И священнослужители привлекались к тому, чтобы бить собственноручно своих товарищей не в этом только единственно случае, а и в других таковых же. Указом от 27-го апр. митрополит Павел разрешал и всем закащикам (т. е. благочинным) поступать с провинившимися точно так же, но только с таким "рассмотрением", что "где число священнослужителей", участвующих в наказании собрата своего шелепами - "не велико, то там (число ударов от каждого) и приумножить можно".
Ук<аз> тоб<ольской> д<уховной> конс<истории> 27-го апр<еля> 1764 г. (Прим. автора.)
Дело же о "небытии" во всё это время "волоклось" и взыскание денежных штрафов с небытейщиков производилось с такою неаккуратностью и медленностью, которые, наконец, возбудили в Петербурге негодование как раз после того, как 14-го апреля 1763 года был лишён сана и сослан в Ревель митрополит Арсений Мацеевич.
XIV
Известный своею добротою и религиозностью московский сенатор И. В. Лопухин в одном месте своих интересных записок говорит: "Дивен Бог во святых Своих", но ежели осмелиться сказать, то Он ещё дивнее в грешниках.
См. "Русский Архив", 1884, Љ 1, стр. 32. "Записки некоторых обстоятельств жизни и службы действ<ительного> тайн<ого> советн<ика> сенатора И. В. Лопухина, сочин<ённые> им самим". (Прим. автора.)
Это замечание получит себе не одно подтверждение в обстоятельствах, сопровождавших дальнейшее течение дела "о небытии", которое развивалось давно и закончилось ещё давнее.
"Фавор", которым духовенство пользовалось при Елизавете Петровне, прекратился с воцарением Екатерины II, и тогда же резко переменилась "долго сдерживаемая политика светских правителей".
Бывший в то время в Сибири губернатором Денис Иванович Чичерин, "пылкий грешник, пользовавшийся неограниченною властью", резче всех обнаружил "нетерпеливое самовластие" и начал усмирять распущенное сибирское духовенство. Для того, чтобы взяться за это, Денис Иванович имел повод, поданный делом "о небытии".
По весне 1767 года он получил из Петербурга "выговор" за то, что штрафные деньги "за небытие" у исповеди собираются неуспешно. Чичерин вник в дело и пришёл в негодование на то, как безуспешно вело это дело духовенство, и сразу же "вынужденным нашёлся сделать распоряжение,
Указ 11-го мая 1767 года. (Прим. автора.)
чтобы сельские старосты и сотские во время постов сами вели подробные и обстоятельные списки о бывших и небывших у исповеди и доносили бы в канцелярию
Очевидно, "в канцелярию губернатора". (Прим. автора.)
Такое распоряжение Чичерина было не только в высшей степени бесцеремонно и грубо, но оно даже и не основывалось ни на каком праве, так как дело о штрафовании "за небытие" лежало на ответственности духовного ведомства. Арсений Мацеевич, вероятно, ответил бы на эту дерзость ещё большею дерзостью, но архиерей Варлаам (Петров) снёс это.
Сельские старосты и сотские исполнили порученное им губернатором церковное дело и представили составленные ими списки Чичерину; но тогда приходские священники, увидевши, что справа о небытии ускользает из их рук, обнаружили свою дееспособность и сами тоже составили списки и прислали их в консисторию. От этого избытка, однако, добра не вышло, а произошла только большая путаница, которую сначала приняли за случайность, а потом стали приписывать хитрому и дальнозоркому расчёту духовных, доставивших от себя списки небытейцам, кроме тех, которые составили старосты. Когда дошло до наложения штрафов и привелось сверять списки, присланные сотскими к губернатору, со списками, полученными в консисториях от священников, то оказалось, что между одними и другими огромная разница, которой согласить невозможно. Кто записан в "небытии" у сотских и старост, тот отмечен "бывшим" у священников - и наоборот. Поднялась страшная кутерьма: Чичерин принимал сторону своих подчинённых, а архиерей отстаивал своих, и пока успели что-нибудь выяснить, Чичерин в 1771 году получил уже "высочайший выговор и страшно ожесточился".
В указе от 15-го сент<ября> 1771 г. сказано, что высочайший выговор последовал в том году, 24 августа (Прим. автора.)
Должностные лица в Сибири были этим очень удивлены, так как губернаторы до сих пор никогда ещё не подвергались ответственности за дела церковного управления, а Чичерин, "пользовавшийся неограниченною властью", был так сконфужен!.. Все знали, что он самолюбив безмерно, и все сразу сказали, что "Чичерин этого не стерпит".
