Лицо майора мгновенно потускнело.
- Но вы мне прежде не говорили, чтобы она была в таком уж положении! - проговорил он явно недовольным голосом.
- Что ж мне было вам говорить!.. - возразила Миропа Дмитриевна. - Я думала, что вы сами догадываетесь об этом!.. А то к чему же такая таинственная жизнь!.. Всех избегать, ни с кем не знакомиться...
Майор мрачно молчал.
- И я не знаю, как это у них произойдет, - продолжала Миропа Дмитриевна, - здесь ли?.. Что будет мне очень неприятно, потому что, сами согласитесь, у меня в доме девушка производит на свет ребенка!.. Другие, пожалуй, могут подумать, что я тут из корыстных целей чем-нибудь способствовала...
- Да где же этому и произойти, как не здесь!.. - возразил ей майор.
- А где им угодно!.. Пускай отправятся к акушерке... мало ли их здесь!.. Или в воспитательный дом, - проговорила с презрением Миропа Дмитриевна.
Майор принялся неистово курить и затягиваться.
- Но меня еще более пугает другое: они, я подозреваю, ждут к себе и виновника всего этого события... Тогда во что же мой дом обратится, - я и вообразить не могу!
Последнее предположение Миропа Дмитриевна решительно выдумала от себя, чтобы сильнее очернить Людмилу перед майором.
Тот, с своей стороны, не отставал неистово курить и на некоторые мгновения совершенно скрывался от Миропы Дмитриевны за густыми клубами табачного дыма.
- Очень жаль! - проговорил он в такой именно момент. - И тем досаднее, что Людмила все-таки девушка прелестная.
- Урод, чудище теперь она стала! - воскликнула Миропа Дмитриевна.
- Что такое вы говорите, бог вас знает!.. Людмила - урод!.. - произнес насмешливо майор.
- Вы не верите?.. Ну, погодите!.. Выйдите на улицу... на тротуар!.. Первое окно от ворот из спальни Людмилы... Она иногда сидит около него!..
Майор по-прежнему насмешливо пожал плечами, но послушался Миропы Дмитриевны; Людмила, как нарочно, в это время сидела, или, лучше сказать, полулежала с закрытыми глазами в кресле у выставленного окна. Майор даже попятился назад, увидев ее... Перед ним была не Людмила, а труп ее. Чтобы не мучить себя более, он возвратился к Миропе Дмитриевне.
- Да, она переменилась несколько, - сказал он, садясь на свое место.
- Не несколько, а она, я вам говорю, урод! - настаивала Миропа Дмитриевна.
- Нет, не урод! - не согласился майор.
Миропа Дмитриевна вышла, наконец, из себя.
- Аггей Никитич, скажите, сколько вам лет? - воскликнула она.
- Около сорока, - отвечал тот, удивленный таким вопросом.
- А мне всего еще только тридцать пять лет! - ввернула Миропа Дмитриевна и солгала в этом случае безбожнейшим образом: ей было уже за сорок. - И я хоть женщина, - продолжала она, - но меня чрезвычайно удивляет ваше ослепление.
- В чем мое ослепление? - перебил ее с досадой майор.
- Касательно Людмилы! - отвечала ему резко Миропа Дмитриевна. - Будемте рассуждать хладнокровно. - Вы влюблены в нее?
Такой вопрос поставил в затруднение майора.
- Влюблен, если вы хотите, - отвечал он с несколько трусливою решительностью, - или назовите иначе это чувство, но я очарован красотою Людмилы, как и вы также были очарованы этим.
- Ах, пожалуйста, оставьте нас, женщин, в покое!.. Мы совершенно иначе судим друг о друге!.. - вывертывалась Миропа Дмитриевна из прежде ею говоренного. - Но вы - мужчина, и потому признайтесь мне откровенно, неужели же бы вы, увлекшись одним только хорошеньким личиком Людмилы и не сказав, я думаю, с ней двух слов, пожелали даже жениться на ней?
- Пожелал бы! - отвечал майор, не задумавшись.
У Миропы Дмитриевны при этом все лицо перекосилось от злой гримасы: майор просто показался ей сумасшедшим.
- Значит, - начала она припирать его к стене, - вы готовы жениться на девушке некрасивой, у которой есть обожатель и у которой будет скоро залог любви к тому, и это еще когда Людмила соблаговолит за вас выйти, - а она вовсе не думает того, - и согласитесь, Аггей Никитич, что после всего этого вы смешны вашими воздыханиями и мечтаниями!
Майор молчал. Он сам смутно сознавал, что в отношении своей влюбчивости был несколько смешон; но что прикажете делать с натурой? Как забрались у него в мозг разные идеальные представления касательно семейства Рыжовых, так они и не выходили до сих пор из головы.
- Нечего вам об этой пустой девчонке и думать! - благоразумно посоветовала ему Миропа Дмитриевна и потом, как бы что-то такое сообразив, она вдруг сказала: - А я все-таки хочу выпить за ваше повышение!.. Шампанского, конечно, у меня нет, но есть отличная, собственной стряпни, наливка - вишневка!..
- Недурно!.. Идет!.. - воскликнул майор, так как подошел уже час, когда он привык пить водку.
Миропа Дмитриевна сходила за вишневкой и вместе с нею принесла колбасы, сыру. Налив сей вишневки гостю и себе по бокалу, Миропа Дмитриевна приложила два пальца правой руки ко лбу своему, как бы делая под козырек, и произнесла рапортующим голосом:
- Честь имею поздравить, ваше высокоблагородие, с получением майорского чина!
Зверев, усмехнувшись и проговорив, в свою очередь, уже начальническим тоном: "благодарю!", протянул Миропе Дмитриевне свою руку, в которую она хлопнула своей ручкой, и эту ручку майор поцеловал с чувством, а Миропа Дмитриевна тоже с чувством поцеловала его, но не в голову, а второпях в щеку, и потом они снова занялись вишневкой, каковой майор выпил бокальчиков пять, а Миропа Дмитриевна два. Вино, как известно, изменяет иногда характер и мировоззрение людей: из трусов оно делает храбрецов, злых и суровых часто смягчает, равно как тихих и смирных воспаляет до буйства. Нечто подобное случилось и с моими собеседниками: майор стал более материален и поспустился на землю, а Миропа Дмитриевна, наоборот, несколько возлетела над расчетами жизни.
- Вам надобно выбрать жену не с богатством, - принялась она рассуждать, - которого вы никогда не искали, а теперь и подавно, когда сами вступили на такую прекрасную дорогу, - вам нужна жена, которая бы вас любила!
- Которая бы любила! - согласился майор.
- И была бы при том хозяйка хорошая!.. - направляла прямо в цель свое слово Миропа Дмитриевна.
- Да! - согласился и с этим майор.
- Кроме того, - продолжала Миропа Дмитриевна, - вы не забывайте, Аггей Никитич, что вам около сорока лет, и, по-моему, странно было бы, если б вы женились на очень молоденькой!..
- Что ж тут странного? - возразил майор, как бы даже обидевшись.
Миропа Дмитриевна заранее предчувствовала, что этот пункт будет у них самый спорный.
- Я сейчас вам докажу! - начала она со свойственною ей ясностью мыслей. - Положим, вы женитесь на восемнадцатилетней девушке; через десять лет вам будет пятьдесят, а ей двадцать восемь; за что же вы загубите молодую жизнь?.. Жене вашей захочется в свете быть, пользоваться удовольствиями, а вы будете желать сидеть дома, чтобы отдохнуть от службы, чтобы почитать что-нибудь, что, я знаю, вы любите!
- Да, я нынче стал очень любить сидеть дома и читать книги! - сознался Аггей Никитич.
- Ну, вот видите, и теперь вдумайтесь хорошенько, что может из этого произойти! - продолжала Миропа Дмитриевна. - Я сама была в замужестве при большой разнице в летах с моим покойным мужем и должна сказать, что не дай бог никому испытать этого; мне было тяжело, а мужу моему еще тяжельше, потому что он, как и вы же, был человек умный и благородный и все понимал.
Миропа Дмитриевна ударила майора в совершенно новую струну его доброго сердца, о которой он, мечтая о молоденькой и хорошенькой жене, никогда прежде не помышлял.
- В таком случае, я лучше совсем не женюсь! - решил он с некоторой дозой почти отчаяния.
- Это тоже нехорошо! - не одобрила и этого Миропа Дмитриевна. - Представьте вы себя стариком... вам нездоровится... вам скучно... и кто же вас разговорит и утешит?.. Неужели прислуга ваша или денщик ваш?
- Что прислуга?.. Они не понимают ничего!.. - отозвался майор и затем, подумав немного, присовокупил: - Мне иногда, знаете, когда бывает очень грустно, приходит на мысль идти в монахи.
Миропа Дмитриевна, услышав это, не в силах была удержаться и расхохоталась.
- Чтобы вас обобрали там, как всегда обыкновенно у нас в монастырях обирают.
- Обобрать у меня нечего! - заметил мрачно майор.
- Да ту же пенсию вашу всю будут брать себе! - пугала его Миропа Дмитриевна и, по своей ловкости и хитрости (недаром она была малороссиянка), неизвестно до чего бы довела настоящую беседу; но в это время в квартире Рыжовых замелькал огонек, как бы перебегали со свечками из одной комнаты в другую, что очень заметно было при довольно значительной темноте ночи и при полнейшем спокойствии, царствовавшем на дворе дома: куры и индейки все сидели уж по своим хлевушкам, и только майские жуки, в сообществе разноцветных бабочек, кружились в воздухе и все больше около огня куримой майором трубки, да еще чей-то белый кот лукаво и осторожно пробирался по крыше дома к слуховому окну.
- Что же там такое происходит? - спросил майор, первый увидав суматоху на половине Рыжовых, и не успела ему Миропа Дмитриевна ничего ответить, как на крыльце домика показалась, вся в белом, фигура адмиральши.
- Madame Зудченко, madame Зудченко! Где вы? - кричала она.
- Я здесь, здесь! - откликнулась та, подбегая к решетке сада.
- Доктора, доктора, madame Зудченко!.. Моя старшая дочь, Людмила, умирает! - продолжала кричать с крылечка адмиральша.
- Сейчас, сейчас! - отвечала Миропа Дмитриевна, не находя впопыхах задвижки, чтобы отпереть садовую калитку.
- Мамаша, Людмила вас зовет: ей еще хуже! - послышался голос Сусанны из распахнутого ею окна.
- О, спасите, спасите нас! - неистовствовала старушка, ломая себе руки.
- Я привезу вам доктора! - вмешался майор и, накинув на себя шинель, быстро пошел.
Миропа Дмитриевна между тем, забыв, конечно, в эти минуты всякие неудовольствия на Рыжовых, бережно ввела старушку на лесенку и, войдя к ним в квартиру, прошла в комнату больной, где, увидав стоявшую Сусанну и поняв сразу, в чем тут дело, проговорила той: