Разговор между собеседниками начался с того, что Максинька, не без величия, отнесся к частному приставу с вопросом:
- А что, нашего Петю... того... прихлопнут?
- За что его прихлопнут? - отвечал частный пристав, как бы не понявший вопроса Максиньки.
- Ну, там, вы сами знаете за что! - сказал Максинька и скорбно захохотал.
- Нет, ничего не будет, - успокоил его частный пристав.
- Вам известна вся эта история, про которую бог знает, что рассказывается? - спросил важным, но вместе с тем и гнусливым несколько голосом невзрачный господин.
- Известна-с, потому что я и производил это дело, - объяснил пристав.
- По-моему, вы неблагородно поступили, что позволили себе накрывать, и кого же?.. Дам! - укорил его Максинька, всегда верный своему возвышенному взгляду на женщин вообще и на благородных дам в особенности.
- А когда начальство вам приказывает играть какую-нибудь роль, вы ослушиваетесь? - спросил его с комическою серьезностью пристав.
- Нет, - сказал протяжно Максинька.
- Ну, так и мы, полиция, не можем не слушаться закона! - объяснил ему частный пристав.
- Скажите, донос, что ли, или жалоба от кого-нибудь была об этом? - продолжал расспрашивать мизерный господин.
- Жалоба была, - начал частный пристав и вслед за тем, осмотрев всю комнату и видя, что особенно посторонних в ней никого не было, продолжал вполголоса, - господин Тулузов жаловался, предполагая в этих сборищах найти жену свою, и действительно нашел ее там.
- Но кто же с ней еще другие дамы были? - поинтересовался мизерный господин.
- Ну, это наша полицейская тайна, - возразил частный пристав, - я могу сказать одно, что все это дамы из высшего круга.
- Хороша тайна! - перебил с гневной усмешкой Максинька. - И зачем же вы про Тулузову рассказываете?
- Госпожу Тулузову я наименовал потому, что о ней и без меня всем известно.
- Я и других тоже знаю, - произнес, лукаво подмигнув, камер-юнкер. - В первую голову, тут была Н.
- Так! - подтвердил частный пристав.
- Потом Р. и Ч.
- Все так! - не отвергал частный пристав.
- А что же в этих сборищах было противозаконного? - пожелал узнать гегелианец.
Частный пристав пожал плечами и проговорил:
- Незаконного, если хотите, ничего не было, но неприлично же дамам так вести себя.
- Полиция-то пуще всего понимает приличия! - произнес опять с гневом и иронией Максинька.
- Но в чем, собственно, неприличия эти состояли? - допытывался гегелианец. - Мне рассказывали, что там накрыта была совершенно скандалезная сцена.
- Почти, - произнес с усмешкой частный пристав, - и чтобы оправдать полицию, я должен начать издалека, - года два тому назад в Лефортовской части устроился и существовал так называемый Евин клуб, куда, понимаете, не мужчины приглашали дам, а дамы мужчин, которые им нравились; клуб этот, однако, по предписанию из Петербурга, был закрыт; но на днях господин Тулузов в прошении своем объяснил, что Евин клуб снова открылся. Согласитесь, что при такого рода обстоятельствах мы не могли бездействовать, и начальство это дело поручило мне.
- Как лицу опытному в таких делах, - не переставал язвить частного пристава Максинька.
Тот немного при этом вспыхнул в лице, но нисколько не растерялся.
- Да, Максинька, я опытен!.. Вот попадись и ты мне на любимой тобой Козихе и побуянь там, я тебя сейчас же упрячу в сибирку.
- Дудки! Пете, небось, ничего не мог сделать! - возразил Максинька и опять захохотал иронически.
- Да ведь Петя человек молодой, красивый, а ты-то что такое?
- Как я что?.. Я тоже человек!..
- Сомнительно, очень сомнительно, Максинька... - стал тоже и его доезжать частный пристав. - Помнишь ли ты, что про тебя сказал Никифоров, когда к вам затесалась на репетицию собака и стала на тебя глядеть?
- Ничего он про меня не сказал, - притворился Максинька, как будто бы в самом деле забыл.
- А вот он что сказал, - напомнил ему частный пристав, - он гладит собаку да и говорит: "Не удивляйся, Амочка, не удивляйся, это тоже человек". А уж если собака усомнилась, так нам и бог простит.
- Ври больше! - нашел только возразить на это Максинька.
- Ну, плюньте на него, рассказывайте далее! - почти приказал частному приставу невзрачный господин, видимо, заинтересованный и даже как бы обеспокоенный рассказом того.
