приятель Джека Трента и, наконец, сам Джек Трент, несколько тяжеловатый
цветущий мужчина с добродушной улыбкой и ленивым смехом.
- Какая чушь, Виолета! Твой лучший друг погибает в железнодорожной
катастрофе, и ты тут же вспоминаешь, что в прошлый вторник тебе приснилась
черная кошка, - великолепно! И все это время ты чувствовала что-то должно
случиться.
- О нет, Джек, ты путаешь предчувствие с интуицией. Ну послушайте, сэр
Алингтон, вы же должны признать, что предчувствие бывает на самом деле?
- Может быть, в какой-то мере, - осторожно признал врач, - но многое
зависит от совпадений, и, кроме того, почти всегда неизбежно история
создается после того, как случится событие, - и это также необходимо
учитывать.
- Я не думаю, что существует нечто, что мы называем предчувствием, -
сказала Клер Трент довольно резко, - или интуиция, или шестое чувство, или
еще что-то, о чем мы так много говорим. Мы мчимся по жизни, как поезд в
темноте к неизвестному месту назначения.
- Это едва ли подходящее сравнение, миссис Трент, - сказал Дермот Вест,
подняв наконец голову и вступая в разговор. В его ясных серых глазах был
странный блеск, и они необычно выделялись на сильно загорелом лице. - Видите
ли, вы забыли о сигналах.
- Каких сигналах?
- Ну как же, зеленом, когда все в порядке, и красном - сигнале
опасности.
- Красный сигнал опасности - это потрясающе! - выдохнула Виолета
Эверслей.
Дермот нетерпеливо отвернулся от нее.
- Это, конечно, следует понимать иносказательней. Впереди опасность!
Красный сигнал! Будь осторожен! - Трент посмотрел на него с любопытством.
- Дермот, старина, ты об этом говоришь так, словно сам все это испытал.
- Так оно и есть, точнее, так и было.
- Расскажите нам об этом.
- Я могу рассказать всего лишь об одном случае. Это было в Месопотамии
сразу же после Дня перемирия. Однажды вечером я вошел в свою палатку, и меня
охватило сильнейшее чувство. Опасность! Будь осторожен. У меня не было даже
намека на то, с чем это связано. Я обошел весь лагерь, бесполезно суетился,
напрасно беспокоясь, предпринял все предосторожности против нападения
враждебных арабов и вернулся в свою палатку. Как только я в нее вошел,
чувство опасности вспыхнуло снова, еще сильнее, чем прежде. Опасность! В
конце концов, я взял одеяло, вышел наружу, закутался в него и лег спать.
- Ну и что?
- А на следующее утро, когда я вошел в палатку, первое, что я увидел,
был огромный самодельный нож, чуть ли не в пол-ярда длиной, воткнутый в
койку, на которой я должен был спать. Вскорости я узнал, что это сделал один
из служивших у нас арабов. Его сына расстреляли за шпионаж. Ну, что вы на
это скажете, дядя Алингтон? Это я и называю красным сигналом.
Научное светило улыбнулось неопределенно.
- Очень интересный рассказ, милый Дермот.
- Но вы все-таки относитесь к моему рассказу с осторожностью.
- Да-да. Я нисколько не сомневаюсь, что у тебя было предчувствие
опасности, как ты говоришь. Похоже на то, что это предчувствие возникло
извне, под впечатлением некоего внешнего воздействия на твою психику. Но в
наши дни мы обнаруживаем, что почти все возникает изнутри - из нашего
подсознания.
- Старое доброе подсознание, - вставил Джек Трент, - теперь все считают
его мастером на все руки.
Сэр Алингтон продолжал, не обращая внимания на это замечание:
- Я могу предположить, что этот араб своим взглядом или видом мог себя
выдать. Твое сознание этого не отметило или не запомнило, но с твоим
подсознанием все было не так. Подсознание никогда ничего не забывает. Мы
также полагаем, что подсознание способно рассуждать и делать заключение и
полностью не зависит от воли высшего сознания. Твое подсознание,
следовательно, было уверено в том, что на тебя может быть совершено
покушение, и смогло заставить свое состояние реализоваться в твоем сознании.
- Должен признать, что это звучит очень убедительно, - сказал Дермот,
улыбаясь.
- Но совсем не так потрясающе, - надулась миссис Эверслей.
- Возможно также, что ты подсознательно чувствовал, что этот человек
питает к тебе ненависть. То, что в старое время называли телепатией,
несомненно, существует, но условия, влияющие на это состояние, нам мало
понятны.
- А были у вас еще какие-нибудь случаи? - спросила Клер.
- О да, но не такие яркие, и, как мне кажется, они могут быть отнесены
к разряду совпадений. Однажды я отказался от приглашения посетить загородный
дом лишь потому, что сработал "красный сигнал". А на следующей неделе этот
дом сгорел дотла. Между прочим, дядя Алингтон, как могло здесь проявиться
подсознание?
- Боюсь, что не могло, - сказал сэр, Алингтон, улыбаясь.
- А я думаю, что у тебя есть объяснение ничуть не хуже. Можешь не
стесняться, мы все здесь близкие родственники.
- В таком случае, племянничек, я рискну предположить, что ты отказался
от приглашения по той простой причине, что тебе не хотелось ехать, а после
пожара предположил, что у тебя было предчувствие опасности. А теперь в это
объяснение ты, не задумываясь, слепо веришь.
- С тобой спорить безнадежно, - рассмеялся Дермот, - когда ты
выигрываешь вершки, я проигрываю корешки.
- Ничего, мистер Вест, - воскликнула Виолета Эверслей, - я интуитивно
верю в ваш красный сигнал. А когда вы его видели в последний раз, в
Месопотамии?
- Да, до сего...
- Простите, что вы сказали?
- Так, ничего.
Дермот сидел молча. С его языка чуть не слетели слова: "Да, до
сегодняшнего вечера". Они сами собой появились на его губах, обозначая
мысль, которую он еще не осознал полностью, но он сразу почувствовал, что
они были правильными. Красный сигнал снова маячил в темноте. Опасность!
Опасность рядом! Под боком!
Но почему? Какую опасность можно представить здесь, в доме его друзей?
Но так оно и есть, это именно та самая опасность. Он взглянул на Клер Трент
- ее белизну, ее изящество, изысканный наклон золотистой головки. Опасность
ощущалась уже некоторое время и, возможно, уже не станет острее. Джек Трент
был его лучшим другом, и даже больше, чем другом, он спас его жизнь во
Фландрии и был представлен за это к кресту Виктории. Хороший парень этот
Джек, один из самых лучших. И надо же было, черт побери, влюбиться в жену
Джека! Но придет день, и он, наверное, это преодолеет. Не может же эта штука
причинять боль всегда. Ее ведь можно перетерпеть, перетерпеть - и все. Вряд
ли Клер когда-нибудь об этом догадается, а если и догадается, то, конечно,
не обратит на это внимания. Статуэтка, прекрасная статуэтка из золота и
слоновой кости и розовых кораллов... игрушка королей, а вовсе не земная
женщина.
"Клер..." Сама мысль о ней, ее имя, произнесенное мысленно, причиняли
ему боль... Он должен это преодолеть. Ему и раньше нравились женщины... "Но
не так"! - что-то нашептывало ему. - "Но не так". Вот такие дела. Здесь нет
опасности - боль сердца, да, но не опасность. Не опасность, предвещаемая
красным сигналом. Это предвещает что-то другое.
Он оглядел стол, и ему вдруг пришло в голову, что это очень даже
необычное маленькое сборище. Например, его дядя очень редко обедал не дома в
таком непринужденном скромном обществе. Он никогда не думал, что Тренты -
его старые друзья. До сегодняшнего вечера Дермот даже не предполагал, что
дядя их вообще знает.
С другой стороны, было, конечно, и объяснение. После обеда должен был
состояться сеанс с очень известным медиумом, а сэр Алингтон признавался, что
немного интересуется спиритизмом. Это, конечно, может все объяснить.
Слово "объяснить" обратило его внимание. А не был ли сеанс всего лишь
подходящим оправданием для приглашений знаменитого доктора к обеду? А если
это так, то какова настоящая цель его прихода? В голове у Дермота зароилось
множество не подмеченных им вовремя мелочей, или, как бы сказал его дядя, не
подмеченных его сознанием.
Великий врач посмотрел на Клер странно, даже очень странно, и не один
раз. Казалось, он ее изучает. И она чувствовала себя неловко под его
проницательным взглядом. Ее руки немного вздрагивали. Она нервничала, ужасно
нервничала и, может быть, даже боялась. Но чего же она боялась?
Он снова прислушался к разговору за столом. Миссис Эверслей навела
великого доктора на его любимый предмет.
- Видите ли, сударыня, - говорил он, - что такое помешательство? Уверяю
вас, чем больше мы изучаем этот предмет, тем труднее нам сделать какое-либо
заключение. У каждого из нас есть известная доля самообмана, когда она
доходит до того, что мы начинаем верить в то, что мы Цари Вселенной, нас
лишают свободы и запирают в сумасшедший дом. Но прежде, чем мы доходим до
этого конца, у нас впереди длинная дорога. Но на каком месте этой дороги мы
можем поставить столб и сказать: на этой стороне человек здоров, а на той
сошел с ума? Этого сделать невозможно. И я вам скажу, что, если человек
страдающий бредом, держит язык за зубами, в любом случае мы никогда не
сможем отличить его от нормального. Сверхъестественная здравость помешанных
- это очень интересная тема.
Сэр Алингтон с удовольствием потягивал вино и искоса поглядывал на
собравшихся.
- Я слышала, что они очень хитрые, - заметила миссис Эверслей. - Я
говорю о психах.
- Необыкновенно хитрые. А подавление своего бреда очень часто приводит
к катастрофическим последствиям для личности. Как учат нас психоаналитики,
все подавления наших чувств опасны. Человек с невинными странностями, если
он может им предаваться, редко переходит границы дозволенного. Но мужчина, -
он помедлил, - или женщина, которые внешне вполне нормальны, могут быть
причиной крайней опасности для общества.