гигантских растений. Для такого дела нельзя
скупиться! Ведь кому это выгодно? Это выгодно самим беднякам.
Если каждый бедняк вырастит у себя на огороде огурец величиной
вот хотя бы с Козлика или арбуз величиной с двухэтажный дом,
кому от этого выгода? Мне? Тебе? Козлику?.. Это выгодно, в
первую очередь, самому бедняку. Из одного такого арбуза он
сможет извлечь столько сладкой сахарной жижи, что на целый
сахарный завод хватит. Это же богатство! У нас каждый бедняк
богачом станет! И начнется тогда благодать!
-- Вот ты и скажи об этом самим беднякам, -- проворчал
Жулио. -- Мы-то ведь и без тебя понимаем.
-- Это замечание верное. Мы мало уделяем внимания рекламе,
-- согласился Мига. -- Если мы хотим, чтоб акции продавались,
то должны рекламировать их.
После этого разговора Мига принялся бегать по городу и
устраивать в газеты рекламные объявления. В этих объявлениях
каждому коротышке, который приобретет хоть одну акцию, сулились
огромные барыши. Кроме того. Мига договорился с рекламной
мастерской, и художники этой мастерской нарисовали огромный
плакат, который был установлен на одной из самых больших
площадей Давилона. На этом плакате был изображен Незнайка в
скафандре и было написано огромными буквами:
Жалеть не будут коротышки
И не потратят деньги зря,
Коль будут покупать акции
Общества гигантских растений,
По одному фертингу штука!
Глава пятнадцатая. ДЕЛО НАЛАЖИВАЕТСЯ
Пока Мига носился по городу, устраивая рекламные дела
общества, Жулио пропадал у себя в магазине, торгуя