Преступление это предусмотрено 4 и 5 пунктами 1453 статьи Уложения о наказаниях. Посему и на основании статьи 201 Устава уголовного судопроизводства крестьянин Симон Картинкин, Евфимия Бочкова и мещанка Екатерина Маслова подлежат суду окружного суда с участием присяжных заседателей".
Так закончил свое чтение длинного обвинительного акта секретарь и, сложив листы, сел на свое место, оправляя обеими руками длинные волосы. Все вздохнули облегченно, с приятным сознанием того, что теперь началось исследование, и сейчас все выяснится, и справедливость будет удовлетворена. Один Нехлюдов не испытывал этого чувства: он весь был поглощен ужасом перед тем, что могла сделать та Маслова, которую он знал невинной и прелестной девочкой десять лет тому назад. XI
Когда кончилось чтение обвинительного акта, председатель, посоветовавшись с членами, обратился к Картинкину с таким выражением, которое явно говорило, что теперь уже мы все и наверное узнаем самым подробным образом.
- Крестьянин Симон Картинкин, - начал он, склоняясь налево.
Симон Картинкин встал, вытянув руки по швам и подавшись вперед всем телом, не переставая беззвучно шевелить щеками.
- Вы обвиняетесь в том; что 17 января 188* года вы, в сообществе с Евфимьей Бочковой и Екатериной Масловой, похитили из чемодана купца Смелькова принадлежащие ему деньги и потом принесли мышьяк и уговорили Екатерину Маслову дать купцу Смелькову в вине выпить яду, отчего последовала смерть Смелькова.
Признаете ли вы себя виновным? - проговорил он и склонился направо.
- Никак невозможно, потому наше дело служить гостям...
- Вы после скажете. Признаете ли вы себя виновным?
- Никак нет-с. Я только...
- После скажете. Признаете ли вы себя виновным? - спокойно, но твердо повторил председатель.
- Не могу я этого сделать, потому как...
Опять судебный пристав подскочил к Симону Картинкину и трагическим шепотом остановил его.
Председатель, с выражением того, что это дело теперь окончено, переложил локоть руки, в которой он держал бумагу, на другое место и обратился к Евфимье Бочковой.
- Евфимья Бочкова, вы обвиняетесь в том, что 17-го января 188* года в гостинице "Мавритания", вместе с Симоном Картинкиным и Екатериной Масловой, похитили у купца Смелькова из его чемодана его деньги и перстень и, разделив похищенное между собой, опоили, для скрытия своего преступления, купца Смелькова ядом, от которого последовала его смерть. Признаете ли вы себя виновной?
- Не виновата я ни в чем, - бойко и твердо заговорила обвиняемая. - Я и в номер не входила... А как эта паскуда вошла, так она и сделала дело.
- Вы после скажете, - сказал опять так же мягко и твердо председатель. - Так вы не признаете себя виновной?
- Не я брала деньги, и не я поила, я и в номере не была. Если бы я была, я бы ее вышвырнула.
- Вы не признаете себя виновной?
- Никогда.
- Очень хорошо.
- Екатерина Маслова, - начал председатель, обращаясь к третьей подсудимой, - вы обвиняетесь в том, что, приехав из публичного дома в номер гостиницы "Мавритания" с ключом от чемодана купца Смелькова, вы похитили из этого чемодана деньги и перстень, - говорил он, как заученный урок, склоняя между тем ухо к члену слева, который говорил, что по списку вещественных доказательств недостает склянки. - Похитили из чемодана деньги и перстень, - повторил председатель, - и, разделив похищенное и потом вновь приехав с купцом Смельковым в гостиницу "Мавритания", вы дали Смелькову выпить вина с ядом, от которого последовала его смерть. Признаете ли вы себя виновной?
- Ни в чем не виновата, - быстро заговорила она, - как сначала говорила, так и теперь говорю: не брала, не брала и не брала, ничего я не брала, а перстень он мне сам дал...
- Вы не признаете себя виновной в похищении двух тысяч пятисот рублей денег? - сказал председатель.
- Говорю, ничего не брала, кроме сорока рублей.
- Ну, а в том, что дали купцу Смелькову порошки в вине, признаете себя виновной?
- В этом признаю. Только я думала, как мне сказали, что они сонные, что от них ничего не будет. Не думала и не хотела. Перед богом говорю - не хотела, - сказала она.
- Итак, вы не признаете себя виновной в похищении денег и перстня купца Смелькова, - сказал председатель. - Но признаете, что дали порошки?
- Стало быть, признаю, только я думала, сонные порошки. Я дала только, чтобы он заснул, - не хотела и не думала.
- Очень хорошо, - сказал председатель, очевидно довольный достигнутыми результатами. - Так расскажите, как было дело, - сказал он, облокачиваясь на спинку и кладя обе руки на стол. - Расскажите все, как было. Вы можете чистосердечным признанием облегчить свое положение.
Маслова, все так же прямо глядя на председателя, молчала.
- Расскажите, как было дело.
- Как было? - вдруг быстро начала Маслова. - Приехала в гостиницу, провели меня в номер, там он был, и очень уже пьяный. - Она с особенным выражением ужаса, расширяя глаза, произносила слово он. - Я хотела уехать, он не пустил.
