Завтракая, они осматривали окружающий вид. Эта местность была, действительно, бесплодна и резко отличалась от западной части острова. Журналист заметил, что если бы случай сразу забросил потерпевших крушение на это побережье, их мнение об острове было бы очень печально.
- Думаю, что нам бы даже не удалось добраться до берега, сказал инженер.- Море здесь очень глубоко, и в нем нет ни одной скалы. Перед Гранитным Дворцом есть, по крайней мере, отмели и островок, что увеличивало шансы на спасение. Здесь же - бездонная глубина.
- Довольно странно, - заметил Гедеон Спилет, что на этом маленьком острове такая разнообразная почва. Подобная неоднородность характерна скорее для обширных материков. Можно подумать, что плодородная западная часть острова Линкольна омывается теплыми водами Мексиканского залива, а северные и юго-восточные его берега лежат где-нибудь в Полярном море.
Вы правы, дорогой Спилет,- согласился инженер, - мне эта мысль тоже приходила в голову. И очертания и природа этого острова кажутся мне необычайными. В нем как бы сплетаются все характерные особенности материка. Быть может, он составлял прежде часть материка.
- Что? Материк посреди Великого океана? - воскликнул Пенкроф.
- А почему бы и нет? - ответил инженер.- Разве нельзя допустить, что Австралия, Новая Зеландия - весь тот комплекс, который английские географы называют Австралазией - вместе с островами Великого океана составляли когда-то шестую часть света, столь же значительную, как Европа, Азия, Африка и обе Америки? Я отнюдь не считаю невероятным предположение, что все эти острова, возникшие из обширного океана, суть высшие точки материка, существовавшего в доисторическую эпоху, но теперь поглощенного водой.
- Так же, как и Атлантида, - подхватил Харберт.
- Да, мой мальчик, если только она действительно существовала.
Значит, остров Линкольна - часть этого материка? - спросил Пенкроф.
- Вероятно, - ответил Сайрес Смит. - Если это так, то легко объяснить неоднородность его почвы.
- И изобилие живущих на нем животных, - добавил Харберт.
- Совершенно верно, и это лишний довод в пользу моего предположения,- продолжал инженер. Судя по тому, что мы видели, животный мир острова очень богат и, что более удивительно, крайне разнообразен. По-моему, это объясняется тем, что остров Линкольна когда-то составлял часть обширного континента, который мало-помалу погрузился в океан.
- Так, значит, остаток этого континента тоже может в один прекрасный день исчезнуть, и между Америкой и Азией будет пустое место? спросил Пенкроф, который казался не совсем убежденным.
- Нет, - возразил ему инженер. - На этом месте возникнут новые континенты, которые строят миллиарды миллиардов микроскопических животных.
- Что это за каменщики? - спросил Пенкроф.
- Это коралловые инфузории, ответил Сайрес Смит. - Их неутомимой работе обязаны своим происхождением остров Clermont Tonnerre и другие коралловые острова, которых так много в Великом океане. Сорок семь миллионов этих животных весят всего один гран (25), но, поглощая морскую соль и другие твердые
его поняли.
которого состоят колоссальные подводные постройки, такие же крепкие, как гранит. Некогда, в начале существования нашей планеты, природа создавала материки с помощью огня. Теперь микроскопические животные заменили огонь, деятельность которого, по-видимому, ослабла: ведь многие вулканы на Земле теперь потухли. Я вполне допускаю, что с течением веков Тихий океан может превратиться в огромный материк, где будут жить новые поколения людей.
- Все это прекрасно,- воскликнул Пенкроф, который слушал с великим интересом, - но скажите мне, пожалуйста, мистер Сайрес: остров Линкольна тоже построили ваши инфузории?
- Нет, он чисто вулканического происхождения,- ответил инженер.
- Так, значит, когда-нибудь он исчезнет?
- Вероятно.
- Надеюсь, что нас тогда уже здесь не будет?
- Нет, не будет, Пенкроф, не беспокойтесь. У нас нет ни малейшего желания здесь умирать, и в конце концов мы отсюда выберемся.
- Но пока что,- сказал Гедеон Спилет,- будем устраиваться основательно. Ничего не следует делать наполовину.
На этом разговор прекратился. Завтрак был окончен. Экскурсия возобновилась, и колонисты достигли рубежа, за которым начинался район болот.
Это была сплошная топь, тянувшаяся до закругленного западного побережья острова примерно на двадцать квадратных миль. Почва ее состояла из глинистого ила, перемешанного с многочисленными растительными остатками. Ряска, тростник, камыш и осока, а кое-где и трава, густая, как плющ, покрывали трясину;
местами поблескивали под лучами солнца замерзшие лужи. Они не могли образоваться ни от дождя, ни от внезапного разлива реки. Из этого следовало, что болота питаются просачивающимися подпочвенными водами. Так оно и было на самом деле. Можно даже было опасаться, что во время летней жары воздух в этих местах наполняется миазмами, вызывающими болотную лихорадку.
Над водорослями и стоячей водой летали всевозможные птицы. Любитель болотной дичи и охотник-профессионал не потратили бы в этих местах даром ни одного выстрела. Дикие утки, шилохвосты, чирки, болотные кулики водились там стаями и, не отличаясь особой пугливостью, близко подпускали к себе людей. Эти птицы держались так тесно, что одним зарядом дробовика можно было бы уложить несколько дюжин. Однако пришлось ограничиться избиением их стрелами. Результат получился хуже, но бесшумные стрелы, по крайней мере, не распугивали пернатых, которых первый же выстрел разогнал бы во все концы болота. Охотники удовольствовались на этот раз дюжиной уток, белых с коричневым пояском и зеленой головкой; крылья у них были черно-рыжие с белым, а клюв плоский. Харберт узнал в них казарок. Топ искусно помогал в ловле пернатых, названием которых окрестили болотистую часть острова. Таким образом, колонисты получили обильный запас болотной дичи
В будущем предстояло лишь умело его использовать Можно было надеяться, что многие виды птиц удастся если не приручить, то хотя бы развести возле озера, что значительно приблизило бы их к потребителям.
Часов около пяти Сайрес и его товарищи двинулись в обратный путь и, миновав болото Казарок, перешли через реку Благодарности по ледяному мосту В восемь часов вечера они были уже дома.
ГЛАВА XXII
Западни - Лисицы Пеккари - Ветер меняется на севера западный - Снежная буря - Плетение корзин - Самые сильные морозы за зиму Кристаллизация сахара из кленового сока Таинственный колодец - План разведок. - Дробинка
Сильные холода простояли до 15 августа. Температура, однако, не падала ниже 15 градусов. При тихой по годе мороз не давал себя чувствовать, но, когда поднимался ветер, легко одетым колонистам приходилось очень туго Пенкроф даже сожалел, что на острове не оказалось каких-нибудь медведей вместо тюленей и лисиц, шкурки которых не вполне его удовлетворяли.
Медведи обычно хорошо одеваются, и я с удовольствием позаимствовал бы у них на зиму их теплое облачение, - говорил он
- Но, может быть, они не согласились бы уступить тебе свои шубы! - со смехом возразил Наб. - Они не слишком ручные, эти звери
- Мы бы заставили их, Наб' - отвечал Пенкроф безапелляционным тоном.
Но этих страшных хищников не было на острове Во всяком случае, до сих пор они не показывались.
Тем не менее Харберт, Пенкроф и журналист решили поставить западни на плато Дальнего Вида и на опушке леса.
- Любая добыча пригодится, говорил Пенкроф, и будь то хищник или грызун, он встретит хороший прием в Гранитном Дворце.
Западни были крайне несложны: яма, прикрытая травой и ветками, и в ней приманка, запах которой должен был привлечь животных, вот и все. Эти ямы были вырыты не где попало, а в определенных местах, покрытых многочисленными следами, указывавшими на частые визиты четвероногих. Западни обследовались ежедневно, и в первые же дни в них были обнаружены представители семейства лисиц, уже замеченных ранее на правом берегу реки Благодарности.
- Что, тут одни лисицы, что ли, водятся? - воскликнул Пенкроф, в третий раз извлекая из ямы одного из зверьков, стоявшего там с весьма сконфуженным видом. - От этих животных нет никакой пользы.
- Нет, польза есть,- возразил Гедеон Спилет.- Они нам пригодятся.
- На что же?
- Из них выйдет приманка для других зверей. Журналист был прав; с этих пор трупы лисиц стали класть в ямы в качестве приманки. Кроме того, моряк сплел силки из тростникового волокна, и силки оказались полезнее ловушек. Редкий день в них не попадались кролики; они немного приелись, но Наб умел разнообразить приправу, и обедающие не жаловались.
Однако во вторую неделю августа в западню попались раза два не лисицы, а другие, более полезные животные. Это были кабаны, которые уже встречались колонистам на северном берегу озера. Пенкрофу не понадобилось спрашивать, едят ли их. Это видно было по сходству кабана с европейской или американской свиньей.
- Но имей в виду, Пенкроф, это все-таки не свинья,- сказал моряку Харберт.
- Позволь мне думать, что это свиньи, мой мальчик, - ответил Пенкроф, нагибаясь над западней и вытаскивая за придаток, служивший ему хвостом, этот образчик семейства свиных.
- А зачем?
- Затем, что это мне приятно.
- А ты очень любишь свинину, Пенкроф?
- Я очень люблю свинину и в особеннос свиные ножки,- ответил моряк - Если бы у свиней было не четыре ноги, а восемь, я любил бы их вдвое больше.
Что же касается пойманных колонистами животных, то это были пеккари, представители одного из четырех родов, на которые распадается данное семейство. Судя по темному цвету и отсутствию длинных клыков, украшающих пасти их родичей, они принадлежали к виду tajassous. Пеккари обычно живут стаями, и можно было предполагать, что в лесистых районах острова они водятся в изобилии Но, во всяком случае, они были съедобны с ног до готовы, а Пенкроф только этого от них и требовал.