Дети помещены в Кирекшанский детский дом"
- А что еще об этом говорят?- спросил Рахманин Катю Варич.
- Что это Пятно не оставляет в живых никого, кто его видел. Что оно выпивает всю кровь. Что там, где бывает Пятно, всегда видят Зеленого Человека.
- Какого еще Зеленого Человека?
- Такого, как тень. В общем, всякую чертовщину говорят.
- А где это ваше Никольское кладбище?
- Прямо против Большехима. Его собираются сносить.
- А где у вас городская милиция?
- От нас через два дома налево.
- Спасибо,- сказал Рахманин.- И последний вопрос: где здесь комиссионный магазин?
- Он чуть дальше милиции. Только там ничего нет. Одни старые самовары.
- Мне как раз самовары и нужны,- сказал Рахманин, уложил гранки в записную книжку, попрощался и вышел на узкую, сверкающую побеленными домами главную улицу.
Самовар волновал его только для проформы.
- Пойду в милицию,- решил он.- Может быть, там кто-нибудь есть из Московского университета.
В милиции не было ни души - как при коммунизме.
Тогда Рахманин зашел в комиссионку. Он долго осматривал самовар за самоваром, каждый раз приводя в ужас директрису магазина товарищ Мыльникову. Искомого самовара даже близко не было.
Рахманин начал копаться в документах: не проходил ли где серебряный самовар Фаберже из усадьбы Апраксиных. Дело было затяжное и неприятное. Он сидел и добросовестно изучал бумаги.
Его удивило одно обстоятельство. Несколько раз по ведомостям проходило старинное пианино фирмы "Блютнер". Почти каждый год его покупали и снова продавали через комиссионный магазин.
- Простите, как вас зовут?- спросил Рахманин.
- Светлана Ильинична,- ответила Мыльникова.
- Светлана Ильинична, а что это пианино дважды в год продают? Может, оно бракованное, со скрытым дефектом?
- Вот точно,- сказала Мыльникова,- со скрытым дефектом. В какой дом ни попадет, одни неприятности приносит.
- А где оно сейчас? Не в магазине случайно? Можно на него взглянуть?
- Славу богу, сгорело... вместе с Дворцом культуры.
- А какие же неприятности оно приносило?
- Да какие хочешь! Купил его председатель горсовета Дикой, через месяц у него сына за торговлю иконами посадили.
Рахманин только подивился связи между этими совершенно отличными событиями.
- А потом и его самого сняли,- продолжала Светлана Ильинична.- Купила его Перевертова из Потребкооперации, так на нее письмо пришло из Владимира, что она половину товаров на рынке налево продает. Посадили. Как вам это нравится?
- Мне это никак не нравится,- ответил Рахманин, чтобы поддержать разговор, хотя в глубине души он явно одобрял действия пианино. Чем больше жуликов будет посажено, тем лучше. "Этому бы пианино,- подумал он,- впору погоны приделать и звание давать. Например, пианин-лейтенант".
Но, оказывается, пианино доставляло неприятности не только социально недостойным людям, но и честным.
- Начальник милиции его купил - Селезнев,- продолжала Мыльникова.Так он в аварию попал. А уж такой был человек хороший.
- Не думаю,- возразил Рахманин.- Откуда у хорошего человека деньги на старинное пианино? У честного человека и оклад честный - небольшой.
- Да к тому времени это пианино копейки стоило! Его никто брать не хотел! Оно у нас в магазине в последний раз трижды уценялось. А наша сторожиха тетя Поля без пол-литра на ночь ни за что оставаться не хотела при этом пианино, пока мы его не продали.
- Это-то почему?
- Потому что на нем по ночам Белые Перчатки музыку играли.
- Какие Белые Перчатки?- удивился Рахманин.- Откуда они взялись?
- Поди узнай,- сказала Мыльникова.- То ли в окно прилетали, то ли внутрях прятались. Только играли старинную музыку, в основном траурную... Какую-то черную музыку.
- Странно,- произнес Рахманин.
- Конечно, странно,- согласилась Мыльникова. Ей безусловно нравилось, что милиционер-практикант отошел от самоварно-торговой темы на суеверно-бытовую.
- Уж после Селезнева-то это пианино вообще отказались покупать. Вот его по безналичному расчету и продали во Дворец культуры.
Рахманин подивился такому странному обстоятельству: продаже товаров по безналичному расчету через комиссионный магазин. Но вникать не стал, не за этим приехал. Если уж это социально-разоблачительное пианино не стало карать Мыльникову, зачем Рахманину вмешиваться в ее безналично-комиссионные дела.
Он поблагодарил директрису и пошел в милицию отмечать командировку.
В милиции уже гудел народ. Дежурный лейтенант Малинниченко отметил ему прибытие и спросил:
- Надолго?
- Не знаю. Как получится. Скажите, а есть тут у вас кто из Московского университета.
- Я из Московского университета.
- Как тебя зовут?
- Валерий.
- А меня Виктор. Слушай, что ты об этом думаешь? - Он протянул Малинниченко гранки и письмо в "Пионерскую зорьку".
Малинниченко обстоятельно, как все милицейские, стал читать. Прочитал, еще раз пробежал глазами и сказал:
- По-моему, ерунда. Я в детстве много слышал таких баек. Красная Рука, Черная Простыня... Сейчас еще Летающий Шприц появился... наркоманов убивает. Люди по своей темноте верят во что угодно.
