Вера, не спуская пальца с курка, осторожно приблизилась к Ломбарду. Напрасная предосторожность. Ломбард был мертв -- пуля пронзила ему сердце.
Облегчение, невероятное, невыразимое облегчение -- вот что почувствовала Вера. Конец, наступил конец. Ей некого больше бояться, ни к чему крепиться... Она одна на острове. Одна с девятью трупами. Ну и что с того? Она-то жива!.. Она сидела у моря и чувствовала себя невыразимо счастливой, счастливой и безмятежной... Бояться больше было некого.
Солнце садилось, когда Вера наконец решилась вернуться в дом. Радость была так сильна, что просто парализовала ее. Подумать только -- ей ничего не угрожает, она упивалась этим изумительным ощущением.
Лишь чуть погодя она поняла, что ей до смерти хочется есть и спать. Но прежде всего -- спать. Нырнуть в постель и спать, спать, спать без конца... Может быть, завтра все же придет лодка и ее вызволят, а впрочем, какая ей разница. Никакой -- она не прочь остаться и здесь. Особенно сейчас, когда на острове больше никого нет. Здесь такой покой, благословенный покой...
Она встала, посмотрела на дом. Ей больше нечего бояться! Для страхов нет оснований! Дом как дом, удобный, современный! Вспомнить только, что несколько часов назад один его вид приводил ее в трепет...
Страх... что за странное чувство... Но все страхи теперь позади. Она победила... одолела самую гибельную опасность. У нее хватило и смекалки, и ловкости, чтобы взять реванш над противником.
Она стала подниматься к дому. Солнце садилось в море, небо исчертили багровые, огненные полосы. Красота, покой...
"Уж не привиделись ли мне эти ужасы во сне?" -- подумала Вера.
Она устала... До чего же она устала. Все ее тело ныло, глаза сами собой закрывались. Ей нечего больше бояться... Она будет спать. Спать... спать... спать... Спать спокойно: ведь кроме нее, на острове никого нет. Последний негритенок поглядел устало...
Вера улыбнулась. Вошла в дом. Здесь тоже царил покой, непривычный покой. Она подумала: "При других обстоятельствах я вряд ли бы решилась спать в доме, где чуть не в каждой комнате по мертвецу. Может, пойти сначала на кухню поесть? Да нет, не стоит. Бог с ней, с едой. Она просто падает от усталости..." Она миновала двери столовой. На столе все еще стояли три фигурки.
"Вы явно отстаете, мои маленькие друзья", -- сказала она со смехом и вышвырнула двух негритят в окно. Осколки разлетелись по каменной площадке. Зажав третьего негритенка в руке, она сказала: -- Пойдем со мной! Мы победили, малыш! Победили!
Холл освещал угасающий свет заходящего солнца. Вера, зажав в руке негритенка, поднималась по лестнице. Медленно-медленно, еле передвигая ноги.
Последний негритенок поглядел устало...
"Как же кончается считалка? Ах, да: "Он пошел жениться, и никого не стало".
Жениться... Чудно, ей опять показалось, что Хьюго здесь, в доме... Да, это так. Он ждет ее наверху.
-- Не глупи, -- сказала себе Вера. -- Ты устала и у тебя разыгралось воображение.
Она медленно тащилась по лестнице. На площадке револьвер выскользнул из ее руки, звук его падения заглушил толстый ковер. Вера не заметила, что потеряла револьвер. Ее внимание занимал фарфоровый негритенок. "До чего тихо в доме! Почему же ей все кажется, что в доме кто-то есть? Это Хьюго, он ждет ее наверху... Последний негритенок поглядел устало...
О чем же говорилось в последнем куплете? Он пошел жениться, так, что ли? Нет, нет... И вот она уже возле своей двери. Хьюго ждет ее там -- она ни минуты в этом не сомневается".
Она открыла дверь... Вскрикнула от удивления... "Что это висит на крюке? Неужели веревка с готовой петлей. А внизу стул -- она должна на него встать, потом оттолкнуть его ногой... Так вот чего хочет от нее Хьюго... Ну да, и в последней строчке считалки так и говорится:
Он пошел повесился, и никого не стало!
Фарфоровый негритенок выпал из ее руки, покатился по полу, разбился о каминную решетку. Вера машинально сделала шаг вперед. Вот он, конец -- где ему и быть, как не здесь, где холодная мокрая рука Сирила коснулась ее руки.
Плыви к скале, Сирил, я разрешаю.
"Нет ничего проще убийства! Но потом... потом воспоминая о нем никогда не покидают тебя..."
Вера встала на стул, глаза ее были раскрыты широко, как у сомнамбулы... Накинула петлю на шею. "Хьюго следит, чтобы она исполнила свой долг -- он ждет".
Вера оттолкнула стул...
ЭПИЛОГ
-- Нет, это невозможно! -- взорвался сэр Томас Легг, помощник комиссара Скотланд-Ярда.
-- Совершенно верно, сэр, -- почтительно ответствовал инспектор Мейн.
-- На острове нашли десять трупов -- и ни единой живой души. Бред какой-то!
-- И тем не менее это так, -- невозмутимо сказал инспектор.
-- Но, чтоб мне пусто было, кто-то же их все-таки убил? -- сказал сэр Томас Легг.
-- Именно эту загадку мы и пытаемся разгадать, сэр.
-- А медицинская экспертиза вам ничего не дала?
-- Ничего, сэр. Уоргрейва и Ломбарда застрелили.
Уоргрейва выстрелом в голову, Ломбарда -- в сердце.
Мисс Брент и Марстон умерли от отравления цианистым калием, а миссис Роджерс от сильной дозы снотворного.
Роджерса хватили топором по голове. У Блора размозжена голова. Армстронг утонул. Генералу Макартуру ударом по затылку раздробили череп. Веру Клейторн нашли в петле.
Помощник комиссара скривился.
-- Темное дело...
Помолчал, собираясь с мыслями, и снова напустился на инспектора Мейна:
-- А вам не удалось ничего выведать у жителей Стиклхевна? Не может быть, чтобы они ничего не знали.
Инспектор Мейн пожал плечами.
-- Здесь живут рыбаки, сэр, люди простые, скромные.
Они знают, что остров купил некий мистер Оним -- только и всего.
-- Но должен же был кто-то доставить на остров продовольствие, приготовить дом к приезду гостей.
-- Этим занимался Моррис. Некий Айзек Моррис.
-- И что же он говорит?
-- Ничего, сэр, его нет в живых.
Помощник комиссара насупился:
-- Мы что-нибудь знаем об этом Моррисе?
-- Знаем, как не знать, сэр. Весьма малопочтенная личность. Года три назад он был замешан в афере Беннито, помните, они тогда взвинтили цены на акции, но доказать, что он в этом участвовал, мы не могли. Причастен он был и к той афере с наркотиками. И опять же мы ничего не смогли доказать. Моррис умел выходить сухим из воды.
-- Это он вел переговоры о покупке Негритянского острова?
-- Да, сэр, но он не скрывал, что покупает остров для клиента, который желает остаться неизвестным.
-- Почему бы вам не покопаться в его финансовых делах, может быть, вы бы что-нибудь там и выудили?
Инспектор Мейн улыбнулся.
-- Знай вы Морриса, сэр, вам никогда бы не пришла в голову такая мысль. Он умел оперировать с цифрами, мог запутать и лучших экспертов страны. Мы хлебнули с ним лиха в деле Беннито. Он и здесь тоже запутал все следы, а найти, кто его нанимал, нам пока не удалось.
Томас Легг вздохнул.
-- Моррис приехал в Стиклхевн, договорился обо всех хозяйственных делах. Сказал, что действует от имени мистера Онима. Он же и разъяснил жителям Стиклхевна, что гости мистера Онима заключили пари, обязались прожить на острове неделю. Поэтому какие бы сигналы они ни подавали, обращать на них внимание не стоит.
Сэр Томас Легг заерзал в кресле:
-- И вы хотите меня убедить, Мейн, что местные жители и тут ничего не заподозрили?
Мейн пожал плечами.
-- Сэр, вы забываете, что Негритянский остров раньше принадлежал Элмеру Робсону, молодому американскому миллионеру. Чего он и его гости там только ни выделывали. У жителей Стилкхевна просто глаза на лоб лезли. Но в конце концов ко всему привыкаешь, и они сжились с мыслью, что на этом острове должно твориться черт-те что. Если поразмыслить, их можно понять.
Сэру Томасу Леггу пришлось согласиться.
-- Фред Нарракотт -- это он перевез гостей на остров -- обронил одну весьма знаменательную фразу. Он сказал, что вид гостей его удивил. "У мистера Робсона собиралась совсем другая публика". И я думаю, именно потому, что это были такие обычные, ничем не приметные люди, он нарушил приказ Морриса и по сигналу "SOS" отправился им на помощь.
-- Когда именно Нарракотт и его люди попали на остров?
-- Утром 11-го сигналы "SOS" заметила группа скаутов. Однако добраться до острова не было никакой возможности. Пристать к острову Нарракотту удалось лишь 12-го в полдень. Местные жители утверждают, что до этого никто не мог покинуть остров. После шторма море еще долго не успокаивалось.
-- А вплавь никто не мог оттуда улизнуть?
-- От острова до берега не меньше полутора километров, вдобавок, море было бурное, волны со страшной силой обрушивались на берег. И потом на прибрежных скалах стояли скауты, рыбаки -- они во все глаза следили за островом.
У сэра Томаса Легга вырвался вздох.
-- Кстати, как насчет пластинки, которую нашли в доме? Может быть, она нам чем-нибудь поможет?
-- Я изучил этот вопрос, сэр, -- сказал инспектор Мейн. -- Пластинка изготовлена фирмой, поставляющей реквизит для театра и кино. Отправлена А. Н. Ониму, эсквайру, по просьбе Айзека Морриса, предполагалось, что ее заказали для любительской постановки неопубликованной пьесы. Машинописный текст возвратили вместе с пластинкой.
-- Ну, а сам текст вам ничего не дал? -- спросил сэр Томас Легг.
-- Я перехожу к этому пункту, сэр, -- инспектор Мейн откашлялся. -- Я, насколько это было возможно, провел самое тщательное расследование тех обвинений, которые содержал текст пластинки. Начал я с Роджерсов -- они приехали на остров первыми. Чета Роджерс была в услужении у некой мисс Брейди. Мисс Брейди скоропостижно скончалась. Лечивший ее врач ничего определенного сказать не мог. Из его слов я сделал вывод, что нет никаких оснований считать, будто Роджерсы ее отравили, скорее, они просто допустили небрежность в уходе за больной, иначе говоря, кое-какие поводы для подозрений имеются. Но доказать основательность подобных подозрений практически невозможно.
Далее следует судья Уоргрейв. Его ни в чем не упрекнешь. Он отправил на виселицу Ситона. Но Ситон и в самом деле был виновен, и тут никаких сомнений нет. Исчерпывающие доказательства его вины, правда, обнаружились много лет спустя после казни. Но во время процесса девять из десяти человек считали Ситона невиновным и были убеждены, что судья просто-напросто сводит с ним счеты.