- Далее было... - принялся повествовать частный пристав. - Я вместе с господином Тулузовым часа в два ночи отправился в указанный им дом... Прибыли мы в оный и двери нашли незапертыми... Входим и видим, что в довольно большой зале танцуют дамы в очень легоньких костюмах, да и мужчины тоже, кто без фрака, кто без мундира... Ужин и возлияния, надо полагать, были обильные... Тулузов взял жену за руки и почти насильно увел в другую комнату, а другая тут дама кинулась на меня. "Как вы смели, говорит, сюда придти?.. У нас не заговор какой-нибудь!" - "Совершенно, говорю, согласен, сударыня; но я приехал сюда только осведомиться, так как нас известили, что в здешнем доме открылся некогда существовавший Евин клуб". - "Убирайтесь, говорит, к черту! Здесь никакого Евина клуба нет, а у нас афинский вечер". К ней, конечно, пристали и мужчины, которым я говорю: "Вы, господа, конечно, можете разорвать меня на кусочки, но вам же после того хуже будет!" Это бы, конечно, их не остановило; но, на счастие мое, вышел Тулузов и говорит мне: "Я не желаю вести этого дела". - "Очень хорошо, говорю, а я и пуще того не желаю!.." Так мы и разъехались.
- Госпожа Тулузова, - вмешался вдруг в разговор кончивший играть на бильярде надсмотрщик гражданской палаты, - вчера у нас совершала купчую крепость на проданное ею имение мужу своему.
- А велико ли это имение? - спросил, моргнув глазом, камер-юнкер.
- Всего одна деревня в двадцать душ, - сказал надсмотрщик.
- C'est etonnant! Qu'en pensez vous?* - отнесся камер-юнкер к гегелианцу и, видя, что тот не совсем уразумел его вопрос, присовокупил: - Поэтому господин Тулузов за двадцать душ простил своей жене все?..
______________
* - Это удивительно! Что вы об этом думаете? (франц.).
- Бог его знает, - отозвался с презрением ученый, - но меня здесь другое интересует, почему они свое сборище назвали афинским вечером?
- О, это я могу тебе объяснить! - сказал окончательно гнусливым голосом камер-юнкер. - Название это взято у Дюма, но из какого романа - не помню, и, по-моему, эти сборища, о которых так теперь кричит благочестивая Москва, были не больше как свободные, не стесняемые светскими приличиями, развлечения молодежи. Я сам никогда не бывал на таких вечерах, - соврал, по мнению автора, невзрачный господин: он, вероятно, бывал на афинских вечерах, но только его не всегда приглашали туда за его мизерность.
- Но когда ж они происходили? По определенным дням? - стал с живостью расспрашивать молодой ученый, который, кажется, и сам бы не прочь был съездить на эти, в греческом вкусе, развлечения.
- Никаких определенных дней не было, - отвечал гнусливо камер-юнкер, - а случалось обыкновенно так, что на каком-нибудь бале, очень скучном, по обыкновению, молодые дамы сговаривались с молодыми людьми повеселей потанцевать и поужинать, и для этого они ехали в подговоренный еще прежде дом...
- Однако, позволь, мне рассказывали, что в известный час амфитрион ужина восклицал: "Couvre feus!"*, - возразил ему молодой ученый, которому с ужасом и под величайшим секретом рассказывала это m-lle Блоха.
______________
* "Гасите свечи!" (франц.).
- Не знаю-с! - заперся мизерный камер-юнкер.
- А это, по-моему, было хорошо! - воскликнул громко Максинька, но на него никто внимания не обратил.
- Любопытно бы знать, какие, собственно, в самих-то Афинах были эти вечера? - спросил гегелианца вкрадчивым голосом частный пристав.
- То есть пиры их правильнее назвать, - сказал тот, - которым, по большей части, предшествовал обед, соответствующий римскому coena*; такие обеды происходили иногда и у гетер.
______________
* вечерняя трапеза (лат.).
- А гетеры, кто такие это? - перебил молодого ученого частный пристав все с более и более возрастающим любопытством.
- Это женщины, которые продавали любовь свою за деньги, и деньги весьма большие; некоторые из них, как, например, Фрина и Аспазия, заслужили даже себе исторические имена, и первая прославилась красотой своей, а Аспазия - умом.
- Понимаю-с! - произнес, слегка мотнув головой, частный пристав. - Но вот еще осмелюсь спросить: в тот вечер, на который мы приехали с господином Тулузовым, одно меня больше всего поразило, - все дамы и кавалеры были, с позволения сказать, босиком.
- По-гречески так и следует, - объяснил, улыбнувшись, гегелианец, - греки вообще благодаря своему теплому климату очень легко одевались и ходили в сандалиях только по улицам, а когда приходили домой или даже в гости, то снимали свою обувь, и рабы немедленно обмывали им ноги благовонным вином.
- Вот как-с!.. Но все-таки, по-моему, это нехорошо, - наш сапог гораздо лучше и благороднее, - произнес частный пристав и мельком взглянул на собственный сапог, который был весьма изящен: лучший в то время сапожник жил именно в части, которою заведовал частный пристав. - У меня есть картина-с, - продолжал он, - или, точнее сказать, гравюра, очень хорошая, и на ней изображено, что греки или римляне, я уж не знаю, обедают и не сидят, знаете, по-нашему, за столом, а лежат.
- То есть возлежат, - поправил его молодой ученый.