внимание на ее яркие влажные губы. - Кроме того, - сказала Ровина, - я первая задала вопрос, но вы мне не ответили.
Адам вспомнил, о чем она спрашивала: всегда ли он говорит то, что думает.
- Не всегда. И полагаю, что едва ли кто поступает иначе. - А сам
подумал: "И уж тем более в данный момент". Вслух же добавил:
- Но когда я что-нибудь говорю, то стараюсь быть честным перед самим собой.
- Я знаю. Я слышала, что вы говорили. Не многие из нас поступают так.
Глаза Ровины встретились со взглядом Адама и спокойно выдержали его. Интересно, чувствует ли она, какое оказывает на него воздействие? Наверное, да.
Повар за буфетной стойкой, следуя указаниям Ровины, положил им на тарелки еды, и они вышли на воздух, где стояли столики. Там уже сидели двое: судья, молодой негр из федерального суда в штате Мичиган, и еще один гость из той же компании, где работал Адам, инженер-конструктор средних лет по имени Фрейзон. Чуть позже появился Бретт Дилозанто в сопровождении миловидной и немногословной брюнетки, которую он представил как Элзи.
- Мы решили, что главные события развернутся здесь, - сказал Бретт. - Только не разочаровывайте нас.
- А что вы имеете в виду? - спросила Ровина.
- Вы же знаете нас, автомобилестроителей. Нас ведь интересуют только две вещи - бизнес и секс.
- Для второго еще слишком рано, - улыбнулся судья. - Может быть,
начнем с бизнеса. Вы вот тут говорили о годовых собраниях вашей компании, - заметил он, обращаясь к Адаму. - Мне понравилось то, что вы сказали, а именно: что надо выслушивать даже того, кто обладает хоть одной акцией.
Словно клюнув на приманку, инженер Фрейзон отложил в сторону нож и вилку.
- Ну а мне это не понравилось. Я не могу согласиться с Адамом, и так думают многие.
- Я знаю, - бросил судья. - Я заметил, как вы реагировали. Может, объясните почему? Фрейзон нахмурил брови и задумался.
- Хорошо. Эти крикуны, обладающие одной акцией - сюда я включил бы и группы по защите интересов потребителей, и так называемый Комитет по контролю за ответственностью корпораций перед обществом, - способны только разрушать с помощью неверной подачи фактов, лжи и клеветы. Помните годовое общее собрание "Дженерал моторс", когда банда Нейдера обозвала всех "гангстерами на службе корпораций", а потом объявила, что мы "попираем закон и справедливость", оказываясь соучастниками "преступлений большого бизнеса, по сравнению с которыми уличная преступность - сущий пустяк"? Уместно спросить, как нам реагировать на подобные обвинения? Может, преисполниться чувства благодарности? Как относиться к этим клоунам, болтающим такой вздор? Неужели принимать их всерьез?
- Подумать только! - вставил Бретт Дилозанто. - Оказывается, ваш брат инженер прислушивается к тому, что говорят. А мы считали, что вы прислушиваетесь только к шуму мотора.
- Они прекрасно это слышали, - сказал Адам. - Мы все слышали - ив "Дженерал моторс", и в других компаниях. Но многие не поняли того, что приведенные здесь слова, - он сделал жест в сторону Фрейзона, - преследовали конкретную цель: вызвать гнев и ярость и тем самым предотвратить разумную реакцию на высказанные упреки. Дело в том, что протестовавшие не желали слушать разумный ответ автомобильных компаний. Если бы это произошло, мы бы доказали их несостоятельность. И то, что они задумали, сработало. А наши люди попались на удочку.
- Стало быть, вы считаете, что ругать вас - это своеобразная тактика? - уточнил судья.
- Разумеется. Это - язык нашего времени, и ребята, которые пользуются этим языком - главным образом молодые талантливые адвокаты, - точно знают, какое он оказывает воздействие на пожилых людей, восседающих за столом совета директоров автомобильных компаний. Под влиянием таких речей у них волосы встают дыбом, подскакивает кровяное давление, они ожесточаются и их с места не сдвинешь. Председатели и директора наших компаний воспитаны в духе вежливости: в их время, прикончив конкурента, говорили "извините". Теперь такое уже не встретишь. Нынешний тон общений резкий и грубый, аргументы грешат передержками, поэтому разумные люди холодно реагируют на такие вещи, их это не трогает. А вот наши шишки этому еще не научились.
- Я тоже не научился и не собираюсь учиться, - сказал Фрейзон. - Я - за изысканные манеры.
- Это говорит инженер, выразитель ультраконсервативных взглядов! - вставил Бретт.
- Адам - тоже инженер, - заметил Фрейзон. - Беда в том, что ему
пришлось слишком много общаться с дизайнерами.
Сидевшие за столиком рассмеялись.
- Вы ведь наверняка не согласны с тем, чего требуют воинствующие
элементы на ежегодных собраниях: ввести кого-нибудь от потребителей в состав советов директоров и все такое прочее? - повернувшись к Адаму, спросил Фрейзон.
- А почему бы и нет? - спокойно проговорил Адам. - Это означало бы, что мы готовы проявить гибкость, так почему бы и не попробовать. А что, если ввести кого-нибудь из них в совет или, скажем, в состав присяжных, - ведь тогда он, вероятно, будет относиться ко всему серьезно и уж не станет поднимать шум ради шума. Мы и сами при этом могли бы кое-чему научиться. Это ведь все равно когда-нибудь произойдет, и поэтому лучше проявить инициативу, не дожидаясь, пока мы будем вынуждены это сделать.
