стратегических приемов делает эту игру до чрезвычайности
интересной.
Как только площадка была обнаружена, организовались сразу
четыре команды шарашников, но поскольку все четыре не могли
принимать участия в игре, то играли лишь две команды, а две
другие стали ждать своей очереди. Правда, в этот день они так
ничего и не дождались, зато на следующее утро проснулись
пораньше и захватили площадку на весь день в свои руки. С тех
пор в шарашки играли те, кто раньше проснется и раньше других
добежит до площадки. Кончилось тем, что самые заядлые игроки
решили не покидать даже на ночь площадку, а ложились спать тут
же. Это им нипочем было, тем более что климат на Дурацком
острове очень теплый, дождей почти не бывает и спать можно хоть
под открытым небом. Таким образом, осталось только две команды
шарашников, зато играли они с утра до вечера, не зная, как
говорится, ни отдыха, ни срока.
К тому времени и все остальные коротышки разделились, если
можно так выразиться, по интересам. Помимо шарашников, здесь
были карусельщики, колесисты, чехардисты, киношники, картежники
и козлисты. Нетрудно догадаться, что карусельщиками называли
тех коротышек, которые по целым дням вертелись на каруселях;
колесистами -- тех, что предпочитали вертеться на чертовом
колесе. Чехардисты, естественно, были те, которые не признавали
ничего, кроме игры в чехарду. Козлисты день-деньской сидели за
столиками и изо всех сил стучали костяшками домино, играя в
"козла". Картежники, расположившись партиями по четыре, сидели
на травке и играли в карты, преимущественно в подкидного
дурака. Наконец, киношники с утра и до ночи сидели в кинотеатре
и сеанс за сеансом смотрели различные кинофильмы. Нечего,
конечно, и говорить, что такое однообразие в занятиях
притупляло умственные способности коротышек, исподволь
подготовляя переход их в животное состояние.
Считалось, между прочим, что смотрение кинофильмов является
более интеллектуальным, то есть более полезным для ума
занятием, нежели игра в шарашки или в "козла". Это, однако,
ошибка, так как содержание фильмов было слишком бессмысленным,
чтобы давать какую-нибудь пищу для ума. Глядя изо дня в день,
как герои всех этих кинокартин бегали, прыгали, падали,
кувыркались и палили из пистолетов, можно было лишь поглупеть,
но ни в коем случае не поумнеть.
Нужно сказать, что Незнайка и Козлик также не избежали
общего увлечения и по целым дням торчали в кинотеатре,
неподвижно сидя на креслах и с утра до вечера пялясь на
киноэкран. Однажды под вечер они вдруг почувствовали, что их
спины словно одеревенели от неподвижности и даже не
разгибаются, так что ни тот, ни другой не могли встать с места.
Страшно перепугавшись, Незнайка и Козлик умудрились както
соскочить со своих кресел на пол и, не разгибая спины, на
четвереньках выползти из кинотеатра на воздух. Поползав на
четвереньках по травке, они кое-как распрямили свои
позвоночники и поднялись на ноги. Первое время они ошалело
смотрели друг на друга, словно не понимали, в чем дело. Наконец
у Незнайки на лице появилось осмысленное выражение, и он
сказал:
-- Слушай, Козлик, когда же мы с тобой будем лодку делать?
-- Какую лодку? -- с недоумением спросил Козлик.
-- Ну, не знаешь, какие лодки бывают? На которой по воде
плавать.
-- А зачем нам по воде плавать?
-- Так мы же собирались удрать с этого Дурацкого острова.
-- Ах, это! -- воскликнул Козлик. -- Ну что ж, завтра начнем
делать лодку.
Назавтра они, однако, забыли, что собирались делать лодку, и
с утра побежали качаться на качелях, вертеться на каруселях и
спускаться с горки на ковриках. Эти занятия так увлекли их, что
всякие мысли о побеге снова вылетели у них из головы, и дни
потекли по-прежнему. Правда, Незнайка иной раз к концу дня
спохватывался и говорил:
-- Ой, Козлик, чувствую, что мы с тобой превратимся в
баранов!
-- Да что ты! -- махал руками Козлик. -- До сих пор не
превратились, и дальше не превратимся. Кто это сказал? Никто не
сказал. Поживем -- увидим.
-- Так ведь будет поздно, когда увидим.
-- Ну ладно, завтра начнем делать лодку.
Но опять приходило завтра, и все оставалось как было.
Козлик, увлеченный катаньем, качаньем, верченьем и прочими
развлечениями, уже и слышать ничего не хотел о побеге. Едва
только Незнайка открывал рот, чтобы напомнить о лодке, Козлик
нетерпеливо махал рукой и кричал:
-- Завтра!
Кончилось тем, что и Незнайка перестал вспоминать о лодке.
Однажды друзья с утра забрались на карусель и довертелись до
того, что Незнайка почувствовал головокружение и свалился на
землю. С усилием поднявшись на ноги и пошатываясь словно
пьяный, он принялся бродить по апельсинной роще. Перед глазами
у него все было словно в тумане. Через некоторое время он вышел
на опушку рощи и увидел вдали плотный деревянный забор,
покрашенный голубой краской. Не понимая, как попал сюда.
Незнайка остановился и в это время услышал какие-то странные
звуки, доносившиеся из-за забора:
-- Бэ-э-э! Мэ-э-э!
Решив узнать, какое существо издает эти странные звуки.
Незнайка подошел к забору и хотел заглянуть в щель, но это ему
не удалось, так как доски забора были пригнаны плотно. Недолго
думая он ухватился за верхушки досок руками и залез на забор.
Перед его взором открылся зеленый луг, невдалеке тек ручей, а
за ним чернел лес. На лугу, сбившись кучей, паслось стадо белых
барашков. Два рыжих кудлатых пса стерегли их. Как только
какой-нибудь из барашков отбивался от стада, собаки с лаем
бросались к нему и загоняли обратно.
У забора, поблизости от Незнайки, словно стог сена
возвышалась куча бараньей шерсти. Несколько коротышек сидели на
корточках возле кучи и, вооружившись большими ножницами,
стригли баранов. Бедные животные покорно лежали на земле со
связанными ногами и не издавали ни звука. Закончив стрижку,
один из коротышек развязал барашка и, подхватив под животик
рукой, поставил на ноги. Неловко переставляя затекшие от
неподвижности ножки, барашек заковылял к стаду. Без своей
пышной шубейки он казался чрезвычайно худеньким и до того
комичным, что Незнайка, глядя на него, едва удерживался от
смеха. Барашек между тем остановился и, повернув голову набок,
жалобно заблеял:
-- Бэ-э-э!
"Так вот кто здесь кричит!" -- сообразил Незнайка.
От этой мысли ему почему-то стало не по себе.
В это время послышался шум мотора, и Незнайка увидел, что к
шерстяной куче подкатила грузовая машина. Коротышки оставили
стрижку и принялись грузить шерсть в кузов. Шофер увидел
Незнайку и весело замахал рукой.
-- Эй, а тебе тоже сюда захотелось? -- закричал он. --
Погоди, скоро и тебя остригут! Ха-ха-ха!
От этого смеха у Незнайки пробежал по спине холодок. Мигом
вспомнились ему все рассказы о том, что делается с бедными
коротышками на Дурацком острове. Оторопев от испуга, он
соскользнул с забора и, не чуя под собой ног, побежал обратно.
-- Стойте, братцы! -- закричал он, подбежав к коротышкам,
которые вертелись на карусели. -- Стойте! Надо бежать скорее!
Видя, что его никто не слушает, Незнайка схватил Козлика за
шиворот и стащил с карусели. У бедняги Козлика от долгого
верчения голова пошла крутом, и он присел, ухватившись руками
за землю. Сколько ни тащил его Незнайка кверху за шиворот, он
продолжал стоять на четвереньках, издавая какие-то мычащие
звуки.
-- Козлик, миленький, надо бежать, голубчик! -- закричал
Незнайка в отчаянии.
Козлик поглядел на него помутившимся взглядом и сказал
заплетающимся языком:
-- Послушай, Незнайка, я до того зар-вер-вер-вертелся, что
ни бэ ни мэ не могу сказать.
Пролепетав эти слова, он залился бессмысленным смехом, потом
пополз на четвереньках и принялся громко кричать:
-- Бэ-э-э! Мэ-э-э!
-- Козлик, миленький, не надо! Не надо! -- взмолился
Незнайка.
Схватив обезумевшего Козлика на руки, Незнайка побежал с ним
к берегу моря. Ему казалось, что Козлик вот-вот превратится в
барашка и тогда его уже ничто не спасет. Скоро они были на
опушке пальмовой рощи. Сквозь редкие стволы деревьев засверкала
искристая поверхность моря. Вдали виднелась пароходная пристань
-- с высокой мачтой, верхушка которой была украшена
развевающимся на ветру флагом. Напрягая последние силы,
Незнайка выбежал на морской берег и в изнеможении упал на
песок. Руки его сами собой разжались, и он потерял сознание.
Очутившись на берегу моря, Козлик некоторое время с
недоумением озирался по сторонам. Прохладный морской ветерок
освежил его, и голова у него перестала кружиться. Постепенно он
понял, что сидит не на карусели, а на обыкновенном морском
берегу. Рядом, раскинув руки, лежал Незнайка. Глаза у него были
закрыты.
"Спит", -- решил Козлик.
И он стал глядеть на волны, которые с шипением и рокотом
ритмично накатывались на отлогий песчаный берег и, постепенно
смолкая, убегали обратно в море. Неизвестно, сколько бы
просидел Козлик, любуясь на волны, если бы его взгляд не
приметил вдали темное пятнышко величиной с блоху. Сначала ему
показалось, что какая-то птица реет над морем, но пятнышко
постепенно приближалось, и скоро уже было ясно, что это не
птица. Козлику стало казаться, что это не то дирижабль, не то
самолет, но прошло еще немного времени, и он убедился, что это
был пароход.
-- Что за чудеса! -- в изумлении пробормотал Козлик. -- С
каких это пор пароходы летают по воздуху?
Он принялся тормошить за плечо Незнайку. Увидев, что
Незнайка не просыпается. Козлик страшно перепугался и принялся
брызгать ему в лицо холодной водой. Это привело Незнайку в
чувство.