- А ты по своей темноте ни во что не веришь! - раздался вдруг еще один голос. Оказалось, что в дежурке был еще один милиционер. Он был толст, но не противной такой толстотой, а младенческой, пухловатой. И еще он был черняв и ироничен.
- Я тоже из Московского университета. Дайте мне почитать, что вы ему давали.
Он внимательно прочитал заметку и письмо и сказал:
- А я в это верю. Смотрите,- он показал на карту города, висевшую над головой дежурного,- вот имение Осиповых около Никольского кладбища. Отсюда вся нечисть и идет. И, между прочим, фамилия Ваньки Каина была Иван Осипов Каин.
- А кто это такой?- спросил Малинниченко.
- Мне кажется, ты не Московский университет кончал, а Тмутараканский. Как же можно Ваньки Каина не знать?- улыбнулся толстяк.
- А ты знаешь? - спросил Малинниченко у Рахманина.
- Знаю. Был такой вор и убийца при Екатерине Второй. Потом он в полиции служил. Так сказать, создатель отечественной мафии.
- Все верно. И если это имение поставляло таких страшных людей, как он, какие сегодня оно будет поставлять привидения!
- Вы утверждаете, что это привидения? -спросил Рахманин толстого лейтенанта.
- Я ничего не утверждаю. - ответил тот. - Я только знаю, что все это не пустые разговоры. И ни в одном городе это не встречается в таких количествах, как у нас. Кроме, пожалуй, Торжка.
Рахманин подумал, что этот парень мог бы здорово помочь, если бы его удалось в это дело вовлечь. Но еще он подумал, что чем меньше людей знает о его расследовании, тем лучше. Он пожал руки милиционерам и отправился в гостиницу. ПОКРОВСКИЕ СТРАСТИ
Как это ни странно, в покровской гостинице "Покровск" было сколько хочешь свободных мест.
Рахманин так и не знал - оставаться ли ему здесь или ехать в родной Зелен город к капитану Матвеенко. Ему уже было о чем рассказать, но все это пока умозрительный рассказ, а действий нет никаких.
Поэтому он взял самое дешевое место в гостинице и отправился исследовать Никольское кладбище. Благо, был день, было солнечно и нестрашно.
В маленьких городах все рядом, и непонятно, почему местные жители так любят пользоваться автобусами. В любое время дня они идут набитые, как дураки, под самую крышу.
До кладбища всего две остановки. Расположено оно было в удивительно красивом месте и оставалось в прекрасном, почти музейном состоянии, в полной сохранности.
Рахманин сначала оглядел пейзаж, спокойный, как седуксен. Непробиваемо спокойный с просторами, далями и рекой. Потом он стал осматривать памятники. Осмотрел склеп Осиповых, напоминающий детскую пирамидку. Массивные черные с золотым письмом надгробия рода Семеновых. Памятник доктору Мокротоваропу с двумя медными собаками.
"Удивительно, как это пионеры не сдали их на металлолом,подумал Рахманин.- Что-то неправильно в местной пионерской организации. Может быть, она с религиозным уклоном?"
Ничего тревожного. Мир и покой. Один только памятник выбивался из общего настроения своим официозом. Это был памятник генералу от инфантерии (действительному тайному советнику) Краснорукову. Плоский широкий камень темно-красного цвета напоминал стол для заседаний.
"Вот он - Хозяин Кладбища",- подумал Рахманин. Но решил, что искать что-либо жуткое на кладбище в середине солнечного дня бессмысленно.
И тут ему пришло в голову, что можно просто позвонить по телефону капитану Матвеенко. Пусть хитроглазый милицейский интриган - полубюрократ, полумодернист подскажет ему, как быть.
Матвеенко внимательно выслушал практиканта, но ничего не прояснил. Только спросил:
- А те двое детей, Вася и Люся - где они?
- В детском доме в Кирекше.
- Вот и поезжай туда. Можешь?
- Могу. Только у меня денег нет.
- Как-нибудь выкрутись, раз уж взялся,- посоветовал Матвеенко.- Займи у кого-нибудь, а то практику не зачту. Надо версию доводить.
- Как бы она нас не довела,- пробурчал Рахманин, но согласился.- Ладно, попробую.
Он отправился в родную комиссионку.
Светлана Ильинична как увидела его, даже спала со своего огромного лица. Видно, были все-таки в ее магазине нарушения, несмотря на это образцово-показательное пианино.
Виктор протянул ей электробритву "Харьков".
- Это можно продать в вашем магазине?
Светлана Ильинична долго вертела бритву в руках, потом ответила:
- Можно, с трудом,
- А можно сегодня? У меня командировочные кончились.
- Мы деньги через три дня выдаем.
Она мялась, вертела, нюхала бритву, потом сказала:
- Ладно. Я ее сама для мужа куплю. У него еще хуже. Приходите завтра.
Завтра так завтра. Рахманин больше не стал настаивать. Слава богу, что хоть так-то обошлось. Интересно, сколько за нее дадут?
Он сходил в кино "Верная рука - друг индейцев", поужинал в гостиничном буфете и пошел в номер спать. Слава богу, к нему никого не подселили, и он благополучно смотрел в одиночестве телевизор до посинения.