- У меня со старухой тоже прения вышла, - заулыбался Демьян, поглаживая черную как смоль бороду. - Бедовая у меня старуха! Чего, говорит, людей-то смешишь, старый черт? Портфельщиком захотел? Аль на старости лет хвосты у кобыл крутить разучился? Конюхом я с тридцатого... - пояснил Демьян и как-то виновато улыбнулся, словно извиняясь за неприличное поведение своей жены. - Не в том, говорю, гвоздь, ученый-неученый. Я, говорю, историю-то партии, знаешь, всю пешком прошагал. А сейчас, говорю, другую тропу топтать совесть не дозволяет. Видала, говорю, что в лесу в бурю делается? Какой лес редкий - страшно взглянуть: лом один остается. А в котором дерево к дереву прижато, тому никакая буря не страшна. А что, спрошу вас, - обратился Демьян к своим товарищам, и взгляд его стал серьезен, - все красавцы в том лесу? Да нет! Иное дерево под свет попало, вымахало - куда там. А иное дерево всю жизнь в сырости, в тени, так - сук на суку, и вся цена-то ему, что на дрова. А ведь дело свое делает. Без него всему лесу беда. Вот как я понимаю!
- Все это правильно, - неожиданно заговорила старая женщина в черном. - У меня три сына на войне погибли. И все три - коммунисты. А чьим молоком вскормлены? Я хоть и не замена им, а все-таки и мои старые руки помехой не будут.
Стало тихо. Все чувствовали себя так, словно наговорили лишнего. С улицы в раскрытое настежь окно донесся захлебывающийся от радости мальчишеский голос: "Ванька! Сегодня военное кино. Пойдешь?"
Из дверей кабинета Новожилова вышла секретарша:
- Товарищ Пименова, пожалуйте. Старая женщина в черном встала и прямой, твердой походкой направилась к кабинету секретаря.
- Кто это? - шепотом спросила Анфиса у Демьяна.
- Учительница здешняя.
Вышла она минут через десять. Всем хотелось узнать, о чем там спрашивают. Но никто не решился обратиться к ней, А она все той же прямой, твердой походкой, высоко неся седую голову, прошла к выходу.
Потом вызывали остальных. Рыжая с челкой девушка не вышла, а выбежала из кабинета. Круглое, и без того румяное, лицо ее полыхало. Она прислонилась спиной к дверям кабинета, прижала руки к груди, но, встретившись глазами с Анфисой, нахмурилась, выпрямилась и важной, будто сразу повзрослевшей походкой двинулась к двери.
Анфиса еще долго слышала, как бойко выстукивали ее каблучки по лестнице, а затем по деревянной мостовой.
Ее принимали последней. В светлом, просторном кабинете секретаря, за длинным столом, покрытым красным сукном, сидело человек пять мужчин.
Новожилов, широко улыбаясь всем своим полным, нездоровым лицом, встал из-за стола и пошел ей навстречу:
- Вот еще одна именинница! Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Минина.
Он крепко пожал ей руку своей большой мягкой рукой, усадил в кожаное кресло и, садясь за стол, сказал:
- Редкая вы у нас гостья. Иной председатель не одни сапоги в райком стопчет, а вы нет, не жалуете.
- Да и вы у нас не частый гость, - в тон, шутливо ответила Анфиса.
Члены бюро весело переглянулись:
- Ого! Сразу с критики! Знай наших!
- Еще неизвестно, кто кому прием устроит. Видал, Федулов?
Федулов, занятый просмотром бумаг, приподнял лысеющую, гладко зализанную голову, кольнул Анфису подслеповатыми глазами из-под пенсне, пожевал бескровными губами и снова с озабоченным видом уткнулся в бумаги.
Доброжелательность членов бюро ободрила Анфису.
- Так вот, товарищи, - заговорил Новожилов, - принимаем в кандидаты партии Минину Анфису Петровну. Документы в порядке. Биографию заслушаем?
Начальник милиции, тучный мужчина с остриженной ежиком седой головой, со скрипом расправляя перекрещенные желтыми ремнями плечи, добродушно сказал:
- Надо познакомиться.
"Вот оно, началось", - внутренне содрогнулась Анфиса и невольно опустила голову.
- Одну минуточку, товарищи... - Федулов встал, снял пенсне, осторожно подул на стекляшки. - У меня тут факты... Не успел вас предупредить. Судом пахнет...
- Что такое? - жестко спросил Новожилов.
Анфиса, бледная как полотно, с трудом подняла голову, растерянно посмотрела на Новожилова, на членов бюро: что он говорит, не ослышалась ли она?
Федулов не спеша протер носовым платком стекляшки и так же не спеша водрузил их на своем костлявом носу:
- Дело знакомое. Разбазаривание колхозных земель.
- Земель? Какие земли? - глухо пробормотала Анфиса.
- У товарищ Мининой, - снисходительно усмехнулся Федулов, - видно, память коротка. Позвольте напомнить? - услужливо обратился он к Новожилову.
- Говори.
Подслеповатые глазки Федулова отвердели:
- Товарищи, я располагаю проверенными данными. Товарищ Минина без ведома района - да что там района, хоть бы с правлением согласовала, - отвалила Фролову ни много ни мало тридцать пять гектаров. На-ка, дорогой соседушка, покушай. Недурной подарочек, а? За что мы критиковали Лихачева, Минина? Помнишь? За это самое, за самоуправство, за партизанщину! А ты прямехонько по его следочкам... Не годится!
Федулов откашлялся, обвел присутствующих своим строгим, взыскующим взглядом.
- Мы должны, товарищи, решительно осудить эту порочную практику разбазаривания колхозных земель. На печальном примере товарищ Мининой мы должны показать...
- Постой, постой, Федулов, - поморщился Новожилов. - Ты вот всегда взвиваешься... Было это, Минина?
- Члены бюро могут не сомневаться. Я звонил Фролову - подтвердил.
- Дай ты ей сказать! - с раздражением выкрикнул председатель райпотребсоюза. - Здесь не суд, а бюро райкома.
- Вот именно, - поддержал его начальник милиции.
- Было это, Минина? - снова спросил Новожилов.
Анфиса, оглушенная этим неожиданным страшным обвинением, сидела, не смея поднять глаз, растерянно кусая побелевшие губы. Как она тогда радовалась, бог ты мой. Думала - выкрутилась. А тут, выходит, она же еще и виновата. Ну что она такого сделала? С дальними сенокосами чистое мучение и до войны было. Разбросаны по всем речонкам и ручейкам. Из-за какого-нибудь десятка возов приходится тащиться за тридцать верст от дома. Косили до самого снега, и все равно где-нибудь да оставалось. Ну а теперь, во время войны, - хоть караул кричи. Народу нет, как тут успеть? И вот подал ей Степан Андреянович мысль: а что бы поменяться пожнями с "Красным партизаном"? Им отдать наш участок в Росохах, а они нам - свои сена на Верхней Синельге. Анфиса ухватилась за эту мысль: обоим выгодно. У "Красного партизана" основные сенокосы по Росохам, у "Нового пути" - по Синельге. К тому же и участки-то почти одинаковы. Фролов, тот обрадовался, да еще сказал: "Давно бы так, дуракам, надо, а то меряем без толку дороги". А может, и нельзя было это делать? Не по закону? - подумала вдруг Анфиса.
И когда Новожилов третий раз повторил свои вопрос, она односложно ответила:
- Было... - Потом, помедлив, добавила: - Только это не для себя... И Лукашин знает.
- При чем тут Лукашин, товарищ Минина? - болезненно скривился Федулов. - Чего же от фронтовика, да еще инвалида, требовать? Помогает, и на том спасибо.
- Ну хорошо, - твердо сказал Новожилов - С этим мы разберемся. У тебя все, Федулов?
- Нет, не все. За товарищ Мининой и другие художества водятся.
Начальник милиции недовольно крякнул.
- Тихо, товарищи, - поднял руку Новожилов. - Говори, Федулов.
- Товарищи, наша славная Коммунистическая партия и лично товарищ Сталин постоянно учат нас крепить советский тыл. В условиях военного времени этот вопрос, товарищи...
- Что ты лекцию читаешь? К делу! - оборвал начальник милиции.
- Хорошо, товарищи. Можно и к делу. Так вот у Мининой в колхозе с тылом, как говорится, не все благополучно. Для вас не секрет, товарищи, этой весной кормовая база, как говорится, оказалась не на высоте. Председателям колхоза работенки хватало. Ну а как, вы думаете, товарищ Минина данный вопрос решила? Очень даже просто! Собрала доярок, позапрягла лошадей да во главе этого доблестного отряда и давай прочесывать дворы колхозников... Я, товарищи, сам не был, но мне рассказывали, на глазок этак прикинет товарищ Минина, и все - солому, сено - под метлу... Форменный военный коммунизм!
Начальник милиции громко рассмеялся:
- Здорово, черт побери! Это мне нравится!
- А вот у колхозников, например, это не вызвало энтузиазма. В результате мы имеем сигналы. Но это еще полбеды, - Федулов поднял палец. - Тут еще, как говорится, свои люди - сочтемся. А вот что коров общественных Минина резала, мясо колхозникам раздавала... Это уже, товарищи, безобразие, а лучше сказать, преступление!
Анфиса, окончательно сбитая с толку, беспомощно развела руками:
- Да ведь коровы-то были при смерти.
- Где акты? Где документация? - повысил голос Федулов.
- Когда же с актами? Коровы подыхали... И бабы видели...
Федулов презрительно скривил свои тонкие бесцветные губы:
- Ну, знаете, полагаться на "агентство ОБС" - что одна баба сказала... Нам нужна документация, товарищ Минина, понимаете, документация, скрепленная подписью специалиста, ветфельдшера. А чем вы можете оправдать хищническое истребление пятнадцати голов скота?
- У меня вопрос к Федулову, - вмешался председатель раипотребсоюза. - А чем ты, заврайзо, помог молодому председателю?
- Вот именно! - пристукнув ладонью по кромке стола, сказал начальник милиции.
- Я, товарищи, предлагал обсудить этот вопрос на правлении колхоза, взвесить, изыскивать корма организованным путем.
Начальник милиция резко откинулся на спинку стула:
- Да черт ли в твоих предложениях? Скотина с голоду подыхает, а ты - взвесить!
- Ну, дорогие товарищи, я тоже не кормовая база... Дело в конце концов в принципе. В других колхозах тоже падеж был, и на каждую единицу выбывшего поголовья мы имеем акт. Пожалуйста, любая ревизия...
- Эк тебе бумажки дались!
- Социализм, товарищ Зажигин, это прежде всего учет, - наставительно произнес Федулов, обращаясь к начальнику милиции. - И жаль, что вы не усвоили этого основополагающего положения на наших занятиях.