XV
Чичерин и действительно не стерпел, и начал ожесточённую "войну с попами": он тотчас же сам "выехал в губернию на ревизию" и сам ревизовал "почти в каждом селе церковные документы и неисправных священников брал под стражу, сажал в холодную, а некоторых под караулом отсылал в Тобольск, в свою канцелярию, где их заставлял составлять или исправлять неверно ими составленные документы". Но как ни энергичен был Чичерин, он однако немного успел в своей "войне с попами", потому что обревизовать Сибирь таким образом, как он начал, ему не удалось бы даже в течение многих лет, а к тому же и представители сибирского приходского духовенства сделали для него успех ревизии совсем невозможным. Священники, следя за маршрутом губернатора, устраивали Чичерину такую подготовку, что как только он наезжал на одно храмовое селение и начинал там смотреть церковные документы, так об этом быстро узнавали духовные соседних приходов, и сейчас же все батюшки "уезжали к боли". В домах же поповских оставались одни попадьи да дети, и может быть ещё какой-нибудь безответный дьячок, который ничего не знал в "небытейских книгах". На расспросы же губернатора о попе - "отвечали, что поп отъехал в приход, а когда назад будет - неведомо. А послать за ним для сыску нельзя, потому что поехал он не в одно место, а приходы пространством безмерные, во все стороны".
Губернатору оставалось разве самому садиться у попа и ждать его возвращения.
Нетерпеливый и гневный Чичерин увидал себя одураченным и возвратился в Тобольск, "скрежеща зубами и иский кого поглотити".
Те попы, которые не успели бежать "к боли" и были забраны к Чичерину в канцелярию, за всех пострадали и ответили. Чичерин с ними не поцеремонился и сорвал на них свой пылкий гнев; но как он был вспыльчив и непостоянен, то ему надоело с ними возиться и лучше показалось свалить опять всё на руки епархиального ведомства, которое тоже поступилось и не хотело более контрировать с губернатором: теперь архиерей сам просил Чичерина, чтобы полицейские агенты помогали духовным.
Таким образом, архиерей и губернатор заключили унию и взялись вести "государственное дело" строго духовный ли, светский ли "агент" попадётся в вине - ни одному не давать поблажки.
Первый попался "нижне-тунгусский поп с причтом".
Указ консистории 20-го августа 1790 г. (Прим. автора.)
Тобольская консистория предписала туруханскому закащику (благочинному), "истребуя от тамошнего городничего, или земского суда, двух нарочных сыскать нижнетунгусского погоста попа с причтом в духовное правление и тут их, доколе они за 1789 год росписей не исправят, держать без выпуску в цепях под караулом и денно-нощно их к тому принуждать".
Однако и это ни к чему не повело: и тунгусский поп убежал, да и вообще попы "разбегались", а те, которых ловили и сажали на цепь, "сидели без выпуску", но проку от этого не выходило, потому что списков они составить не могли, ибо неисправность была уже слишком долго запущена.
А как "Синод требовал списка "неотступно", то несчастная консистория вынуждена была сознаться, что она "ничего не может сделать, понеже духовные правления и священноцерковнослужители по бесстрашию их о государственном деле не брегут".
Дойдя до откровений о своей несостоятельности, консистория уже не стеснялась и выкладывала всю правду в июле 1786 года она доносила, что у неё совсем не на кого положиться, потому что и закащики, и члены духовных правлений, все "ослушники, огурники, супротивники и коварники". Вся соль осолилась! Утрата дисциплины и повиновения была полная, но, однако, во многих случаях трудно было и ждать исполнительности и повиновения. Закащики вытребовали "попов" из-за сотен и даже из-за тысяч вёрст, "для вчинения рукоприкладств" и других неважных дел, без чего было можно обойтись, и "держали их в заказах долго, по нескольку недель и даже месяцев, а от таких сыскиваний происходили для сельских причтов великие убытки в переездах, поминках и подарках, а в приходах остановка в исполнении духовных треб".
Тобольская консистория попов не жалела и стала "просить губернаторов, чтобы они приказали городничим и исправникам давать "сыщиков", которые должны "приводить неисправных священников в духовные правления и держать там под караулом до окончания росписей", но через месяц консистория сделала ещё более: она совсем уже предала "свою команду" мирским командирам и "с дозволения губернаторов" прямо сама от себя предписала всем исправникам и городничим "держать под стражею безвыпускно и самих закащиков (благочинных) и всех членов духовных правлений, поколе они всех росписей не исправят и не отошлют к его преосвященству".
Ук<аз> 17-го апр<еля>, Љ 1414. (Прим. автора.)