Метафора, по справедливому определению А.А. Потебни, есть «сокращенное сравнение» [26, c. 82]. Она обнаруживает только один сравнивающий компонент. Сравниваемый — домысливается читателем. Метафора есть скрытая аналогия. Этот троп генетически вырастает из сравнения, но не имеет ни его структуры, ни грамматического оформления (союзы «как», «будто» и др. не применяются).
Примерами метафоры являются следующие высказывания:
a) «Failure… is a temporary detour, not a dead end» [58, c. 115];
b) «Procrastination is the thief of time» [59];
c) «Our doubts are traitors, and make us lose the good we oft might win by fearing to attempt» [49];
d) «When you are inspired with a dream, God has hit the ball into your court» [50, c. 32];
e) «Love is a fruit in season at all times, and within reach of every hand» [60, c.100];
f) «Joy is a net of love by which you can catch souls» [59];
g) «Each player must accept the cards life deals him or her. But once they are in hand, he or she alone must decide how to play the cards in order to win the game» [57, c. 200];
h) «The intuitive mind is a sacred gift and the rational mind is a faithful servant. We have created a society that honors the servant and has forgotten the gift»;
i) «Enthusiasm is the yeast that makes your hopes rise to the stars» [45].
Эпитет — это не простое, но метафорическое определение. Он возникает путем сопряжения разнородных понятий (примерно по следующей схеме: кора + серебро = «серебристая кора») [9, c. 144]. Эпитет размыкает пределы традиционных признаков предмета и добавляет к ним новые свойства (так, эпитет «серебристая» придает согласующемуся с ним предмету («коре») следующие новые признаки: «светлая», «блестящая», «чистая», «с чернью»).
Эпитет, в котором можно видеть точку схождения метафорического и метонимического начал, будучи сращен со своим определяемым как его ведущий эстетический признак (а не придан ему в качестве логического дифференциала), повышает интенсивность его конкретного, «стихийного» содержания, не суживая вместе с тем пределы его смыслового охвата (в понятийном мышлении, как известно, наоборот: чем конкретнее, тем уже) [9, c. 162]. «Синее море»: эпитет как метонимический признак делает «море» представимо «морским», выводя его из абстрактной бескачественности, — и он же как метафорический признак переключает «море» в иной круг представлений — о поднебесной беспредельности. В этом элементарном образе моря всё, в возможности свойственное морю как таковому, соприсутствует смыслу, ничто не оставлено за чертой эстетического объекта, уяснение совершается не за счёт отвлечения и упрощения. И в то же время эта конкретная целостность только потенциальна, ибо эпитет «синее» даёт лишь схематическую внутреннюю форму образа моря, предуказывая, в каком направлении и в каких границах должно двигаться наше воображение (на «море» следует глядеть именно через окошко «синевы»), но разрешая в этих границах неопределенно широкую свободу представлений и ассоциаций. Последние как раз составляют «жизнь» и «игру» образа, его воображаемую «плоть», его независимое от автора самодавление, его многоликость. При тождественности себе, — так что «органическая» сторона художественного образа невозможна без «схематической» его стороны, запечатлевающей субъективность авторского намерения и предоставляющей известный простор для субъективности адресата.
Синекдоха — это такая метонимия, при которой происходит замещение имени более узким или более широким по семантике наименованием (например, «носач» вместо «человек» (с большим носом) или «двуногие» вместо: «люди») [26, c. 82]. Замещаемое имя опознается по его характерному признаку, который называет замещающее имя.
a) «Take thy face hence» [49] (У. Шекспир «Macbeth»)
b) «Friends, Romans, countrymen: lend me your ears» [49] (У. Шекспир) — слово «уши» обозначаетвсехслушающих;
c) «Prepar'd to scrub the entry and the stairs
The youth with broomy stumps began to trace» [56] — прутьясоломеннойметлыобозначаютполностьвсюметлу;
d) «Tell that its sculptor well those passions read
Which yet survive, stamped on these lifeless things,
Thehandthatmockedthem» [52, c. 77] — безжизненные существа обозначают скульптуры;
Аллегория — это образное иносказание, предназначенное для рациональной расшифровки. Образ в аллегории играет подчиненную роль [23, c. 100]. Он чувственно воплощает в себе какую-либо значимую идею; служит однозначной иллюстрацией, «иероглифом» абстрактного понятия.
Это стилистическое средство было использовано Дж. Оруэлом в романе «Animal Farm», где главными героями являются сами животные, а точнее свиньи. Все образы в данном произведении «закодированы». Так ферма это образ коммунистического государства, которое возникло на территории России после революции 1917 года. Сами свиньи являются образом пролетариата, занявшего правящие позиции; образ фермера мистера Джонса включает в себя образ Николая II, который не сумел удержать правление страной в своих руках; образ рухнувшей мельницы скрывает под собой неудачу экономического плана «пятилетка за четыре года». Таким образом, этот роман был полностью основан на аллегории, так как все герои, их поступки «зашифрованы», то есть представлены нам иносказательно и имеют свой подтекст.
