- Да, я знаю его: это единственный колдун, который действительно заботится о деревьях, - сказал Древобрад. - А вы его знаете?
- Да, - печально ответил Пиппин, - мы его знали. Он был нашим большим другом и предводителем.
- Тогда я могу ответить на другие ваши вопросы, - сказал Древобрад. - Я не собираюсь ничего с вами делать без вашего позволения. Но мы должны кое-что сделать с вами вместе. Я ничего не знаю о сторонах и иду своим путем, но вы можете идти со мной хотя бы временно. Но вы говорите о мастере Гэндальфе, будто его история пришла к концу.
- Да, - печально сказал Пиппин, - история продолжается, но Гэндальф в ней больше не участвует.
- Ху, давайте говорите! - сказал Древобрад. - Хум, хм, хм, ну, я не знаю, что сказать. Давайте!
- Если вы хотите знать больше, мы расскажем вам, - сказал Мерри, - но это займет много времени. Не опустите ли вы нас. Может, мы лучше посидим здесь вместе не солнце. Вы устанете держать нас.
- Хм, устану? Нет, я не устану. Я не легко устаю, и я не сижу. И очень не легко сгибаюсь. Но здесь слишком жарко. Давайте оставим... Ну, как вы это называете?
- Холм? - предположил Пиппин. - Углубление? Лестницу?
Древобрад задумчиво повторял его слова.
- Холм? Да, это оно. Но это слишком торопливое слово для того, что стоит здесь с тех самых пор, как сформировался мир. Ну, неважно. Давайте, оставим его и пойдем.
- Куда мы пойдем? - спросил Мерри.
- В мой дом или в один из моих домов, - ответил Древобрад.
- А это далеко?
- Не знаю. Вы, может быть, решите, что далеко. Но какое это имеет значение?
- Видите ли, мы потеряли все свои вещи, - сказал Мерри. - У нас мало пищи.
- О! Хм! Не беспокойтесь об этом, - сказал Древобрад. - Я дам вам напиток, который позволит вам зеленеть и расти долго, очень долго. И если вы решите расстаться со мной, я могу вас доставить в любой пункт моей страны по вашему выбору. Идемте!
Мягко, но крепко держа хоббитов на сгибах своих рук, Древобрад поднял и опустил сначала одну большую ногу, потом и другую и двинулся к краю углубления. Пальцы его ног, похожие на корни, цеплялись за землю. Осторожно и важно опускался он со ступеньки на ступеньку и достиг почвы леса.
Немедленно он пошел длинными осторожными шагами между деревьев, углубляясь в лес, но не отходя далеко от ручья. Большинство деревьев, казалось, спало и не реагировало на его появление; но некоторые вздрагивали, а другие поднимали ветви над его головой, когда он приближался. Он шел и все время разговаривал с собой длинными, бегущими потоками музыкальных звуков словами.
Хоббиты некоторое время молчали. Они, как ни странно, чувствовали себя в безопасности, им было удобно, и им было о чем подумать и чему удивиться. Наконец Пиппин решился заговорить снова.
- Древобрад, - сказал он, - не могу ли я спросить вас кое-о-чем? Почему Келеборн предупреждал нас о вашем лесе? Он говорил нам, чтобы мы не рисковали и не входили в него.
- Хм, он так говорил? - бормотал Древобрад. - И я сказал бы то же самое, если бы вы пришли другим путем. Не рискуйте входить в леса Лаурелиндоренана! Так называли его эльфы, но теперь они сократили название: Лотлориен зовут они его. Возможно они и правы; может, их лес увядает, а не растет. Земля долины поющего золота - вот чем она была когда-то. А теперь она дремлющий цветок. Но это странное место, и никто из нас не входит туда. Я удивлен, что вы вышли оттуда, но еще больше удивлен тем, что вы вошли туда. Это не случалось с чужеземцами уже много лет. Это странная земля.
Да, это так. Население там в горе. Да, в горе. Лаурелиндоренан Линделорендон Малинориолион Огнетали, - бормотал он про себя. - Я думаю, они ушли из здешнего мира, - сказал он. - Ни сама страна, ни золотой лес теперь не таковы, какими были, когда Келеборн был молод. Да: таурелиломеа - тумбаламориа тумбалетауреа ломеанор, так они говорили обычно. Мир меняется, но слова эти остаются правдивы.
- Что это значит? - спросил Пиппин. - Что правдиво?
- Деревья и энты, - сказал Древобрад. - Я сам не понимаю многого, поэтому не могу объяснить и вам. Некоторые из нас остаются истинными энтами и живут так, как у нас принято, но многие становятся сонливыми, древоподобными, как вы могли бы сказать. Большинство из деревьев - это просто деревья, конечно; но многие просто спят. Многих легко разбудить. Так продолжается все время.
Когда это происходит с деревом, вы обнаруживаете, что у некоторых деревьев плохие сердца. Это не имеет отношения к древесине, я не это имею в виду. Я знавал добрых старых ив здесь вниз по Энтвошу, давным давно ушедших, увы! Они были совершенно пустые, в сущности они распадались на куски, но они были так же благоуханны, как молодой лист. Но есть деревья в долинах у гор, звучат как колокол, но очень плохие внутри. И, кажется, таких деревьев становится все больше. В этой стране некоторые части стали опасными.
- Как старый лес на севере? - спросил Мерри.
- Да, да, что-то подобное, но много хуже. Я не сомневаюсь, что какая-то тень от Великой Тьмы легла на земли к северу. Но у этой земли есть долины, где никогда не лежала тьма, и там есть деревья старше меня. Мы делаем, что можем. Мы поддерживаем чужеземцев и храбрецов, мы учим и воспитываем, мы ходим и сеем.
