10 звездой пятиконечной вточен.
Где горилкой,
удалью
и кровью
Запорожская
бурлила Сечь,
проводов уздой
смирив Днепровье,
Днепр
заставят
20 на турбины течь.
И Днипр_о_
по проволокам-усам
электричеством
течет по корпусам.
Небось, рафинада
и Гоголю надо!
-----
Мы знаем,
курит ли,
пьет ли Чаплин;
30 мы знаем
Италии безрукие руины;
мы знаем,
как Дугласа
галстух краплен...
А что мы знаем
о лице Украины?
Знаний груз
у русского
тощ -
40 тем, кто рядом,
почета мало.
Знают вот
украинский борщ,
знают вот
украинское сало.
И с культуры
поснимали пенку:
кроме
двух
50 прославленных Тарасов -
Бульбы
и известного Шевченка, -
ничего не выжмешь,
сколько ни старайся.
А если прижмут -
зардеется розой
и выдвинет
аргумент новый:
возьмет и расскажет
60 пару курьезов -
анекдотов
украинской мовы.
Говорю себе:
товарищ москаль,
на Украину
шуток не скаль.
Разучите
эту мову
на знаменах -
70 лексиконах алых,
эта мова
величава и проста:
"Чуешь, сурмы заграли,
час расплаты настав..."
Разве может быть
затрепанней
да тише
слова
поистасканного
80 "Слышишь"?!
Я
немало слов придумал вам,
взвешивая их,
одно хочу лишь, -
чтобы стали
всех
моих
стихов слова
полновесными,
90 как слово "чуешь".
-----
Трудно
людей
в одно истолочь,
собой
кичись не очень.
Знаем ли мы украинскую ночь?
Нет,
мы не знаем украинской ночи.
[1926]
ОКТЯБРЬ
1917-1926
Если
стих
сердечный раж,
если
в сердце
задор смолк,
голосами его будоражь
комсомольцев
и комсомолок.
10 Дней шоферы
и кучера
гонят
пулей
время свое,
а как будто
лишь вчера
были
бури
этих боев.
20 В шинелях,
в поддевках идут...
Весть:
"Победа!"
За Смольный порог.
Там Ильич и речь,
а тут
пулеметный говорок.
Мир
другими людьми оброс;
30 пионеры
лет десяти
задают про Октябрь вопрос,
как про дело
глубоких седин.
Вырастает
времени мол,
день - волна,
не в силах противиться;
в смоль-усы
40 оброс комсомол,
из юнцов
перерос в партийцев.
И партийцы
в годах борьбы
против всех
буржуазных лис
натрудили
себе
горбы,
50 многий
стал
и взросл
и лыс.
А у стен,
с Кремля под уклон,
спят вожди
от трудов,
от ран.
Лишь колышет
60 камни
поклон
ото ста
подневольных стран.
На стене
пропылен
и нем
календарь, как календарь,
но в сегодняшнем
красном дне
70 воскресает
годов легендарь.
Будет знамя,
а не хоругвь,
будут
пули свистеть над ним,
и "Вставай, проклятьем..."
в хору
будет бой
и марш,
80 а не гимн.
Век промчится
в седой бороде,
но и десять
пройдет хотя б,
мы
не можем
не молодеть,
выходя
на праздник - Октябрь.
90 Чтоб не стих
сердечный раж,
не дряхлел,
не стыл
и не смолк,
голосами
его
будоражь
комсомольцев
и комсомолок,
[1926]
НЕ ЮБИЛЕЙТЕ!
Мне б хотелось
про Октябрь сказать,
не в колокол названивая,
не словами,
украшающими
тепленький уют, -
дать бы
революции
такие же названия,
10 как любимым
в первый день дают!
Но разве
уместно
слово такое?
Но разве
настали
дни для покоя?
Кто галоши приобрел,
кто зонтик;
20 радуется обыватель:
"Небо голуб_о_..."
Нет,
в такую ерунду
не расказёньте
боевую
революцию - любовь.
-----
В сотне улиц
сегодня
на вас,
30 на меня
упадут огнем знамен_а_.
Будут глотки греметь,
за кордоны катя
огневые слова про Октябрь.
-----
Белой гвардии
для меня
белей
имя мертвое: юбилей.
Юбилей - это пепел,
40 песок и дым;
юбилей -
это радость седым;
юбилей -
это край
кладбищенских ям;
это речи
и фимиам;
остановка предсмертная,
вздохи,
50 елей -
вот что лезет
из букв
"ю-б-и-л-е-й".
А для нас
юбилей -
ремонт в пути,
постоял -
и дальше гуди.
Остановка для вас,
60 для вас
юбилей -
а для нас
подсчет рублей.
Сбереженный рубль -
сбереженный заряд,
поражающий вражеский ряд.
Остановка для вас,
для вас
юбилей -
70 а для нас -
это сплавы лей.
Разобьет
врага
электрический ход
лучше пушек
и лучше пехот.
Юбилей!
А для нас -
подсчет работ,
80 перемеренный литрами пот.
Знаем:
в графиках
довоенных норм
коммунизма одежда и корм.
Не горюй, товарищ,
что бой измельчал:
- Глаз на мелочь! -
приказ Ильича.
Надо
90 в каждой пылинке
будить уметь
большевистского пафоса медь.
-----
Зорче глаз крестьянина и рабочего,
и минуту
не будь рассеянней!
Будет:
под ногами
заколеблется почва
почище японских землетрясений.
100 Молчит
перед боем,
топки глуша,
Англия бастующих шахт.
Пусть
китайский язык
мудрен и велик, -
знает каждый и так,
что Кантон
тот же бой ведет,
110 что в Октябрь вели
наш
рязанский
Иван да Антон.
И в сердце Союза
война.
И даже
киты батарей
и полк_и_.
Воры
120 с дураками
засели в блинд_а_жи
растрат
и волокит.
И каждая вывеска:
- рабкооп -
коммунизма тяжелый окоп.
Война в отчетах,
в газетных листах -
рассчитывай,
130 режь и кро_и_.
Не наша ли кровь
продолжает хлестать
из красных чернил РКИ?!
И как ни тушили огонь -
нас трое!
Мы
трое
охапки в огонь кидаем:
растет революция
140 в огнях Волховстроя,
в молчании Лондона,
в пулях Китая.
Нам
девятый Октябрь -
не покой,
не причал.
Сквозь десятки таких девяти
мозг живой,
живая мысль Ильича,
150 нас
к последней победе веди!
[1926]
СТОЯЩИМ НА ПОСТУ
Жандармы вселенной,
вылоснив лица,
стоят над рабочим:
- Эй,
не бастуй! -
А здесь
трудящихся щит -
милиция
стоит
10 на своем
бессменном посту.
Пока
за нашим
октябрьским гулом
и в странах
в других
не грянет такой, -
стой,
береги своим караулом
20 копейку рабочую,
дом и покой.
Пока
Волховстроев яркая речь
не победит
темноту нищеты,
нутро республики
вам беречь -
рабочих
домов и людей
30 щиты.
Храня республику,
от людей до иголок,
без устали стой
и без лени,
пока не исчезнут
богатство и голод -
поставщики преступлений.
Враг - хитёр!
Смотрите в оба!
40 Его не сломишь,
если сам лоботряс.
Помни, товарищ, -
нужна учёба
всем,
защищающим рабочий класс.
Голой рукой
не взять врага нам,
на каждом участке
преследуй их.
50 Знай, товарищ,
и стрельбу из нагана,
и книгу Ленина,
и наш стих.
Слаба дисциплина - петлю накинут.
Бандит и белый
живут в ладах.
Товарищ,
тверже крепи дисциплину
в милиционерских рядах!
60 Иной
хулигану
так
даже рад, -
выйдет
этакий
драчун и голосило:
- Ничего, мол,
выпимши -
свой брат -
70 богатырская
русская сила. -
А ты качнешься
(от пива частого),
у целой улицы нос заалел;
- Ежели,
мол,
безобразит начальство,
то нам,
разумеется,
80 и бог велел! -
Сорвут работу
глупым ляганьем
пивного чада
бузящие ч_а_ды.
Лозунг твой:
- Хулиганам
нет пощады! -
Иной рассуждает,
морща лоб:
90 - Что цапать
маленьких воришек?
Ловить вора,
да такого,
чтоб
об нем
говорили в Париже! -
Если выудят
миллион
из кассы скряжьей,
100 новый
с рабочих
сдерет задарма.
На мелочь глаз!
На мелкие кражи,
потрошащие
тощий
рабочий карман!
В нашей республике
свет не равен:
110 чем дальше от центра -
тем глубже ночи.
Милиционер,
в темноту окраин
глаз вонзай
острей и зорче!
Пока
за нашим
октябрьским гулом
и в странах других
120 не пройдет такой -
стой,
береги своим караулом
копейки,
людей,
дома
и покой.
[1926]
ЕВРЕЙ
(ТОВАРИЩАМ ИЗ ОЗЕТА)
Бывало,
начни о вопросе еврейском -
тебе
собеседник
ответит резко:
- Еврей?
На Ильинке!
Все в одной л_и_нийке!
Еврей - караты,
10 еврей - валюта...
Люто богаты
и жадны люто.
А тут
им
дают Крым!
А Крым известен:
не карта, а козырь;
на лучшем месте -
дворцы и розы. -
20 Так врут
рабочим врагов голоса,
но ты, рабочий,
но ты -
ты должен честно взглянуть в глаза
еврейской нищеты.
И до сегодня
над Западным краем
слышатся отзвуки
стонов и рёва,
30 Это, "жидов"
за бунты карая,
тешилась
пуля и плеть царёва.
Как будто бы
у крови стока
стоишь
у столбцов статистических выкладок.
И липнет
пух
40 из перин Белостока
к лежащим глазам,
которые выколоты.
Уставив зрачок
и желт и огромен,
глядело солнце,
едва не заплакав.
Как там -
война
проходила в погроме:
50 и немец,
и русский,
и шайки поляков.
Потом демократы
во весь свой мах
громили денно и нощно.
То шел Петлюра
в батарейных гром_а_х,
то плетью свистела махновщина.
Еще и подвал
60 от слезы не высох, -
они выползали,
оставив нор_у_.
И было
в ихних Мюр-Мерилизах
гнилых сельдей
на неполный рубль.
И снова
смрад местечковых ям
да крови несмытой красная медь.
70 И голод
в ухо орал:
- Земля!
Земля и труд
или смерть! -
Ни моря нет,
ни куста,
ни селеньица,
худшее из худших мест на Руси -
место,
80 куда пришли поселенцы,
палаткой взвив
паруса парусин.
Эту пустыню