- Поручая мне особо заняться вами, Хэнк сказал, что вы слывете милым человеком. А теперь нам пора возвращаться.
- Что еще сказал Хэнк? - поинтересовался Адам, когда они сели в лодку и направились к западному берегу. Ровина призадумалась.
- Сказал, что на этом приеме вы будете самым важным лицом и что
когда-нибудь станете во главе вашей компании.
На этот раз рассмеялся Адам.
И тем не менее ему страшно хотелось знать, почему Хэнк Крейзел
приставил ее к нему.
С закатом солнца веселье в "коттедже" Крейзела не стихло, а наоборот, с каждым часом становилось все более бурным. Прежде чем солнце окончательно скрылось за стволами берез, стоявших словно часовые, озеро засветилось всеми цветами радуги. Легкий бриз, принесший настоянную на сосне свежесть, рябил поверхность воды. Незаметно подкрались сумерки, и настала ночь. Когда на небе засветились звезды и опустилась ночная прохлада, гости с открытой веранды потянулись в помещение, где в камине, сложенном из огромных камней, потрескивали в огне хворост и поленья.
Как и в течение всего дня, Хэнк Крейзел оставался любезным и
внимательным хозяином и, казалось, поспевал всюду. Оба бара и кухня работали с максимальной нагрузкой. Слова Крейзела о том, что поесть и выпить можно в любое время суток, не были преувеличением. В просторном помещении, обставленном в охотничьем стиле, гости разделились на несколько групп, которые то сливались, то вновь распадались. Собравшиеся вокруг Пьера Флоденхейла засыпали его вопросами об автогонках:
- ..вы говорили, что гонку можно выиграть или проиграть уже в боксах. Вы это познали на собственном опыте?
- Да, но немаловажное значение имеет план, который гонщик составляет для себя. Накануне гонки детально отрабатывается методика преодоления каждого круга. Во время гонки в мыслях у него только одно: как пройти следующий круг, во имя чего иной раз вносятся коррективы в первоначальный план...
Телевизионщик, который поначалу держался несколько особняком, теперь вдруг словно пробудился от сна и стал остроумно пародировать президента США, который в ходе вымышленного телеинтервью беседует с автомобилестроителем и ученым - специалистом по охране окружающей среды и пытается примирить их точки зрения:
- Загрязнение воздуха, несмотря на все его отрицательные моменты, - неотъемлемая часть нашей самой передовой американской техники... Мои советники по научным вопросам заверили меня, что современные автомобили в меньшей степени загрязняют воздух, чем раньше, - во всяком случае, так было бы, если бы общее количество автомобилей оставалось неизменным... - Троекратное покашливание! - ..Я торжественно заявляю, что мы снова обеспечим этой стране чистый воздух. Политика моей администрации направлена на то, чтобы закачать его в каждый американский дом... - Двое или трое из слушавших состроили кислую гримасу, но большинство дружно смеялись.
Две-три девушки, в том числе Стелла и Элзи, переходили от одной
группы к другой. Ровина же держалась Адама.
Постепенно с наступлением ночи ряды гостей стали редеть. Зевая и
устало потягиваясь, они поднимались по каменной лестнице и уже с галереи желали спокойной ночи тем, кто оставался внизу. Человека два-три вышли на открытую веранду. Судя по всему, они добирались до своих комнат другим путем, который Крейзел показал раньше Адаму. В конце концов со стаканом бурбона в руке поднялся наверх и сам Крейзел. А вскоре, как заметил Адам, исчезла и Элзи. Следом за нею - Бретт Дилозанто с рыжеволосой Стеллой - последний час они сидели вместе.
В огромном камине осталась одна зола. Кроме Адама и Ровины,
расположившихся на софе возле камина, лишь несколько человек в другом конце комнаты продолжали пить и шуметь, явно не собираясь расходиться.
- Еще глоток на сон грядущий? - спросил Адам. Ровина покачала
головой. Последней порции шотландского виски с содовой ей хватило на целый час. Они проговорили весь вечер, в основном об Адаме, но совсем не по его инициативе, а потому, что Ровина ловко избегала почти всех вопросов, касавшихся ее самой. Тем не менее ему удалось разузнать, что она преподает английский. Говоря об этом, она со смехом процитировала Сервантеса: "Память у меня слаба, и забывать все стала я - даже как зовут меня". Первым поднялся Адам.
- Выйдем на воздух?
- С удовольствием.
Они направились к выходу - никто в комнате даже не посмотрел им вслед.
На небе появилась луна. Ночь была холодная и светлая. Поверхность озера блестела от лунного света. Адам почувствовал, что Ровина стала мерзнуть, и обнял ее за плечи.
- Кажется, уже почти все пошли спать, - сказал Адам. Ровина снова тихонько рассмеялась.
- Я видела, что вы это заметили.
Адам повернул ее к себе, откинул ее голову и поцеловал.
- И мы пойдем.
Губы их снова встретились. Он почувствовал, как она крепко обняла его.
- Все, что я раньше говорила, - правда. Это не записано в контракте, - прошептала она.
- Я знаю.
- Сама девушка может здесь о чем угодно договариваться, но Хэнк
строго следит за тем, чтобы все происходило на сугубо добровольных
началах. - Ровина еще ближе прильнула к нему. - Хэнку наверняка хотелось бы, чтобы вы это знали. Ему важно, какого вы будете мнения о нем.
