Трепетной лампадой, на полу
Молится старушка, в муке страстной
Всю щепоть прижав к челу.
Матушка! Убогая, простая,
Бедная душа! Молись! Молись!
Чуть светает эта ночь глухая,
С теплой верой в сумрачную высь.
Темень. Холод. Буйных галок
Ранний крик.
Древний город темен, мрачен, жалок...
И велик!
<12.IX.19>
ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ
У райской запретной стены,
В час полуденный,
Адамий с женой Евой скорбит:
Высока, бела стена райская.
Еще выше того черные купарисы за ней,
Густа, ярка синь небесная;
На той ли стене павлины сидят,
Хвосты цветут ярью-зеленью,
Головки в зубчатых венчиках;
На тех ли купарисах птицы вещие
С очами дивными и грозными,
С голосами ангельскими,
С красою женскою,
На головках свеч" восковые теплятся
Золотом-пламенем;
За теми купарисами пахучими -
Белый собор апостольский,
Белый храм в золоченых маковках,
Обитель отчая,
Со духи праведных,
Убиенных антихристом:
- Исусе Христе, миленький!
Прости душу непотребную!
Вороти в обитель отчую!
12.IX.19
ИКОНКА
Иконку, черную дощечку,
Нашли в земле - пахали новь...
Кто перед нею ставил свечку?
В чьем сердце теплилась любовь?
Кто осветил ее своею
Молитвой нищего раба,
И посох взял и вышел с нею
На степь, в шумящие хлеба,
И, поклоняясь ветрам знойным,
Стрибожьим внукам, водрузил
Над полем пыльным, беспокойным
Убогий символ божьих сил?
1919
СТЕПЬ
Сомкнулась степь синеющим кольцом,
И нет конца ее цветущей нови.
Вот впереди старуха на корове,
Скуластая и желтая лицом.
Равняемся. Халат на вате, шапка
С собачьим острым верхом, сапоги...
- Как неуклюж кривой постав ноги,
Как ты стара и узкоглаза, бабка!
- Хозяин, я не бабка, я старик,
Я с виду дряхл от скуки и печали,
Я узкоглаз затем, что я привык
Смотреть в обманчивые дали.
1919
x x x
Ты странствуешь, ты любишь, ты счастлива...
Где ты теперь? - Дивуешься волнам
Зеленого Бискайского залива
Меж белых платьев и панам.
Кровь древняя течет в тебе недаром.
Ты весела, свободна и проста...
Блеск темных глаз, румянец под загаром,
Худые милые уста...
Скажи поклоны князю и княгине.
Целую руку детскую твою
За ту любовь, которую отныне
Ни от кого я не таю.
1919
x x x
Высокий белый зал, где черная рояль
Дневной холодный свет, блистая, отражает,
Княжна то жалобой, то громом оглашает,
Ломая туфелькой педаль.
Сестра стоит в диванной полукруглой,
Глядит с улыбкою насмешливо-живой,
Как пишет лицеист, с кудрявой головой
И с краской на лице, горячею и смуглой.
Глаза княжны не сходят с бурных нот,
Но, что гремит рояль, - она давно не слышит, -
Весь мир в одном: "Он ей в альбомы пишет!" -
И жалко искривлен дрожащий, сжатый рот.
1919
x x x
- Дай мне, бабка, зелий приворотных,
Сердцу песен прежних, беззаботных,
Отдыха глазам.
- Милый внучек, рада б, да не в силах:
Зелья те цветут не по лесам,
А в сырых могилах.
1920
ЗВЕЗДА МОРЕЙ, МАРИЯ
На диких берегах Бретани
Бушуют зимние ветры.
Пустуют в ветре и тумане
Рыбачьи черные дворы.
Печально поднят лик мадонны
В часовне старой. Дождь идет.
С ее заржавленной короны
На ризу белую течет.
Единая, земному горю
Причастная! Ты, что дала
Свое святое имя морю!
Ночь тяжела для нас была.
Огнями звездными над нами
Пылал морозный ураган.
Крутыми черными волнами
Ходил гудящий океан.
Рукой, от стужи онемелой,
Я правил парус корабля.
Но ты сама, в одежде белой,
Сошла и стала у руля.
И креп я духом, маловерный,
И в блеске звездной синевы
Туманный нимб, как отблеск серый,
Сиял округ твоей главы.
1920
КАНАРЕЙКА
На родине она зеленая...
Брэм
Канарейку из-за моря
Привезли, и вот она
Золотая стала с горя,
Тесной клеткой пленена.
Птицей вольной, изумрудной
Уж не будешь -- как ни пой
Про далекий остров чудный
Над трактирною толпой!
10.V.21
РУССКАЯ СКАЗКА
Ворон
Ну, что. бабушка, как спасаешься?
У тебя ль не рай, у тебя ль не мед?
Яга
Ах, залетный гость! Издеваешься!
Уж какой там мед -- шкуру пес дерет!
Лес гудит, свистит, нагоняет сон,
Ночь и день стоит над волной туман,
Окружен со всех с четырех сторон
Тьмой да мгой сырой островок Буян.
А еще темней мой прогнивший сруб,
Где ни вздуть огня, ни топить не смей,
А в окно глядит только голый дуб,
Под каким яйцо закопал Кощей.
Я состарилась, изболела вся,
Сохраняючи чертов тот ларец!
Будь огонь в светце - я б погрелася,
Будь капустный клок - похлебала б щец.
Да огонь-то, вишь, в океане - весть,
Да не то что щец - нету прелых лык!
Ворон
Черт тебе велел к черту в слуги лезть,
Дура старая, неразумный шлык!
15.VIII.21
x x x
Мечты любви моей весенней,
Мечты на утре дней моих,
Толпились как стада оленей
У заповедных вод речных:
Малейший звук в зеленой чаще -
И вся их чуткая краса,
Весь сонм, блаженный и дрожащий,
Уж мчался молнией в леса!
26.VIII.22
x x x
Печаль ресниц, сияющих и черных,
Алмазы слез, обильных, непокорных,
И вновь огонь небесных глаз,
Счастливых, радостных, смиренных, -
Все помню я... Но нет уж в мире нас,
Когда-то юных и блаженных!
Откуда же являешься ты мне?
Зачем же воскресаешь ты во сне,
Несрочной прелестью сияя,
И дивно повторяется восторг,
Та встреча, краткая, земная,
Что бог нам дал и тотчас вновь расторг?
27.VIII.22
x x x
У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.
Как горько было сердцу молодому,
Когда я уходил с отцовского двора,
Сказать прости родному дому!
У зверя есть нора, у птицы есть гнездо.
Как бьется сердце, горестно и громко,
Когда вхожу, крестясь, в чужой, наемный дом
С своей уж ветхою котомкой!
25.VI.22
x x x
В гелиотроповом свете молний летучих
На небесах раскрывались дымные тучи,
На косогоре далеком - призрак дубравы,
В мокром лугу перед домом - белые травы.
Молнии мраком топило, с грохотом грома
Ливень свергался на крышу полночного дома -
И металлически страшно, в дикой печали,
Гуси из мрака кричали.
30.VIII.22
ВЕНЕЦИЯ
Колоколов средневековый
Певучий зов, печаль времен,
И счастье жизни вечно новой,
И о былом счастливый сон.
И чья-то кротость, всепрощенье
И утешенье: все пройдет!
И золотые отраженья
Дворцов в лазурном глянце вод.
И дымка млечного опала,
И солнце, смешанное с ним,
И встречный взор, и опахало,
И ожерелье из коралла
Под катафалком водяным.
28.VIII.22
ВХОД В ИЕРУСАЛИМ
"Осанна! Осанна! Гряди
Во имя господне!"
И с яростным хрипом в груди,
С огнем преисподней
В сверкающих гнойных глазах,
Вздувая все жилы на шее,
Вопя все грознее,
Калека кидается в прах
На колени,
Пробившись сквозь шумный народ,
Ощеривши рот,
Щербатый и в пене,
И руки раскинув с мольбой -
О мщенье, о мщенье,
О пире кровавом для всех обойденных судьбой -
И ты, всеблагой,
Свете тихий вечерний,
Ты грядешь посреди обманувшейся черни,
Преклоняя свой горестный взор,
Ты вступаешь на кротком осляти
В роковые врата - на позор,
На проклятье!
29. VIII. 22
x x x
Все снится мне заросшая травой,
В глуши далекой и лесистой,
Развалина часовни родовой.
Все слышу я, вступая в этот мшистый
Приют церковно-гробовой,
Все слышу я: "Оставь их мир нечистый
Для тишины сей вековой!
Меч нашей славы, меч священный
Сними с бедра, - он лишний в эти дни,
В твой век, бесстыдный и презренный.
Перед распятым голову склони
В знак обручения со схимой,
С затвором меж гробами - и храни
Обет в душе ненарушимо".
27.VIII.22
x x x
Зачем пленяет старая могила
Блаженными мечтами о былом?
Зачем зеленым клонится челом
Та ива, что могилу осенила
Так горестно, так нежно и светло,
Как будто все, что было и прошло,
Уже познало радость воскресенья
И в лоне всепрощения, забвенья
Небесными цветами поросло?
25.VIII.22
x x x
В полночный час я встану и взгляну
На бледную высокую луну,
И на залив под нею, и на горы,
Мерцающие снегом вдалеке...
Внизу вода чуть блещет на песке,
А дальше муть, свинцовые просторы.
Холодный и туманный океан...
Познал я, как ничтожно и не ново
Пустое человеческое слово,
Познал надежд и радостей обман,
Тщету любви и терпкую разлуку
С последними немногими, кто мил,
Кто близостью своею облегчил
Ненужную для мира боль и муку,
И эти одинокие часы
Безмолвного полуночного бденья,
Презрения к земле и отчужденья
От всей земной бессмысленной красы.
25.VIII.22
1885 ГОД
Была весна, и жизнь была легка.
Зияла адом свежая могила,
Но жизнь была легка, как облака,
Как тот дымок, что веял из кадила.
Земля, как зацветающая новь,
Блаженная, лежала предо мною -
И первый стих, и первая любовь
Пришли ко мне с могилой и весною.
И это ты, простой степной цветок.
Забытый мной, отцветший и безвестный.
На утре дней моих попрала смерть, как бог.
И увела в мир вечный и чудесный!
9.IX.22
ПАНТЕРА
Черна, как копь, где солнце, где алмаз.
Брезгливый взгляд полузакрытых глаз
Томится, пьян, мерцает то угрозой,
То роковой и неотступной грезой.
Томят, пьянят короткие круги,
Размеренно-неслышные шаги, -
Вот в царственном презрении ложится
И вновь в себя, в свой жаркий сон глядится.
Сощуривши, глаза отводит прочь,
Как бы слепит их этот сон и ночь,
Где черных копей знойное горнило,
Где жгучих солнц алмазная могила.
9.IX.22
ПЕТУХ НА ЦЕРКОВНОМ КРЕСТЕ
Плывет, течет, бежит ладьей,
И как высоко над землей!
Назад идет весь небосвод,
А он вперед -- и все поет.
Поет о том, что мы живем,
Что мы умрем, что день за днем