- А каково ваше суждение, господин судья, после того как вы выслушали обе стороны? - спросил Бретт.
- Извините. - Судья приложил руку ко рту, стараясь подавить зевоту. - Мне на какое-то время показалось, что я в суде. - Он покачал головой с наигранной торжественностью. - Прошу прощения, но не в моей привычке выносить приговоры во время уик-энда.
- И вы абсолютно правы, - произнесла Ровина. Она дотронулась до руки Адама, одновременно слегка погладив ее. Когда он повернулся к ней, она едва слышно спросила:
- Не хотите со мной поплавать?
Они отвязали от мостков одну из лодок Хэнка Крейзела с подвесным
двигателем; Адам запустил его, и лодка не спеша поплыла. Отъехав мили на четыре в восточном направлении и еще отчетливо видя берег, поросший высокими раскидистыми деревьями, Адам выключил мотор, и лодка закачалась на голубой, прозрачной воде. Несколько одиноких лодок появилось и быстро исчезло из виду. Был полдень. Солнце стояло высоко, пьянящий воздух навевал дремоту. Прежде чем сесть в лодку, Ровина надела купальник в леопардовых пятнах, еще больше обнаживший ее фигуру, подчеркивая шелковистость нежной черной кожи. Адам был в плавках. Когда мотор замолк, Адам раскурил две сигареты - для себя и для нее. Они сидели рядом на подушках и курили.
- М-м, - произнесла Ровина. - До чего же хорошо!.. - Она запрокинула голову и, ослепленная ярким солнцем и озерной гладью, закрыла глаза. Губы ее были приоткрыты.
Адам лениво выпустил колечко дыма.
- Это называется уйти от всего. - Голос его почему-то звучал нетвердо.
- Мне это знакомо. Но случается не часто. И пролетает как миг, - с неожиданной серьезностью тихо сказала Ровина.
Адам повернулся к ней. Инстинкт подсказывал, что она откликнется, если он ее коснется. Однако он не был уверен и колебался.
Словно разгадав его намерение, Ровина негромко рассмеялась.
- А вы не забыли, что мы собирались поплавать? - проговорила она, бросая в воду сигарету.
Она стремительно поднялась и прыгнула через борт в воду. Перед
глазами Адама промелькнуло ее стройное темное тело, длинноногое и прямое, как стрела. Резкий всплеск - и она ушла под воду. Лодка слегка качнулась.
Немного помедлив, Адам нырнул за ней следом. После солнечного зноя вода показалась холодной как лед. С трудом переводя дыхание и дрожа от холода, он всплыл на поверхность и оглянулся.
- Эй! Я здесь! - крикнула Ровина и рассмеялась. Она ушла под воду и снова появилась на поверхности - с головы и с лица ее стекала вода. - Ну, разве не прелесть?
- Я поделюсь своими впечатлениями, когда у меня восстановится
кровообращение.
- Надо разогреть вам кровь, Адам. Я поплыла к берегу. Вы тоже?
- Наверное. Только нельзя бросать лодку Хэнка.
- Тогда подгоните ее поближе. - И широкими гребками Ровина поплыла к берегу, крикнув напоследок:
- Если только вы не боитесь остаться со мной наедине.
Таща за собой лодку, Адам медленно поплыл к берегу. Он втащил лодку на берег и направился к Ровине, которая, закинув руки за голову, уже лежала на песке. За пляжем, в тени деревьев, спрятался "коттедж" - ставни на его окнах были закрыты, вокруг не было ни души.
- Раз уж вы затронули эту тему, - сказал Адам, - то сейчас я больше всего боюсь, что нам кто-нибудь помешает. - Он тоже вытянулся на песке - уже много месяцев он не чувствовал себя таким раскованным.
- Вы ведь меня не знаете.
- Вы пробудили во мне некоторые инстинкты. - Он оперся на локоть и, еще раз убедившись в том, что женщина рядом с ним действительно умопомрачительно хороша и он не обманулся в своем первом впечатлении несколько часов назад, добавил:
- И один из них - любопытство.
- Я всего-навсего одна из тех, кого Хэнк Крейзел приглашает к себе на уик-энды, чтобы развлекать гостей. И если это вас интересует, могу добавить, что нанимает он нас только для этого. А у вас были на этот счет другие мысли?
- Да.
Ровина засмеялась своим мягким смехом.
- Знаю, что да. Просто вы отличаетесь от большинства мужчин тем, что они лгут и говорят "нет".
- Ну, а в другие дни, не в уик-энды, что вы делаете?
- Преподаю в средней школе, - сказала Ровина и осеклась. - Черт
возьми! Я же не хотела вам это говорить.
- Тогда мы квиты, - рассмеялся Адам. - Я тоже не собирался кое-чего вам говорить.
- А именно?
- Впервые в жизни я понял, что значит: "Черное - это красиво", - тихо произнес Адам.
Она молчала, и он подумал, уж не обидел ли ее. До его слуха
доносились плеск волн, жужжание насекомых, далекий стрекот подвесного лодочного мотора. Ровина продолжала молчать. Вдруг, словно повинуясь какому-то импульсу, она наклонилась над Адамом и поцеловала его в губы.
Прежде чем он успел прийти в себя от неожиданности, она вскочила и побежала к воде. Остановившись у самой воды, она громко сказала: