пускал его в оборот по всей Европе; ему было скучно, он отдавался во власть
всех демонов, каких только выдумал человек; потом ликвидация, и он остается
-- я сам это не раз наблюдал -- без гроша, без имени, без друзей. Другое
дело -- расточитель: он живет в свое удовольствие, он видит наслаждение в
скачке с препятствиями. Если случится ему потерять свои капиталы, то
остается надежда на должность управляющего окладными сборами, на выгодную
партию, на местечко при министре или посланнике. У него остались друзья,
репутация, и он всегда при деньгах. Он знаток светских пружин и нажимает их,
как ему выгодно. Ну что, логична моя система, или я спятил? Разве не в этом
мораль комедии, которую свет играет день за днем?.. Ты кончил свое
сочинение, -- помолчав, продолжал он, -- у тебя огромный талант. Значит,
пора тебе начать с моей исходной точки. Тебе надобно самому обеспечить себе
успех, -- так вернее. Ты заключишь союз с разными кружками, завоюешь
пустословов. Так как мне хочется быть соучастником в твоей славе, то я
возьму на себя роль ювелира, который вставит алмазы в твою корону... Для
начала приходи сюда завтра вечером. Я введу тебя в дом, где бывает весь
Париж, наш Париж, Париж светских львов, Париж миллионеров, знаменитостей,
наконец, прославленных ораторов, сущих златоустов; если эти господа одобряют
какую-нибудь книгу, она становится модной; она -- может быть действительно
хороша, но они-то этого не знают, выдавая ей патент на гениальность. Если ты
не лишен ума, дитя мое, то фортуна твоей "Теории" в твоих руках, нужно
только хорошенько понять теорию фортуны. Завтра вечером ты увидишь
прекрасную графиню Феодору -- модную женщину.
-- Никогда о ней не слыхал...
-- Вот так кафр! -- со смехом отозвался Растиньяк. -- Не знать Феодоры!
Да на ней можно жениться, у нее около восьмидесяти тысяч ливров дохода, она
никого не любит, а может быть, ее никто не любит! Своего рода
женщина-загадка, полурусская парижанка, полупарижская россиянка! Женщина, у
которой выходят в свет все романтические произведения, не появляющиеся в
печати, самая красивая женщина в Париже, самая обольстительная! Нет, ты даже
не кафр, ты нечто среднее между кафром и животным... Прощай, до завтра!..
Он сделал пируэт и исчез, не дожидаясь ответа, не допуская даже мысли о
том, что человек разумный может не захотеть быть представленным Феодоре. Как
объяснить волшебную власть имени? Феодора преследовала меня, как преступная
мысль, с которой намереваешься заключить полюбовное соглашение. Какой-то
голос говорил мне: "Ты пойдешь к Феодоре". Я мог как угодно бороться с этим
голосом, кричать ему, что он лжет, -- он сокрушал все мои доказательства
одним этим именем -- Феодора.
Но не было ли это имя, не была ли эта женщина символом всех моих
желаний, целью моей жизни? От этого имени в моем воображении воскресла
искусственная поэтичность света, загорелись праздничные огни высшего
парижского общества, заблестела мишура суеты. Эта женщина предстала передо
мной со всеми проблемами страсти, на которых я был помешан. Нет, быть может,
не женщина, не имя, а все мои пороки поднялись в душе, чтобы вновь искушать
меня. Графиня Феодора, богатая, не имеющая любовника, не поддающаяся
парижским соблазнам, -- разве это не воплощение моих надежд, моих видений? Я
создал образ этой женщины, мысленно рисовал ее себе, грезил о ней. Ночью я
не спал, я стал ее возлюбленным, за несколько часов я пережил целую жизнь,
полную любви, снова и снова вкушал жгучие наслаждения. Наутро, не в силах
вынести пытку долгого ожидания вечера, я взял в библиотеке роман и весь день
читал его, чтобы отвлечься от своих мыслей, как-нибудь убить время. Имя
Феодоры звучало во мне, подобно далекому отголоску, который не тревожит вас,
но все же заставляет прислушиваться. К счастью, у меня сохранился вполне
приличный черный фрак и белый жилет; затем от всего моего состояния осталось
около тридцати франков, которые я рассовал по ящикам стола и в комоде среди
белья, для того чтобы воздвигнуть между моими фантазиями и монетой в сто су
колючую изгородь поисков, чтобы находить монету лишь случайно, во время
кругосветного путешествия по комнате. Одеваясь, я гонялся за моими
сокровищами по целому океану бумаг. Монеты попадались очень редко, и ты
можешь из этого заключить, как много похитили у меня перчатки и фиакр, --
они съели мой хлеб за целый месяц. Увы, на прихоти у нас всегда найдутся
деньги, мы скупимся только на затраты полезные и необходимые. Танцовщицам мы
бросаем золото без счета -- и торгуемся с рабочим, которого ждет голодная
семья. Сколько людей в стофранковых фраках, с алмазами на набалдашниках
трости обедает за двадцать пять су! Для утоления тщеславия нам, по-видимому,
ничего не жалко.
Растиньяк, верный своему слову, улыбнулся при виде меня и посмеялся над
моим превращением; но дорогой он по своей доброте учил меня, как надобно
держать себя с графиней; по его словам, это была женщина скупая, тщеславная
и недоверчивая; скупая и вместе с тем не пренебрегающая пышностью,
тщеславная и не лишенная простосердечия, недоверчивая и не чуждая
добродушия.
-- Тебе известны мои обязательства, -- сказал он, -- ты знаешь, как
много я потерял бы, если бы связал себя любовными узами с другой женщиной.
Итак, я наблюдал за Феодорой беспристрастно, хладнокровно, и мои замечания
должны быть справедливы. Я задумал представить тебя ей единственно потому,
что желаю тебе всяческого благополучия. Так вот, следи за каждым своим
словом, -- у нее жестокая память; ловкостью она превзойдет любого дипломата,
-- она способна угадать, когда он говорит правду. Между нами, мне кажется,
что император не признал ее брака, -- по крайней мере русский посланник
рассмеялся, когда я заговорил о ней. Он ее не принимает и еле кланяется ей
при встрече в Булонском лесу. Тем не менее она близка с госпожой де Серизи,
бывает у госпожи де Нусинген и госпожи де Ресто. Во Франции ее репутация не
запятнана. Герцогиня де Карильяно, супруга маршала, самая чопорная дама во
всем бонапартистском кружке, часто проводит лето в ее имении. Много молодых
фатов и даже сын одного из пэров Франции предлагали ей свое имя в обмен на
состояние; она всем вежливо отказала. Может быть, пробудить ее чувства
способен лишь титул не ниже графского? А ты ведь маркиз! Если она тебе
понравится -- смелей вперед! Это я называю давать инструкцию.
Шутки Растиньяка внушали мне мысль, что он насмехается надо мной и
нарочно дразнит мое любопытство, -- импровизированная моя страсть дошла до
настоящего пароксизма, когда мы, наконец, остановились перед украшенным
цветами перистилем. Поднимаясь по устланной ковром широкой лестнице, где уже
бросалась в глаза вся изысканность английского комфорта, я чувствовал, как у
меня забилось сердце; я краснел, я забыл о своем происхождении, о всех своих
чувствах, о своей гордости, я был до глупости мещанином. Увы, я сошел с
мансарды после трех лет нищеты, еще не научившись ставить выше житейских
мелочей те приобретаемые нами сокровища, те умственные капиталы, которые
обогащают нас, лишь только нам в руки попадает власть, -- неспособная ведь
сокрушить нас, ибо наука заранее подготовила нас к политической борьбе.
Я увидел женщину лет двадцати двух, среднего роста, одетую в белое, с
веером из перьев в руке, окруженную мужчинами. Заметив Растиньяка, она
встала, пошла к нам навстречу и с приветливой улыбкой, приятным голосом
сказала мне любезность, без сомнения заранее приготовленную; наш общий друг
рассказывал ей о моих талантах, и его ловкость, его гасконская
самоуверенность обеспечили мне лестный прием. Я стал предметом
исключительного внимания, и оно смутило меня, но, к счастью, со слов
Растиньяка, все здесь уже знали о моей скромности. Я встретил в этом салоне
ученых, литераторов, министров в отставке, пэров Франции. Вскоре после моего
прихода разговор возобновился; чувствуя, что мне надо поддержать свою
репутацию, я взял себя в руки, и, когда мне представилась возможность
заговорить, я, не злоупотребляя вниманием общества, постарался резюмировать
спор в выражениях более или менее веских, глубокомысленных и остроумных. Я
произвел некоторое впечатление. Тысячный раз в своей жизни Растиньяк
оказался пророком. Когда собралось много народу и все стали чувствовать себя
свободнее, мой покровитель взял меня под руку, и мы прошлись по комнатам.
-- Виду не показывай, что ты в восторге от графини, -- сказал он, -- не
то она догадается о целях твоего визита.
Гостиные были убраны с изысканным вкусом. Я увидел превосходные
картины. Каждая комната, как это принято у очень состоятельных англичан,
была в особом стиле: шелковые обои, отделка, мебель, все мелочи обстановки
соответствовали основному замыслу. В готическом будуаре, на дверях которого
висели ковровые драпри, все было готическое -- мебель, часы, рисунок ковра;
темные резные балки, расположенные в виде кессонов, радовали взор своим
изяществом и оригинальностью, панели были художественной работы; ничто не
нарушало цельности этой красивой декорации, вплоть до окон с драгоценными
цветными стеклами. Особенно меня поразила небольшая гостиная в современном
стиле, для которой художник исчерпал приемы нынешнего декоративного
искусства, легкого, свежего, приятного, без блеска, умеренного в позолоте.
Все здесь было туманно и проникнуто атмосферой влюбленности, как немецкая
баллада, -- это было подлинное убежище для страсти тысяча восемьсот двадцать
седьмого года, с благоухающими в жардиньерках редкостными цветами. В
анфиладе комнат за этой гостиной я увидел будуар с позолотой и роскошной