разнокалиберными товарами, и в контору наведывался редко.
Постепенно он разуверился в успехе начатого дела и не хотел
терять доходов, которые приносила ему торговля. В конторе
постоянно находились лишь Незнайка и Козлик. На первых порах
Незнайка чинно сидел за столом в ожидании покупателей акций.
Перед ним лежали толстая тетрадь в твердом картонном переплете
и автоматическое перо. На тетради было написано красивыми
буквами: "Приходо-расходная книга". Один из ящиков стола был
доверху набит приготовленными для продажи акциями. Другой ящик
предназначался для денег, вырученных от продажи. Пока этот ящик
был пуст, и чем дальше шли дни, тем меньше оставалось надежды,
что когда-нибудь в нем появятся деньги.
Козлик тоже вначале исправно дежурил в коридоре у двери, но,
видя, что покупатели не являются, переселился в контору, и они
с Незнайкой по целым дням играли в "плюсики-нолики", сидя на
мягком диване, и вели разные разговоры. От нечего делать
Незнайка часто смотрел на висевшую на стене картину с
непонятными кривульками и загогулинками и все силился понять,
что на ней нарисовано.
-- Ты, братец, лучше на эту картину не смотри, -- говорил
ему Козлик. -- Не ломай голову зря. Тут все равно ничего понять
нельзя. У нас все художники так рисуют, потому что богачи
только такие картины и покупают. Один намалюет такие вот
загогулинки, другой изобразит какие-то непонятные закорючечки,
третий вовсе нальет жидкой краски в лохань и хватит ею посреди
холста, так что получится какое-то несуразное, бессмысленное
пятно. Ты на это пятно смотришь и ничего не можешь понять --
просто мерзость какая-то! А богачи смотрят да еще и
похваливают. "Нам, говорят, и не нужно, чтоб картина была
понятная. Мы вовсе не хотим, чтоб какой-то художник чему-то там
нас учил. Богатый и без художника все понимает, а бедняку и не
нужно ничего понимать. На то он и бедняк, чтоб ничего не
понимать и в темноте жить". Видишь, как рассуждают!.. Я таких
рассуждений вдоволь наслушался, когда работают у мыльного
фабриканта. Есть такой мыльный фабрикант Грязинг. Только я у
него не на фабрике работал, а в доме. Истопником был. Ну,
братец, нагляделся я, как богачи-то живут! Домище у него
огромный! Комнат видимо-невидимо! Одних печей приходилось
двадцать пять штук топить, не считая каминов. А парового
отопления господин Грязинг не хотел у себя заводить. С
каминами, говорит, вид роскошнее. Автомобилей у него десять
штук было. А костюмов -- хоть пруд пруди! Как соберется в гости
ехать, так часа два думает, какой костюм надеть. Честное слово,
не вру! Слуг у него -- не перечесть. Один слуга обед варит,
другой на стол подает, третий посуду моет, четвертый ковры
пылесосит. Шоферов -- пять штук. Пока один господина Грязинга
на автомобиле катает, остальные четверо в прихожей в шахматы
дуются. Утром, как только Грязинг проснется, сейчас же в
электрический звонок звонит, чтоб несли ему одеваться. Принесут
ему, значит, одежду, начнут одевать, а он только руки
подставляет да ноги протягивает. Потом посадят его перед
зеркалом, начнут причесывать, намажут нос вазелином, чтоб
хороший цвет был, а он сидит да глазами хлопает -- всего и
дела-то! Проголодается он, так вот перед зеркалом сидя, -- и
завтракать. Часа два за столом сидит -- вот не сойти с места!
Потом поваляется на диване и едет в гости или на автомобиле
кататься. Вечером наедут к нему приятели, приятельницы. Заведут
музыку, танцы. Разгуляются так, что поломают всю мебель,
разобьют рояль и разъедутся по домам. Потом вспоминают: вот,
говорят, хорошо повеселились!
-- А зачем же мебель ломать? -- удивился Незнайка.
-- Ну, так у них полагается. Не знают, чем занять себя от
безделья, ну, давай, значит, мебель ломать. Так и в
приглашениях пишут: "Просим пожаловать к нам на журфикс. Будут
разломаны двенадцать кресел, четыре дивана плюшевых, два рояля,
раздвижной стол и разбиты все окна. Сбор гостей в шесть часов
вечера. Просьба прибыть без опоздания".
-- Ну, а потом, что же они, без мебели сидят?
-- Вот чудак! Мебель они новую купят.
-- Даром только деньги тратят! -- проворчал Незнайка. --
Лучше бедным отдали бы.
-- Дожидайся! Бедным отдавать они не любят. Это неинтересно.
-- Что же, этот Грязинг только и делал, что на диване
валялся да мебель ломал? -- спросил Незнайка. -- А когда же он
своей фабрикой управлял?
-- Зачем же ему фабрикой управлять? Для этого у него
управляющий есть. Раз в неделю управляющий приходит к нему с
отчетом. А он как увидит, что доходы от фабрики уменьшились,
сейчас же управляющего вон и назначит нового. Вот новый и
начнет стараться, чтобы доходы были побольше: уменьшит плату
рабочим, повысит цены на мыло. Таким образом, сам Грязинг
ничего не делает, а денежки наживает. Уже несколько миллионов
нажил.
-- К чему же богачам столько денег? -- удивился Незнайка. --
Разве богач может несколько миллионов проесть?
-- "Проесть"! -- фыркнул Козлик. -- Если бы они только ели!
Богач ведь насытит брюхо, а потом начинает насыщать свое
тщеславие.
-- Это какое тщеславие? -- не понял Незнайка.
-- Ну это когда хочется другим пыль в нос пустить. Например,
один богач построит себе большой дом, а другой посмотрит и
говорит: "Ах, ты такой дом построил, а я отгрохаю вдвое
больше!" Один заведет себе повара да лакея, а другой говорит:
"Ну так я себе заведу не только повара и лакея, а еще и
швейцара". Один наймет целый десяток слуг, а другой говорит:
"Ну так я найму два десятка, да еще сверх того пожарника в
каске у себя во дворе под навесом поставлю". Один заведет три
автомобиля, другой тут же заведет пять. Да еще и хвастает: "Я,
говорит, лучше его. У него только три автомобиля, а у меня
целых пять". Каждому, понимаешь, хочется показать, будто он
лучше других, а так как ум, доброта, честность у нас ни во что
не ценятся, то хвалятся друг перед другом одним лишь
богатством. И тут уж никакого предела нет. Тщеславие такая
вещь: его ничем не насытишь. Я сам, братец, изведал, какая это
скверная штука. Я ведь не всегда бедняком был. Правда, я и
богачом не был. Просто у меня постоянная работа была. Я тогда
на завод поступил и зарабатывать стал прилично. Даже на черный
день начал деньги откладывать, на тот случай, значит, если
снова вдруг безработным стану. Только трудно, конечно, было
удержаться, чтоб не истратить денежки. А тут все еще стали
говорить, что мне надо купить автомобиль. Я и говорю: зачем мне
автомобиль? Я могу и пешком ходить. А мне говорят: пешком
стыдно ходить. Пешком только бедняки ходят. К тому же
автомобиль можно купить в рассрочку. Сделаешь небольшой
денежный взнос, получишь автомобиль, а потом будешь каждый
месяц понемногу платить, пока все деньги не выплатишь. Ну, я
так и сделал. Пусть, думаю, все воображают, что я тоже богач.
Заплатил первый взнос, получил автомобиль. Сел, поехал, да тут
же и свалился в ка-а-ах-ха-наву (от волнения Козлик даже
заикаться стал). Авто-аха-мобиль поломал, понимаешь, ногу
сломал и еще четыре ребра. Целых три месяца лечился потом. Все
свои сбережения на докторов истратил. Все-таки вылечился,
только с тех пор, как начну волноваться, никак не могу слово
"ав-то-аха-мобиль" ска-ахасказать, каждый раз говорю
"авто-аха-мобиль", вот.
-- Ну, а автомобиль ты починил потом? -- спросил Незнайка.
-- Что ты! Пока я болел, меня с работы прогнали. А тут
пришла пора за автомобиль взнос платить. А денег-то у меня нет!
Ну мне говорят: отдавай тогда авто-аха-ха-мобиль обратно. Я
говорю: идите, берите в каа-ха-ханаве. Хотели меня судить за
то, что автомобиль испортил, да увидели, что с меня все равно
нечего взять, и отвязались. Так ни автомобиля у меня не стало,
ни денег.
Таких историй Козлик рассказывал множество. Жизнь его была
богата разными приключениями. Незнайка с интересом слушал его,
и ему не приходилось скучать.
Однажды Незнайка и Козлик сидели и разговаривали, как
обычно. Неожиданно дверь отворилась. Они думали, что пришел
Мига, но в контору вошел незнакомый коротышка. На нем была
ветхая блуза с протертыми на локтях рукавами. Когда-то она была
синяя, но от долгого употребления выцвела и побелела, особенно
на плечах. Брюки на нем были какого-то непонятного
грязновато-серого цвета, с махрами внизу, а на коленках
красовались две большие, аккуратно пришитые четырехугольные
заплатки из черной материи. Голову его украшала старая
соломенная шляпа с дыркой на самом видном месте и с
оборванными, словно обгрызенными по краям полями, из-под
которых выбивались седые волосы.
Незнайка невольно улыбнулся, увидев этот маскарадный наряд,
но его улыбка моментально исчезла, как только он взглянул на
лицо вошедшего. Оно было худое, словно иссохшее, и смуглое, как
бывает у коротышек, которые по целым дням работают на открытом
воздухе. Выражение лица было строгое. Но особенно поражали
глаза. Они глядели из-под седых бровей настороженно, с
тревогой, но в то же время с достоинством и не то с затаенной
болью, не то с укоризной. Нет, Незнайка не мог смеяться,
встретившись с взглядом этих печальных глаз, да и никто бы не
смог смеяться.
Поздоровавшись с воззрившимся на него Незнайкой и Козликом,
седой коротышка поставил в угол суковатую палку, которую держал
в руках, достал из кармана аккуратно сложенный клочок газеты,
развернул его и, показав Незнайке, спросил:
-- Это у вас?
Незнайка разглядел напечатанное в газете объявление об
учреждении Акционерного общества гигантских растений и кивнул
головой:
-- У нас.
Козлик подвинул к гостю мягкое кресло и учтиво сказал: