Особенно сказалось это в другую пору – во время Отечественной войны 1812 года. 1812 год – знаменательная эпоха в жизни русского общества, объединившая усилия многих русских людей на борьбу с врагом. «Начиная от Смоленска, – пишет Толстой, – во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать»
В патриотическом движении участвует армия, партизаны, гражданское население. Патриотический подвиг способен совершать тот, кому дороги судьбы России: смоленский купец, поджигающий свою лавку, княжна Марья и госпожа Баздеева, не желающие жить под началом французов и покидающие свои насиженные места, мужик, не дающий сена неприятельской армии, граф Мамонов, жертвующий полк для народного ополчения. Многие эпизодические лица, безымянные герои создают широкий фон, изображающий народное патриотическое воодушевление. Салон Анны Павловны Шерер со своими интригами еще жив, но Толстой отводит ему в третьем томе романа сравнительно незначительное место
«Картина нравов», созданная Толстым, не замыкается пределами одного сословия, одной касты. Война или мир – спор о будущем России, спор о сущности национального характера.
Наполеон огнем и мечом пытается всюду утвердить свой авторитарный порядок. Французский драгун, взятый в плен эскадроном Денисова перед Аустерлицким сражением, «то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш ариергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас», – заключает Толстой. После оставления русскими Москвы потрясенный Пьер «бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок». Потом, работая над последними частями «Войны и мира», Толстой еще раз обнажит свою мысль: Пьер видит «несомненные признаки разрушения того французского порядка, который владел им. Этот порядок мог погубить его и чуть не погубил его» (т. 15, с. 68).
Во всей образной системе произведения раскрывается его главная художественная идея – от войны к миру. Непосредственное ее выражение дано в основном сюжетном движении: от Тильзитского мира, мира двух императоров, к миру народов, к миру двух невраждующих армий. С этой точки зрения в четвертом томе романа очень значительны сцены, показывающие французских солдат и офицеров в кругу русской армии.
Многие герои романа, включая главных героев (князь Андрей, Пьер, Наташа, Кутузов), показаны на грани войны и мира. То это герой сугубо мирный в военной обстановке (Пьер, Наташа), то военный (Кутузов, Долохов), приходящий к идее мира. Психологически сложен образ Николая Ростова с его «чувством войны» при виде неприятеля, – один человек в полку, другой – дома, в своей семье. Таков Тихон Щербатый, самый полезный человек в партизанской партии. И это не раздвоение личности, а эстетическое единство ее выражения. Герой прозревает, испытав и «войну» и «мир», приобретает новый жизненный потенциал.
Вспоминая в разговоре с князем Андреем свою недавнюю службу в Дунайской армии, завершившуюся выгодным для России Бухарестским миром с Турцией, Кутузов делает симптоматичное признание: «Да, немало упрекали меня… и за войну и за мир… а все пришло вовремя…» (т. III, ч. 2, гл. XVI). То же самое было и в 1812 году: упреки в медлительности, критика стратегических планов, доносы и т. п., а в конечном счете – победа, изгнание французов с русской земли. «Война» и «мир» в устах Кутузова – и связанные понятия, и единый художественный образ, обобщающий все главные перипетии военной страды, испытываемой народом.
В этом образе – весь 1812 год – с будущим решающим сражением, с умной, терпеливой тактикой, которая обратит остатки армии завоевателей в бегство. В этом образе есть трагические моменты («Когда же, наконец, решилось то, что оставлена Москва?») и уверенный исход: «Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки» (т. III, ч. 3, гл. IV). Кутузов, естественно, не провидец, не оракул. В изображении Толстого он – человек, видевший противоречия жизни и находивший в себе и других силы для их преодоления на своем поприще. Это – национальный герой, «истинно величественная фигура», – так заключал характеристику Кутузова писатель.
