Автор: Лермонтов М.Ю.
Поэзия Лермонтова — это, прежде всего поэзия рефлексии, лирического размышления. Визуальные образы, поэтическая «живопись» не занимают в ней столь важного места, как, например, в произведениях Фета, Тютчева, Пушкина. Мы не находим в стихотворениях Лермонтова знакомых картин русской природы: лесов, одетых «в багрец и золото» или «околдованных» чародейкою-зимою, «вешних ручьев», сбегающих с гор, блестящей «подо льдом» речки. Лермонтовское видение природы космично, взгляд поэта обращен скорее за пределы видимого глазу пространства, нежели к пейзажным красотам окружающего мира. И потому столь нечастое у Лермонтова появление в поле зрения конкретных природных реалий — «белеющих берез», «серебристого ландыша», «темной аллеи» — несет в себе потенциал символических значений и ведет к философским обобщениям.
Лирический герой наедине не просто с природой, а с целой Вселенной — характерная для лермонтовской поэзии лирическая ситуация. Пейзажный фон в поэтических произведениях Лермонтова редко бывает детально проработанным. Небо и звезды — вот наиболее устойчивые атрибуты внешнего мира — мира природы — в лирике Лермонтова.
Выхожу один я на дорогу; Сквозь туман кремнистый путь блестит; Ночь тиха. Пустыня внемлет богу, И звезда со звездою говорит.
Пустыня, звезды, прочерченный в темноте вектор дороги задают пространственные координаты лермонтовского мира в стихотворении. При этом важнейший для лермонтовской лирики образ — образ дороги — получает обобщенное значение: дорога становится символом жизненного пути лирического героя. Горизонтальное измерение — герой движется вперед по дороге — сменяется вертикальным: обращенный к небу и звездам взгляд лирического героя переводит движение в вертикальную плоскость, в символическое пространство всей Вселенной. Однако гармония в мире природы остается недоступной для лермонтовского героя: ему дано лишь испытать ностальгию по тому согласию и пониманию («В небесах торжественно и чудно!»), что царят во внешнем по отношению к нему мире:
Что же мне так больно и так трудно? Жду ль чего? жалею ли о чем?
«Свобода и покой» (почти пушкинские «покой и воля» — земная замена счастья) доступны лирическому герою лишь в том идеальном измерении бытия, где жизнь и смерть сливаются в вечный сон («Я б хотел навеки так заснуть»), подобный тому, что описан в первых строках стихотворения: «Спит земля в сиянье голубом». Земной же удел героя — вечный путь, поиск, удел странника и изгнанника.
Метафорический образ жизненных странствий героя создается в стихотворении «Тучи». Путь лирического героя проходит по тому же «маршруту», что и путь «небесных тучек»:
Мчитесь вы, будто, как я же, изгнанники, С милого севера в сторону южную.
Природные реалии представлены в лермонтовском стихотворении через олицетворение («вечные странники», «вам наскучили нивы бесплодные»), однако «ожившие» тучки остаются, равнодушны к судьбе своего «собрата» по изгнанию: только лирическому герою дано трагическое осознание своей судьбы, тучки же — «вечно холодные, вечно свободные» — чужды его страданиям и переживаниям.
Образы природы в лирике Лермонтова — не только источник поэтических сравнений и метафор. Они могут символически замещать лирического героя, который остается за кадром, вне изображаемого в лирическом произведении пространства. Так, например, дубовый листок (стихотворение «Листок»), сосна («Сосна»), утес («Утес») представляют лирическое «я» косвенно, благодаря проведению в стихотворениях сквозных мотивов, определяющих строй лермонтовской лирики. Мотив одиночества героя — универсальный мотив в лермонтовском творчестве — подчеркивается в каждом из этих произведений: дубовый листок, оторвавшийся «от ветки родимой», становится символом бесцельного и бесприютного скитальчества одинокого лермонтовского героя; сосна только в грезах может увидеть «прекрасную пальму», дотянувшись взглядом до «пустыни далекой», — однако несбыточность мечты в стихотворении подчеркивается повтором ключевого слова — «один»:
На севере диком стоит одиноко На голой вершине сосна.
