на земле и со смехом глядят на копошащихся в воздухе
полицейских. Что это могло бы означать?.. Это может означать
лишь одно, а именно: что прилетевшие космонавты поделились с
деревенскими жителями не только космическими семенами, но и
сообщили им секрет невесомости и способы управления ею. Для
полицейских этот факт может иметь самые нежелательные
последствия, так как теперь они уже не смогут никому
воспрепятствовать выращивать гигантские растения.
Тут репортер Болтик снова покашлял, немножечко помолчал и
опять продолжал:
-- Внимание, господа телезрители! Вы слышите чей-то крик.
Это шумит полицейский обер-атаман Мстигль. Он требует от
полицейских беспрекословного повиновения и обзывает их
безмозглыми ротозеями за то, что они побросали свои ружья,
которые теперь без всякой пользы плавают в воздухе. Обер-атаман
Мстигль отдает приказ полицейским ловить ружья и стрелять в
деревенских жителей. Я вижу, как господин Мстигль пытается
собственноручно поймать проплывающую мимо винтовку. Вот он уже
схватил ее и готовится выпалить... Бах! Вы слышали выстрел? Что
случилось?.. Вы слышали как бы шум пропеллера. Что-то с громким
жужжанием пронеслось мимо меня. Это пролетел сам обератаман
господин Мстигль, вертясь в воздухе словно четырехлопастный
вентилятор. Скорость полета господина Мстигля была так велика,
что через две-три секунды он уже скрылся за горизонтом. Как
видно, реактивная сила в условиях невесомости -- дело не
шуточное. Огнестрельное оружие действительно применять
нельзя!.. Внимание, господа. Ветер гонит полицейский отряд все
дальше, словно какую-то мрачную тучу... Сопровождающий меня
оператор Глазик никак не может наладить зрительную связь.
Автомобиль, на котором находится наша передвижная телестанция,
тоже поднялся в воздух. К несчастью, автомобиль зацепился за
дерево, и мы не можем лететь вслед за полицейскими, так как мой
микрофон, а также и телекамера связаны с телестанцией
электропроводом. Если электропровод порвется, то наш
телерепортаж сам собой прекратится. Порывы ветра между тем
становятся все сильней. Я едва удерживаю микрофон в руках.
Боюсь, что провод не выдержит...
Не успел Болтик произнести эти слова, как послышался треск.
Экраны телевизоров мгновенно погасли. Через несколько секунд на
них замелькали какие-то полосы, и появившаяся перед
телезрителями дикторша сказала с приятной улыбкой:
-- А теперь, дорогие друзья, приглашаем вас потанцевать...
Уберите мебель. Стулья поставьте у стен или совсем вынесите из
комнаты, стол можно отодвинуть в угол...
Послышалась музыка. На экране появились танцующие пары.
Зрителей на этот раз вовсе не интересовали танцы. Однако
телевизоров никто не выключал. Каждый надеялся, что вот-вот
начнется передача про космонавтов.
И лунатики, конечно, не обманулись в своих ожиданиях. В те
дни как по радио, так и по телевидению то и дело передавались
какие-нибудь новости о космонавтах, о гигантских растениях, о
невесомости. Особенно поразил всех рассказ о полицейском
Хныгле, который, попав в состояние невесомости, выстрелил из
дальнобойной крупнокалиберной винтовки, в результате чего
реактивная сила понесла его с такой скоростью, что он за
каких-нибудь полчаса совершил кругосветное путешествие, то есть
облетел вокруг внутреннего ядра Луны и упал примерно в том же
месте, откуда вылетел.
Этот головокружительный полет произвел столь сильное
впечатление на самого Хныгля, что бедняга долго не мог прийти в
себя, а когда его доставили в телестудию и попросили рассказать
телезрителям о своем кругосветном путешествии, он не мог
произнести ничего связного, а только твердил:
-- Я-то, это, как его... это вот: бах! А потом пши-и! Пши-и!
И крутил перед собой руками, причем с лица его не сходило
идиотское выражение.
Лицо его, впрочем, приобрело несколько осмысленное
выражение, когда диктор объявил, что недалеко от города найдена
дальнобойная винтовка Хныгля. Телезрители без труда разглядели,
что сидевший за столом Хныгль с интересом прислушивался к
словам диктора, а когда в павильон принесли винтовку, он
выскочил из-за стола, потянулся всем телом к своему ружью,
глаза его засветились радостью. Но как только винтовка
очутилась у него в руках, произошла страшная перемена. Руки у
него задрожали, весь он затрясся с такой силой, будто сквозь
него пропускали электрический ток, лицо исказилось, словно от
боли, и побелело. Губы его беззвучно зашевелились, винтовка
вывалилась из рук, и, потрясая перед лицом кулаками, словно
угрожая кому-то, он закричал страшным голосом:
-- Никогда! Слышите? Никогда!
Пнув ногой винтовку так, что она отлетела в угол, и
опрокинув несколько стульев, он выбежал из телевизионного
павильона. Больше его не видели.
Эта сцена произвела неизгладимое впечатление на
телезрителей, а в особенности на полицейских, которые смотрели
в тот день передачу. Многие из них впервые поняли, что теперь
наконец настала пора, когда нельзя уже безнаказанно хвататься
за оружие и палить из него в кого попало. Всем стало ясно, что
по-прежнему жить скоро будет нельзя.
Нечего и говорить, что полицейские боялись теперь и близко
подходить к ракете, а не то что стрелять возле нее. Деревенские
жители могли беспрепятственно приходить к космонавтам и
получать у них семена гигантских растений. Теперь гигантские
семена сажали не только в деревне Нееловке, но и в селе
Голопяткине, Бесхлебове, Голодаевке, Непролазном и во многих
других. Знайка распорядился, чтоб лунатикам давали не только
нужные им семена, но снабжали их приборами невесомости, а также
антилунитом и объясняли им, как всем этим пользоваться, чтоб
защититься от полицейских.
Вскоре к космонавтам прибыли несколько рабочих со
скуперфильдовской макаронной фабрики. Они сказали, что решили
прогнать с фабрики Скуперфильда, а макароны будут делать сами
без всяких хозяев. Чтоб осуществить этот план, им нужно
устроить на фабрике невесомость, так как в противном случае
полицейские могут помешать им и даже вовсе прогонят их с
фабрики.
Получив от космонавтов прибор невесомости и достаточное
количество антилунита, скуперфильдовские рабочие укрепили на
фабрике все станки для раскатки теста, макаронные и
вермишельные месилки, сушилки, парилки, прессы и печи с таким
расчетом, чтобы все эти механизмы могли работать в условиях
невесомости. Эффект от всех этих мероприятий получился
огромный. Ни мука, ни макаронное тесто теперь ничего не весили,
механизмы же в условиях невесомости работали во много раз
быстрей. Благодаря этому выпуск макаронных изделий на фабрике
увеличился в несколько раз, и теперь макароны можно было
продавать значительно дешевле.
Бедняки, у которых постоянно не хватало денег на покупку
еды, очень радовались. Они говорили, что скуперфильдовские
макароны (все почему-то по-прежнему называли макароны этой
фабрики скуперфильдовскими, хотя теперь они делались без какого
бы то ни было участия Скуперфильда)... Так вот, все говорили,
что скуперфильдовские макароны, а также вермишель и лапша стали
не только намного дешевле, но и вкусней. И это, как потом
выяснилось, была абсолютная правда, так как макаронное тесто,
изготовляемое в условиях невесомости, лучше подходило,
становилось пышней, что отражалось на вкусовых качествах
готовой продукции.
Глава тридцать третья. ПОНЧИК ПЕРЕВОСПИТЫВАЕТСЯ
С тех пор как Пончик стал работать крутильщиком на чертовом
колесе, его характер сильно переменился. Раньше он жил без
всяких забот: ел да пил, а в свободное от еды время слонялся по
набережной и вертелся на чертовом колесе или морском
параболоиде, не задаваясь мыслью о том, какая сила приводит все
эти механизмы в движение. Но теперь он на собственном опыте
убедился, что никакое чертово колесо само по себе вертеться не
будет, если его не начнут вертеть коротышки.
Как уже говорилось, каждое чертово колесо представляло собой
круг или диск, насаженный на вертикальную ось. Этот диск
устанавливался на огромной круглой лохани, плавающей неподалеку
от побережья и закрепленной на якорях. Лохань, прикрытая сверху
диском, погружалась больше чем наполовину в воду, так что ее
почти и видно-то не было. Со стороны казалось, что огромнейший
деревянный диск как бы сам собой крутится над водой.
Обычно внутри лохани помещались двое крутильщиков. Целыми
днями они шагали по дну этой круглой посудины, изо всех сил
нажимая руками на рычаги, соединенные с осью, и приводя тем
самым во вращение ось вместе с укрепленным на ней диском.
Нетрудно представить себе, какая это была тяжелая и
изнурительная работа.
Внутри лохани было и темно, и тесно, и сыро, и до такой
степени душно, что пот с бедных крутильщиков катился ручьями.
Они стаскивали с себя всю одежду и работали в одних трусиках,
но даже это не приносило им облегчения. Вода, проникавшая
сквозь щели в досках, заливала лоханку. Крутильщикам то и дело
приходилось откачивать воду насосом, если же они не успевали
это сделать, то работали по колено в холодной воде, что самым
зловредным образом отзывалось на их здоровье. Они постоянно
кашляли и чихали, болели суставным ревматизмом, катаром верхних
дыхательных путей, гриппом и даже воспалением легких.
Пончик до такой степени уставал на работе, что, придя домой,
растягивался на койке и вставал только для того, чтобы
чего-нибудь пожевать. Даже еда не доставляла ему прежнего
удовольствия. Теперь единственным для него наслаждением было
отправиться в выходной день на берег и самому повертеться на