Сравнение — это такая метонимия, которая раскрывается в двух компонентах: сравниваемом и сравнивающем [23, c. 127]. Грамматически образуется с помощью союзов: «как», «будто», «словно» и т. п. Сравнение помогает увидеть предмет с новой, неожиданной точки зрения. Оно высвечивает в нем скрытые или незамеченные до той поры черты; дает ему новое семантическое бытие.
a) He fights like a lion — боретсякаклев;
b) She swims like a dolphin — плаваеткакдельфин;
c) He runs like a cheetah — бегаеткакгепард;
d) He flopped like a fish out of water — бьетсякакрыбаоблед;
e) She walks as gracefully and elegantly as a cat — онаходиттакграциозноиизящнокаккошка;
f) He was as a lion in the fight — Вбитвеонсловнолев;
Олицетворение — это персонификация («оживление») неживой природы [26, c. 91] Благодаря олицетворению земля, глина и камни приобретают антропоморфные (человеческие) черты, органичность.
a) The wind stood up and gave a shout.
He whistled on his fingers and
Kicked the withered leaves about
And thumped the branches with his hand
And said he'd kill and kill and kill,
And so he will and so he will.
(Дж. Стивенс, «The Wind»)[55, c. 33]
В данном схихотворении ветер предствляется нам живым существом, которое свистит, подбрасывает листья, бьет ветви деревьев. Таким образом, поэт наделяет ветер человеческими чертами или, другими словами, олицетворяет его.
b) The operation is over. On the table, the knife lies spent, on its side, the bloody meal smear-dried upon its flanks. The knife rests [51, c. 188].
В данном примере персонифицирован такой предмет, как нож, который использовали при операции, а теперь он «отдыхает»;
c) Only the champion daisy trees were serene. After all, they were part of a rain forest already two thousand years old and scheduled for eternity, so they ignored the men and continued to rock the diamond backs that slept in their arms. It took the river to persuade them that indeed the world was altered [48, c. 67].
В этом примере автор олицетворяет деревья и реку. Деревья «не замечают людей», у них появляются руки, а у река появляется способность убеждать.
d) Fear knocked on the door. Faith answered. There was no one there [47, c. 151].
В данном примере наделены человеческими чертами страх, который наделен способностью стучать в дверь, и вера, которая может говорить.
e) The only monster here is the gambling monster that has enslaved your mother! I call him Gamblor, and it's time to snatch your mother from his neon claws [54]!
Автор олицетворяет азарт, говоря, что он порабощает людей.
Художественный образ-символ принципиально противостоит изобразительным элементам речи. Он обладает уникальной структурой, особым предназначением.
Троп возникает в аспекте рациональной, легко читаемой замены одного имени другим. Он предполагает простое, однозначное иносказание. Отвлеченную идею, чувство, нравственное представление в тропе заменяет образ, «картинка».
Прежде чем вести разговор об образах-символах, следует упямянуть такое понятие, как символизация.
Символизм есть форма непрямого, косвенного представления; символизация— уникальный, присущий только человеку психический процесс замещения одних образов другими идеационными образованиями, характеризующимися лишь отдаленным сходством с первичными представлениями — сходством, основанным на случайных, вторичных, малосущественных деталях. [23, c. 55] В широком смысле понятие символа относятся ко всем видам замены простого словесного выражения наблюдаемых и гипотетических явлений другими, непрямыми способами отражения — математическим, химическим, физическим, фонетическим, речевым и др. В психоанализе принято разграничивать два основных типа символического отражения явлений: 1) сравнительное (в виде знака или признака), когда соотношения между обозначаемым (понятием) и обозначающим средством (звуком, образом) строятся на основе общепринятых в данной культуре правил (соглашения), как это бывает в случае большинства употребляемых слов; 2) в виде символа, имеющего сознательную, 'явную' часть, но на самом деле отражающего скрытое, латентное, бессознательное психическое содержание. Во втором случае соотношение между символом и его содержанием основано на общем сходстве либо аналогии. Так, например, образ дома может отражать человеческое тело, вид башни — какую-нибудь часть тела и т.п. Подобные косвенные и непроизвольные элементы понятия символ лингвистом де Соссюром (1966) обозначены как мотивационные. Именно этот — мотивационный — смысл вкладывал в понятие символа и Фрейд. С его точки зрения, символическое значение выявляется посредством ассоциаций, нередко весьма неопределенных, а потому трудноразличимых.
Если знак «...как средство общения связан с торможением разрядки, препятствием на ее пути... то символ при вытеснении либо искажении бессознательного содержания имеет возможность «разрядиться» прямым, непосредственным образом» [3, c. 111].
Символы могут рассматриваться как некие «заменители» языкового выражения (чисто конвенциональной системы) или же сознательной либо бессознательной организации мышления, проявляющегося в виде свободных ассоциаций. Язык, знаковая система и упорядоченное мышление, напротив, являются подвидами врожденной способности к репрезентации (символизации в широком смысле), с помощью которых они могут реализовываться и сохраняться.
Принято считать, что сходство основных символических образов в различных культурах связано с общностью человеческого опыта как такового, с формами выражения детской любознательности и, наконец, с собственно когнитивными процессами, задействованными в символооброзовании.