- В данный момент, - прошептал он в ответ, - Хэнк меня вообще не
интересует.
Они вошли в спальню Адама через наружную дверь - тем же путем, каким попал туда Адам утром. В комнате было тепло. Кто-то предусмотрительно растопил камин, и теперь языки пламени отбрасывали свет и тени на потолок. Покрывало с двуспальной кровати было снято, верхняя простыня отвернута.
...Когда забрезжил рассвет, она спросила его с чуть насмешливой
улыбкой:
- Ты все еще продолжаешь считать, что черное - это прекрасно?
- Еще в большей степени, чем прежде, - ответил Адам, и он
действительно так думал.
Они спокойно лежали рядом. Ровина оперлась на локти и посмотрела на него. Затем улыбнулась.
- А из проклятых бледнолицых вы далеко не худший вариант.
Как и накануне, Адам раскурил две сигареты и одну из них протянул Ровине.
- Думаю, правильно говорят, что черное - это прекрасно, - мгновение спустя произнес он. - И еще я считаю, все действительно прекрасно, если смотреть на это через призму приятного для тебя дня.
- А сегодня выпал именно такой день?
- Знаешь, что я сказал бы сегодня? Сегодня я бы сказал: "Уродство - это прекрасно".
- Мне хотелось бы увидеть тебя снова. Скажи, как это сделать? -
проговорил Адам.
Впервые за все время в голосе Ровины зазвучали резкие нотки:
- Это исключено, и мы оба это знаем. Адам стал возражать, но Ровина приложила палец к его губам.
- До сих пор мы не лгали друг другу. Поэтому и сейчас не будем.
Адам понимал, что Ровина права: то, что здесь началось, здесь же
должно и кончиться. Детройт - это не Париж, и не Лондон, и даже не
Нью-Йорк. В сущности, Детройт, несмотря ни на что, - небольшой город, который только-только начинал проявлять большую терпимость к людям и происходящим вокруг них событиям, поэтому Адаму трудно было бы сохранить для себя одновременно и Детройт, и Ровину. При мысли об этом ему стало грустно. Ощущение грусти не покидало его целый день и даже поздно вечером, когда, простившись с озером Хиггинса, он двинулся в южном направлении к себе домой.
Когда Адам перед отъездом прощался с гостеприимным хозяином, тот
сказал:
- Нам почти не удалось поговорить, Адам. А хотелось бы. Не
возражаете, если я позвоню на следующей неделе?
Адам ответил, что будет рад.
Ровины, с которой Адам простился ранее за двумя закрытыми дверьми, нигде не было видно.
Глава 16
- О Боже праведный! - воскликнул Адам. - Я же совсем забыл позвонить жене. - И он виновато подумал, что еще в субботу утром намеревался позвонить Эрике, чтобы помириться. Сейчас уже воскресный вечер, а он так и не снял трубки. Правда, все это время мысли его были заполнены Ровиной, да и посмотреть Эрике в глаза после всего происшедшего Адаму было неловко.
- А может, нам свернуть с шоссе и поискать телефонную будку? -
спросил Пьер Флоденхейл. Они ехали на юг по федеральному шоссе ь 75 и находились в пригородах Флинта. Пьер вел автомобиль Адама от самого "коттеджа". Дело в том, что молодой гонщик приехал туда не один, но его спутник отбыл раньше, поэтому Адам охотно предложил Пьеру подвезти его и вместе вернуться в Детройт. И когда Пьер, в свою очередь, предложил Адаму сесть вместо него за руль, тот обрадовался, так как это позволило ему немного подремать.
Между тем на землю спустились сумерки. Фары их автомобиля пронзали темноту, как и фары других машин, возвращавшихся из-за города.
- Нет, - сказал Адам. - На это уйдет слишком много времени. Давайте не будем останавливаться.
Адам протянул было руку, нащупывая трубку радиотелефона, который был установлен у него под щитком приборов. Они ведь скоро въедут в Большой Детройт, и вполне возможно, что у Эрики, как обычно в течение недели, включен на кухне радиотелефон. Но Адам опустил руку, решив все же не звонить. Он чувствовал, что начинает нервничать при одной мысли о разговоре с Эрикой; нервозность все сильнее охватывала его, когда через полчаса они миновали Блумфилд-Хиллз и вскоре свернули с автострады на запад, в направлении озера Куортон.
Сначала он хотел, чтобы Пьер довез его домой и на этой же машине
отправился к себе в Дирборн. Но потом Адам предложил Пьеру зайти и
обрадовался, когда тот согласился. Так, подумалось Адаму, он хоть будет под прикрытием гостя, когда окажется лицом к лицу с Эрикой.
Но ему не нужно было волноваться.
Когда автомобиль, скрипя тормозами, застыл на посыпанной гравием
площадке перед домом Трентонов, вспыхнул свет, распахнулась дверь, и навстречу ему выпорхнула радостная Эрика.
- Здравствуй, милый! Я так соскучилась по тебе! - Эрика поцеловала мужа, тем самым давая ему понять: субботний инцидент исчерпан и не стоит вспоминать о нем.