Отказываясь от традиционной формы романа, Толстой приходил к произведению со сложной сюжетно‑композиционной организацией, в которой воплощались различные жанровые характеристики. Толстой дорожил сатирическими оттенками своего произведения. С целью художественного заострения писатель отталкивался от известных романных приемов, в частности, в ведении любовной интриги. В воображении Жюли Карагиной неожиданное появление Николая Ростова в Богучарове, в критическую минуту дня Марьи Болконской, – «это целый роман». Эпизоды, рисующие увлечение Наташи Ростовой Анатолем, ее отказ князю Андрею Толстой рассматривал как «самое трудное место и узел всего романа» (т. 61, с. 180).
Это оценили и читатели. «Главный интерес книги, как романа», – отмечал В. Ф. Одоевский, – начинается именно с этой кульминации. И он же добавлял: «Любопытна развязка»[169]. Однако Толстой однажды написал, что в его произведении «смерть одною лица только возбуждала интерес к другим лицам и брак представлялся большей частью завязкой, а не развязкой интереса» (т. 13, с. 55). Смерть графа Безухова, женитьба Пьера на Элен, попытки князя Василия сосватать своего сына за княжну Марью – важные исходные, но все‑таки не определяющие сюжетные моменты «Войны и мира».
Поведение главных героев «Войны и мира», их богатая внутренняя жизнь соотнесены с изображением событий народного, национального значения, что чаще всего присуще жанру эпопеи. История души каждого из них, проникновение в загадки войны к мира проистекают от реального столкновения героя с жизнью, с социальными и философскими проблемами. Князю Андрею после Аустерлица надо было еще пройти через спор с Пьером о мужике, о необходимости реформ крестьянского быта (см. т. II, ч. 2, гл. XI и XII), надо было пережить огонь Бородинского сражения, преодолеть страх смерти после своего рокового ранения, чтобы он смог прийти от эгоистического восприятия жизни к альтруизму, чтобы он смог уловить душевные импульсы других людей, чтобы совершенное добро не имело привкуса зла. «И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз понял всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею».
Эта соотнесенность индивидуального и общего неповторима дня разных героев. Вспомним сцену охоты в Отрадном, сцены святочного гадания в доме Ростовых, пения и пляски Наташи у дядюшки, ее «восторженно‑счастливое оживление» во время эвакуации раненых – в каждом эпизоде проявляются национальные черты характера. В каждой подобной ситуации есть своя высшая точка, апогей чувств и действий героев. Они преображаются, проявляют скрытые возможности своего характера. В занятой французами Москве Пьер «вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным». Прежде чем Наташе пришла мысль о подводе для раненых, она тщетно отыскивала на лице Берга «решение какого‑то вопроса», и т. п.
Героев автор то сближает, то разводит в разные стороны, сохраняя за собой главную оценку прошлого и настоящего, событий и нравов. Изображение Бородинского сражения – центральная кульминация всего произведения, «…я напишу такое Бородинское сражение, какого еще не было», – сообщал Толстой жене после приезда из Бородина в сентябре 1867 года (т. 83, с. 152–153). Да, такого описания не было ни в военно‑исторической, ни в художественной литературе. Толстой посягнул на традиционное истолкование позиции, занятой русскими и французами (см. план предполагаемого сражения и происшедшего сражения» в тексте произведения). Но наиболее существенна оценка последствий сражения, в котором сталкиваются почти все главные герои «Войны и мира». Каждый извлекает из нее свои уроки. Пьер у Можайска только при виде «работающих на поле сражения бородатых мужиков» понял ранее услышанное «о торжественности и значительности настоящей минуты». Солдатское понимание происходящего – «Всем народом навалиться хотят…» – становится состоянием его сознания. Пьер «замер от восхищенья перед красотою зрелища».
В разгар сражения Бородинское поле никто не видит, а затем происходит смена впечатлении. «В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами». Уничтоженную батарею Раевского видит Пьер Безухов. Точка зрения героев все время смещается, видоизменяется. Не «игра», затеянная Наполеоном, не красивое зрелище, как показалось Пьеру, а самое страшное, невиданное, ужасное. «Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения». Описание Бородинского сражения завершается авторским отступлением, показывающим весь трагизм происшедшего. То, что видел в начале сражения Пьер Безухов, обернулось страшной картиной жертв войны. «Над всем полем, прежде столь весело‑красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови».