жизни перед слабым, забытым телом, остатки которого истомились
в могиле, потому что Александр был одно и то же с тем еще не
уничтоженным, теплящимся следом существования отца.
Пролетарская Сила слышала, как зашуршала подводная трава, и
к ее голове подошла донная муть, но лошадь разогнала ртом ту
нечистую воду и попила немного из среднего светлого места, а
потом вышла на сушь и отправилась бережливым шагом домой, на
Чевенгур.
Туда она явилась на третьи сутки после ухода с Двановым,
потому что долго лежала и спала в одной степной лощине, а
выспавшись, забыла дорогу и блуждала по целине, пока ее не
привлек к себе голосом Карчук, шедший с одним попутным стариком
тоже в Чевенгур. Стариком был Захар Павлович, он не дождался к
себе возвращения Дванова и сам прибыл, чтобы увести его отсюда
домой.
В Чевенгуре Карчук и Захар Павлович никого из людей не
нашли, в городе было пусто и скучно, только в одном месте, близ
кирпичного дома, сидел Прошка и плакал среди всего доставшегося
ему имущества.
-- Ты чего ж, Прош, плачешь, а никому не жалишься? --
спросил Захар Павлович. -- Хочешь, я тебе опять рублевку дам --
приведи мне Сашу.
-- Даром приведу, -- пообещал Прокофий и пошел искать
Дванова.