Мы пастухи деревьев, мы старые энты. И нас осталось мало. Овцы уподобляются пастухам, а пастухи овцам. Энтам нравятся эльфы, меньше интересуются они делами людей и стараются держаться в стороне от них. И однако энты больше похожи на людей и они скорее склонны к изменениям, чем эльфы, они быстрее принимают цвет окружающего, так можно сказать.
Некоторые из моих родичей сейчас очень похожи на деревья, и нужно что-то очень важное, чтобы разбудить их. И они говорят лишь шепотом. Но некоторые из моих деревьев могут сгибать ветви и разговаривать со мной. Эльфы, конечно, начали будить деревья, учить их говорить и самим учится языку деревьев. Они очень хотели говорить со всеми, эти старые эльфы. Но потом пришла Великая Тьма, и они уплыли за море или убежали в далекие долины и спрятались там, и пели песни о днях, которые больше не вернутся. О, когда-то давно сплошной лес стоял отсюда до гор луны, и это был лишь восточный конец леса.
Какие это были дни! Было время, когда я мог целый день ходить и петь и слышал только эхо собственного голоса в холмах. И леса были подобны лесам Лотлориена, только чаще, сильнее, моложе. А аромат в воздухе! Я проводил целые недели, только дыша.
Древобрад замолчал, продолжая идти и в то же время не издавая ни звука своими большими ногами. Потом снова начал бормотать про себя, постепенно бормотание перешло в песню. Вскоре хоббиты начали разбирать слова.
По ивовым лугам Тасаридана я бродил весной,
Ах! Вид и запах весны в Най-Тасарион!
И я говорил, что это хорошо.
Я бродил летом в вязовых лесах Оссирианда!
Ах! Свет и музыка лета у семи рек Оссира!
И я думал, что это лучше всего.
К берегам Нелдорета я пришел осенью.
Ах! Золотое и красное листьев
Осенью в Таур-Ну-Нельдоре!
Это было больше моего желания
К сосновым лесам в нагорьях
Дорфониона я поднялся зимой. Ах!
Ветер, и белизна, и черные ветви
Зимой на Ород-Ну-Топе!
Голос мой поднимался и пел в небе.
А теперь все эти земли погребены.
Я пошел в Амбарон, в Тауреморну, в Алдоломе.
В мою собственную землю, в страну Фэнгорн,
Где корни длинны,
А годы лежат толще листьев
В Тауремормаломе.
Он кончил и зашагал дальше, и во всем лесу, сколько достигало уха не было слышно ни звука.
День подходил к концу, и тьма сгущалась у стволов деревьев. Наконец хоббиты увидели перед собой смутно поднимающуюся крутую каменную местность: они подошли к подножью гор, к зеленому основанию высокого Метедраса. Вниз по склону спускался узкий Энтвош, шумно прыгая с камня на камень им навстречу. Справа от ручья был длинный склон, покрытый травой, теперь серой в сумерках. Ни одного дерева не росло здесь и склон был открыт небу; звезды сверкали в разрывах между облаками.
Древобрад поднимался по склону, не замедляя шага. Неожиданно хоббиты увидели перед собой широкое отверстие. Два больших дерева стояли здесь с обеих сторон, как живые столбы, но ворот не было, кроме перекрещивающихся и переплетающихся ветвей. Когда старый энт приблизился, деревья подняли свои ветви и листья их задрожали. Это были вечно зеленые деревья, листья у них темные и полированные, они сверкали в сумерках. За ними находилось широкое ровное место, как будто пол огромного зала, врезанного в сторону холма. По обеим сторонам возвышались скалы до пятидесяти футов высоты, и вдоль каждой стены стояли ряды деревьев, которые ближе к стенам увеличивались в росте.
В дальнем конце скальной стены был изгиб - что-то вроде мелкого зала с полукруглой крышей: это была единственная крыша в зале, если не считать ветвей деревьев, которые закрывали все небо зала, оставляя только узкий проход в середине. А маленький ручеек, сбегая со скал, образовывал занавес из капель перед входом в изгиб в стене. Серебристые капли со звоном падали на землю. Вода снова собиралась в каменном бассейне среди деревьев и оттуда текла к выходу из зала, чтобы соединиться с Энтвошем в его путешествии по лесу.
- Хм! Вот мы и пришли! - сказал Древобрад, нарушая долгую тишину. - Я принес вас сюда за семь тысяч энтийских шагов, но сколько это будет в мерах вашей земли, я не знаю. Во всяком случае мы у подножья последней горы. Часть названия этого места на вашем языке звучала бы как Желанный Зал. Я люблю его. Мы останемся здесь на ночь.
Он поставил их на траву между рядами деревьев, и они пошли за ним по направлению к большой арке. Хоббиты заметили, что Древобрад при ходьбе не сгибал колен, но ноги его расходились под большим углом. Он вначале ставил на землю свои большие пальцы (а они действительно были большие и очень широкие), а потом уже всю ступню.
Несколько мгновений Древобрад стоял под дождем из падающих капель, глубоко дыша, потом засмеялся и прошел внутрь. Там стоял большой стол, но не было никаких стульев. В дальнем конце углубления было почти совсем темно. Древобрад поднял два больших кувшина и поставил их на стол. Казалось, они были полны воды, он подержал над ними руки, и они немедленно начали светиться - один золотым, а другой богатым зеленым цветом; и это свечение рассеяло полутьму, как будто летнее солнце светило сквозь кровлю из молодых деревьев. Оглянувшись, заметили хоббиты, что деревья во дворе тоже начали светиться, вначале слабо, но постепенно свечение их усиливалось, пока каждый лист не налился светом - золотым, зеленым или красным как мед, а стволы деревьев стали похожи на столбы, высеченные из светящегося камня.