20 августа 1963
Будка
Вступление
Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки.
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.
Вторая годовщина
Нет, я не выплакала их.
Они внутри скипелись сами.
И все проходит пред глазами
Давно без них, всегда без них.
Без них меня томит и душит
Обиды и разлуки боль.
Проникла в кровь - трезвит и сушит
Их всесжирающая соль.
Но мнится мне: в сорок четвертом,
И не в июня ль первый день,
Как на шелку возникла стертом
Твоя страдальческая тень.
Еще на всем печать лежала
Великих бед, недавних гроз,-
И я свой город увидала
Сквозь радугу последних слез.
31 мая 1946
Фонтанный Дом
* * *
Вы меня, как убитого зверя
Нa кровавый подымете крюк,
Чтоб хихикая и не веря
Иноземцы бродили вокруг
И писали в почтенных газетах,
Что мой дар несравненный угас,
Что была я поэтом в поэтах,
Но мой пробил тринадцатый час.
Вы чудаки, вы лучший путь
Избрать себе могли бы,
И просто где-то отдохнуть,
Чем быть со мной на дыбе.
1960
* * *
Выбрала сама я долю
Другу сердца моего:
Отпустила я на волю
В Благовещенье его.
Да вернулся голубь сизый,
Бьется крыльями в стекло.
Как от блеска дивной ризы,
Стало в горнице светло.
1915
* * *
Высокие своды костела
Синей, чем небесная твердь...
Прости меня, мальчик веселый,
Что я принесла тебе смерть -
За розы с площадки круглой,
За глупые письма твои,
За то, что, дерзкий и смуглый,
Мутно бледнел от любви.
Я думала: ты нарочно -
Как взрослые хочешь быть.
Я думала: темно-порочных
Нельзя, как невест, любить.
Но все оказалось напрасно.
Когда пришли холода,
Следил ты уже бесстрастно
За мной везде и всегда,
Как будто копил приметы
Моей нелюбви. Прости!
Зачем ты принял обеты
Страдальческого пути?
И смерть к тебе руки простерла...
Скажи, что было потом?
Я не знала, как хрупко горло
Под синим воротником.
Прости меня, мальчик веселый,
Совенок замученный мой!
Сегодня мне из костела
Так трудно уйти домой.
Ноябрь 1913
* * *
Высоко в небе облачко серело,
Как беличья расстеленная шкурка.
Он мне сказал: "Не жаль, что ваше тело
Растает в марте, хрупкая Снегурка!"
В пушистой муфте руки холодели.
Мне стало страшно, стало как-то смутно.
О, как вернуть вас, быстрые недели
Его любви, воздушной и минутной!
Я не хочу ни горести, ни мщенья,
Пускай умру с последней белой вьюгой.
О нем гадала я в канун крещенья.
Я в январе была его подругой.
1911
* * *
Высокомерьем дух твой помрачен,
И оттого ты не познаешь света.
Ты говоришь, что вера наша - сон
И марево - столица эта.
Ты говоришь - моя страна грешна,
А я скажу - твоя страна безбожна.
Пускай на нас еще лежит вина, -
Все искупить и все исправить можно.
Вокруг тебя - и воды, и цветы.
Зачем же к нищей грешнице стучишься?
Я знаю, чем так тяжко болен ты:
Ты смерти ищешь и конца боишься.
1 января 1917
Выход книги
(Из цикла "Тайны ремесла")
Тот день всегда необычаен.
Скрывая скуку, горечь, злость,
Поэт - приветливый хозяин,
Читатель - благосклонный гость.
Один ведет гостей в хоромы,
Другой - под своды шалаша,
А третий - прямо в ночь истомы,
Моим - и дыба хороша.
Зачем, какие и откуда
И по дороге в никуда,
Что их влечет - какое чудо,
Какая черная звезда?
Но всем им несомненно ясно,
Каких за это ждать наград,
Что оставаться здесь опасно,
Что это не Эдемский сад.
А вот поди ж! Опять нахлынут,
И этот час неотвратим...
И мимоходом сердце вынут
Глухим сочувствием своим.
13 августа 1962 (днем). Комарово
* * *
...горчайшей смерти чашу
(нам не простили ничего)
Что ничего нам не простит
И даже гибель нашу.
1960
* * *
Где дремала пустыня - там ныне сады,
Поля и озерная гладь.
Мы раз навсегда сотрем следы
Войны, -
чтоб жизнь созидать.
И нам не страшна зарубежная ложь,
Мы правдой своей сильны.
Он создан уже -
великий чертеж
Грядущего нашей страны.
1949
* * *
"Где, высокая, твой цыганенок,
Тот, что плакал под черным платком,
Где твой маленький первый ребенок,
Что ты знаешь, что помнишь о нем?"
"Доля матери - светлая пытка,
Я достойна ее не была.
В белый рай растворилась калитка,
Магдалина сыночка взяла.
Каждый день мой - веселый, хороший,
Заблудилась я в длинной весне,
Только руки тоскуют по ноше,
Только плач его слышу во сне.
Станет сердце тревожным и томным,
И не помню тогда ничего,
Все брожу я по комнатам темным,
Все ищу колыбельку его".
1914
* * *
Герб небес изогнутый и древний.
Что на нем, почти не разобрать.
Девочке, сидевшей у харчевни,
Я велел меня сегодня ждать.
А она на луг глядела вешний,
Пальчиками чистя апельсин.
Улыбнулась: "Верно, вы не здешний?!"
И ушла, отдав мне взгляд один.
Ни дорог не видно, ни тропинок,
Я карету здесь остановлю.
Никогда я не люблил блондинок,
А теперь уже не полюблю.
Мы за полночь проиграли в кости,
Мне везло чертовски в этот день...
И когда еще прощались гости,
Поредела за окошком тень.
Шел я, напевая "Встречи мая",
По неровным шатким ступеням.
Мне светил трактирщик, повторяя:
"Не шумите, в доме много дам!"
<1909>
* * *
Глаз не свожу с горизонта,
Где метели пляшут чардаш...
Между нами, друг мой, три фронта:
Наш и вражий и снова наш.
Я боялась такой разлуки
Больше смерти, позора, тюрьмы.
Я молилась, чтоб смертной муки
Удостоились вместе мы.
<3 июня> 1942
Ташкент
* * *
Глаза безумные твои
И ледяные речи,
И объяснение в любви
Еще до первой встречи.
<1909?>
Говорят дети
В садах впервые загорелись маки,
И лету рад и вольно дышит город
Приморским ветром свежим и соленым.
По рекам лодки пестрые скользят,
И юных липок легонькие тени -
Пришелиц милых на сухом асфальте -
Как свежая улыбка...
Вдруг горькие ворвались в город звуки,
Из хора эти голоса - из хора сирот, -
И звуков нет возвышенней и чище,
Не громкие, но слышны на весь мир.
И в рупоре сегодня этот голос
Пронзительный, как флейта.
Он несется
Из-под каштанов душного Парижа,
Из опустевших рейнских городов,
Из Рима древнего.
И он доходчив,
Как жаворонка утренняя песня.
Он - всем родной и до конца понятный...
О, это тот сегодня говорит,
Кто над своей увидел колыбелью
Безумьем искаженные глаза,
Что прежде на него всегда глядели
Как две звезды, -
и это тот,
Кто спрашивал:
"Когда отца убили?"
Ему никто не смеет возразить,
Остановить его и переспорить...
Вот он, светлоголовый, ясноглазый,
Всеобщий сын, всеобщий внук.
Клянемся,
Его мы сохраним для счастья мира!
1 июня 1950
* * *
Годовщину последнюю празднуй -
Ты пойми, что сегодня точь в точь
Нашей первой зимы - той, алмазной -
Повторяется снежная ночь.
Пар валит из-под царских конюшен,
Погружается Мойка во тьму,
Свет луны как нарочно притушен,
И куда мы идем - не пойму.
Меж гробницами внука и деда
Заблудился взъерошенный сад.
Из тюремного вынырнув бреда,
Фонари погребально горят.
В грозных айсбергах марсово поле,
И Лебяжья лежит в хрусталях...
Чья с моею сравняется доля,
Если в сердце веселье и страх.
И трепещут, как дивная птица,
Голос твой у меня над плечом.
И внезапным согретый лучом
Снежный прах так тепло серебрится.
9-10 июля 1939
Голос памяти О.А.Глебовой-Судейкиной
Что ты видишь, тускло на стену смотря,
В час, когда на небе поздняя заря?
Чайку ли на синей скатерти воды
Или флорентийские сады?
Или парк огромный Царского Села,
Где тебе тревога путь пересекла?
Иль того ты видишь у своих колен,
Кто для белой смерти твой покинул плен?
Нет, я вижу стену только - и на ней
Отсветы небесных гаснущих огней.
1913
* * *
Город сгинул, последнего дома
Как живое взглянуло окно...
Это место совсем незнакомо,
Пахнет гарью, и в поле темно.
Но когда грозовую завесу
Нерешительный месяц рассек,
Мы увидели: на гору, к лесу
Пробирался хромой человек.
Было страшно, что он обгоняет
Тройку сытых, веселых коней,
Постоит и опять ковыляет
Под тяжелою ношей своей.
Мы заметить почти не успели,
Как он возле кибитки возник.
Словно звезды глаза голубели,
Освещая измученный лик.
Я к нему протянула ребенка,
Поднял руку со следами оков
И промолвил мне благостно-звонко
"Будет сын твой и жив и здоров!"
1916. Слепнево
Городу
Весь ты сыгранный на шарманке,
Отразившийся весь в Фонтанке,
С ледоходом уплывший весь
И подсунувший тень миража,
Но довольно - ночная стража
Не напрасно бродила здесь.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ты как будто проигран в карты
За твои роковые марты
И за твой роковой апрель
. . . . . . . . . . . . .. . . . . .
1950-е годы.
Крещение
* * *
"Горят твои ладони,
В ушах пасхальный звон,
Ты, как святой Антоний,
Виденьем искушен".
"Зачем во дни святые
Ворвался день один,
Как волосы густые
Безумных Магдалин".
"Так любят только дети,
И то лишь первый раз".
"Сильней всего на свете
Лучи спокойных глаз".
"То дьявольские сети,
Нечистая тоска".
"Белей всего на свете
Была ее рука".
1915
* * *
Горячего дня середина
Безлюдна . . . . равнина.
1958
* * *
Господь немилостив к жнецам и садоводам.
Звеня, косые падают дожди