Она замолчала, как бы вдруг потеряв нить или вспомнив о другом.
- Ну, а потом?
- Что ж потом? Потом побыла и поехала домой.
В это время товарищ прокурора приподнялся наполовину, неестественно опираясь на один локоть.
- Вы желаете сделать вопрос? - сказал председатель и на утвердительный ответ товарища прокурора жестом показал товарищу прокурора, что он передает ему свое право спрашивать.
- Я желал бы предложить вопрос: была ли подсудимая знакома с Симоном Картинкиным прежде? - сказал товарищ прокурора, не глядя на Маслову.
И, сделав вопрос, сжал губы и нахмурился.
Председатель повторил вопрос. Маслова испуганно уставилась на товарища прокурора.
- С Симоном? Была, - сказала она.
- Я бы желал знать теперь, в чем состояло это знакомство подсудимой с Картинкиным. Часто ли они видались между собой?
- В чем знакомство? Приглашал меня к гостям, а не знакомство, - отвечала Маслова, беспокойно переводя глазами с товарища прокурора на председателя и обратно.
- Я желал бы знать, почему Картинкин приглашал к гостям исключительно Маслову, а не других девушек, - зажмурившись, но с легкой мефистофельской, хитрой улыбкой сказал товарищ прокурора.
- Я не знаю. Почем я знаю, - отвечала Маслова, испуганно оглянувшись вокруг себя и на мгновение остановившись взглядом на Нехлюдове. - Кого хотел, того приглашал.
"Неужели узнала?" - с ужасом подумал Нехлюдов, чувствуя, как кровь приливала ему к лицу; но Маслова, не выделяя его от других, тотчас же отвернулась и опять с испуганным выражением уставилась на товарища прокурора.
- Подсудимая отрицает, стало быть, то, что у нее были какие-либо близкие отношения с Картинкиным?
Очень хорошо. Я больше ничего не имею спросить.
И товарищ прокурора тотчас же снял локоть с конторки и стал записывать что-то. В действительности он ничего не записывал, а только обводил пером буквы своей записки, но он видал, как прокуроры и адвокаты это делают: после ловкого вопроса вписывают в свою речь ремарку, которая должна сокрушить противника.
Председатель не сейчас обратился к подсудимой, потому что он в это время спрашивал члена в очках, согласен ли он на постановку вопросов, которые были уже вперед заготовлены и выписаны.
- Что же дальше было? - продолжал спрашивать председатель.
- Приехала домой, - продолжала Маслова, уже смелее глядя на одного председателя, - отдала хозяйке деньги и легла спать. Только заснула - наша девушка Берта будит меня. "Ступай, твой купец опять приехал". Я не хотела выходить, но мадам велела. Тут он, - она опять с явным ужасом выговорила это слово он, - он все поил наших девушек, потом хотел послать еще за вином, а деньги у него все вышли. Хозяйка ему не поверила. Тогда он меня послал к себе в номер. И сказал, где деньги и сколько взять. Я и поехала.
Председатель шептался в это время с членом налево и не слыхал того, что говорила Маслова, но для того, чтобы показать, что он все слышал, он повторил ее последние слова.
- Вы поехали. Ну, и что же? - сказал он.
- Приехала и сделала все, как он велел: пошла в номер. Не одна пошла в номер, а позвала и Симона Михайловича и ее, - сказала она, указывая на Бочкову.
- Врет она, и входить не входила... - начала было Бочкова, но ее остановили.
- При них взяла четыре красненьких, - хмурясь и не глядя на Бочкову, продолжала Маслова.
- Ну, а не заметила ли подсудимая, когда доставала сорок рублей, сколько было денег? - спросил опять прокурор.
Маслова вздрогнула, как только прокурор обратился к ней. Она не знала, как и что, но чувствовала, что он хочет ей зла.
- Я не считала; видела, что были сторублевые только.
- Подсудимая видела сторублевые, - я больше ничего не имею.
- Ну, что же, привезли деньги? - продолжал спрашивать председатель, глядя на часы.
- Привезла.
- Ну, а потом? - спросил председатель.
- А потом он опять взял меня с собой, - сказала Маслова.
- Ну, а как же вы дали ему в вине порошок? - спросил председатель.
- Как дала? Всыпала в вино, да и дала.
- Зачем же вы дали?
Она, не отвечая, тяжело и глубоко вздохнула.
- Он все не отпускал меня, - помолчав, сказала она. - Измучалась я с ним. Вышла в коридор и говорю Симону Михайловичу: "Хоть бы отпустил меня. Устала". А Симон Михайлович говорит: "Он и нам надоел. Мы хотим ему порошков сонных дать; он заснет, тогда уйдешь". Я говорю: "Хорошо". Я думала, что это не вредный порошок. Он и дал мне бумажку. Я вошла, а он лежал за перегородкой и тотчас велел подать себе коньяку. Я взяла со стола бутылку финь-шампань, налила в два стакана - себе и ему, а в его стакан всыпала порошок и дала ему. Разве я бы дала, кабы знала.
- Ну, а как же у вас оказался перстень? - спросил председатель.
- Перстень он мне сам подарил.