Одна и грустна на утесе горючем Прекрасная пальма растет.
И даже символ непроницаемости и неуязвимости — каменный утес — обречен в лермонтовском мире на вечное и безысходное одиночество:
Одиноко
Он стоит, задумался глубоко, И тихонько плачет он в пустыне.
Мотив одиночества прочитывается в этом стихотворении одновременно в двух планах: едва намеченная линия трагической неразделенной любви («Ночевала тучка золотая на груди утеса-великана») наполняется дополнительным смыслом — стихотворение становится лирическим рассказом об экзистенциальном одиночестве и непрочности любых человеческих связей в этом мире.
Вместе с тем через образы природы в лирике Лермонтова воссоздается и тот идеальный мир, в который лирический герой уносится мечтой, памятью или воображением. В стихотворении «Как часто, пестрою толпою окружен...» именно мир природы в знакомых герою с детства чертах противостоит маскарадному, подложному, насквозь пропитанному фальшью и неискренностью пестрому социуму. «Спящий пруд», туман над полями, темная аллея, опавшие и теперь шуршащие под ногами желтые листья — все это приметы подлинного, по-настоящему реального мира, воссозданного памятью героя. В образах природы материализуется мечта о прошлом, греза, лишь на время заменившая наскучившую, утомительную реальность. Из луча заходящего солнца в воспоминании рождается образ возлюбленной («Люблю мечты моей созданье/С глазами, полными лазурного огня») — зыбкий, ускользающий, но все-таки полный жизни. Не случайно в описании облика девушки Лермонтов прибегает к сравнениям из мира природы (« С улыбкой розовой, как молодого дня//3а рощей первое сиянье») — это единственная возможность сохранить подлинные черты дорогого лирическому герою лица.
Подлинный облик Родины запечатлевается в поэзии Лермонтова также через конкретные природные реалии — «желтеющую ниву», скромную «чету белеющих берез», «дымок спаленной жнивы». Пейзаж в стихотворении строится по принципу перехода от общего плана к крупному: лирическая перспектива постепенно сужается, и от картины «разливов рек» и «степей безбрежных колыханья» остается только убранное уже поле с оставленными на нем скирдами, а затем в поэтическом фокусе появляется крупным планом «чета белеющих берез». Цветовая палитра сведена к минимуму — желтый, белый и черный. Однако это и есть Родина, образ которой строится через частные и малозначимые, на первый взгляд, детали и вызывает подлинные, искренние чувства поэта:
Люблю Отчизну я, но странною любовью! Не победит ее рассудок мой...
Прозаические реалии, в том числе и реалии природные, становятся в стихотворении «Родина» основой подлинно поэтического образа России. Та же «желтеющая нива», которая устойчиво связывается в лирике Лермонтова с образом Родины, появляется и в стихотворении «Когда волнуется...». Несовместимые с точки зрения соответствия закономерностям биологической жизни природные реалии — ландыш и «малиновая слива» — становятся знаками природной гармонии, к которой приобщается лирический герой Лермонтова. Картина, сотканная из автономных деталей, позволяет поэтически воссоздать краткое мгновение экзистенциального прозрения — «ив небесах я вижу бога». Образы природы — это знаки надежды, возможности обретения душевного равновесия и гармонии, к которым так стремится герой Лермонтова.
Таким образом, в лирике Лермонтова конкретные картины природы соединяются с космическим ее видением, а реальный план визуального изображения всегда имеет символическое, философское измерение. Природа — это мир, противопоставленный лирическому герою, мир, который прекрасен и недостижим для него. Приобщение к идеальному совершается в лирике Лермонтова через мечту, грезу, память, прозрение — но совершается уже не в земной жизни, а в прекрасном
«живом сне».