Смекни!
smekni.com

Прощай, оружие (стр. 38 из 48)

- Ты надолго уходишь? - спросила Кэтрин. Она была очень красива в постели. - Дай мне, пожалуйста, щетку.

Я смотрел, как она расчесывала волосы, наклонив голову так, чтобы вся масса волос свесилась на одну сторону. За окном уже было темно, и свет лампы над изголовьем постели ложился на ее волосы, и шею, и плечи. Я подошел и поцеловал ее, отведя ее руку со щеткой, и ее голова откинулась на подушку. Я поцеловал ее шею и плечи. У меня кружилась голова, так сильно я ее любил.

- Я не хочу уходить.

- И я не хочу, чтоб ты уходил.

- Ну, так я не пойду.

- Нет. Иди. Это ведь ненадолго, а потом ты вернешься.

- Мы пообедаем здесь, наверху.

- Иди и скорее возвращайся.

Я застал графа Греффи в бильярдной. Он упражнялся в различных ударах и казался очень хрупким в свете лампы, спускавшейся над бильярдом. На ломберном столике немного поодаль, в тени, стояло серебряное ведерко со льдом, откуда торчали горлышки и пробки двух бутылок шампанского. Граф Греффи выпрямился, когда я вошел в бильярдную, и пошел мне навстречу. Он протянул мне руку.

- Я очень рад видеть вас здесь. Вы так добры, что согласились прийти поиграть со мной.

- С вашей стороны очень любезно было меня пригласить.

- Как ваше здоровье? Я слыхал, вы были ранены на Изонцо. Надеюсь, вы теперь вполне оправились.

- Я совершенно здоров. Как ваше здоровье?

- О, я всегда здоров. Но я старею. Начинаю замечать признаки старости.

- Этому трудно поверить.

- Да. Вот вам пример. Мне теперь легче говорить по-итальянски, чем на другом языке. Я заставляю себя, но когда я устаю, мне все-таки легче говорить по-итальянски. Так что, по-видимому, я старею.

- Будем говорить по-итальянски. Я тоже немного устал.

- О, но ведь если вы устали, вам должно быть легче говорить по-английски.

- По-американски.

- Да. По-американски. Пожалуйста, говорите по-американски. Это такой очаровательный язык.

- Я почти не встречаюсь теперь с американцами.

- Вы, вероятно, очень скучаете без их общества. Всегда скучно без соотечественников, а в особенности без соотечественниц. Я это знаю по опыту. Что ж, сыграем, или вы слишком устали?

- Я не устал. Я сказал это так, в шутку. Какую вы мне дадите фору?

- Вы много играли это время?

- Совсем не играл.

- Вы играете очень хорошо. Десять очков?

- Вы мне льстите.

- Пятнадцать?

- Это было бы прекрасно, но вы меня все равно обыграете.

- Будем играть на деньги? Вы всегда предпочитали играть на деньги.

- Давайте.

- Отлично. Я даю вам восемнадцать очков, и мы играем по франку очко.

Он очень красиво разыграл партию, и, несмотря на фору, я только на четыре очка обогнал его к середине игры. Граф Греффи нажал кнопку звонка, вызывая бармена.

- Будьте добры откупорить одну бутылку, - сказал он. Затем мне: - По стакану для настроения.

Вино было холодное, как лед, и очень сухое и хорошее.

- Будем говорить по-итальянски. Вы не возражаете? Это теперь моя слабость.

Мы продолжали играть, потягивая вино между ударами, беседуя по-итальянски, но вообще разговаривали мало, сосредоточась на игре. Граф Греффи выбил сотое очко, а я, несмотря на фору, имел только девяносто четыре. Он улыбнулся и потрепал меня по плечу.

- Теперь мы разопьем вторую бутылку, и вы расскажете мне о войне. - Он ждал, когда я сяду.

- О чем-нибудь другом, - сказал я.

- Вы не хотите говорить об этом? Хорошо. Что вы читали за последнее время?

- Ничего, - сказал я. - Боюсь, что я очень отупел.

- Нет. Но читать вам нужно.

- Что написано за время войны?

- Есть "Le feu" (1) одного француза, Барбюса. Есть "Мистер Бритлинг видит все насквозь".

- Это неправда.

- Что неправда?

- Он не видит все насквозь. Эти книги были у нас в госпитале.

- Значит, вы кое-что читали?

- Да, но хорошего ничего.

- Мне кажется, что в "Мистере Бритлинге" очень хорошо показана душа английской буржуазии.

- Я не знаю, что такое душа.

- Бедняжка. Никто не знает, что такое душа. Вы - croyant? (2)

- Только ночью.

Граф Греффи улыбнулся и повертел стакан в пальцах.

- Я предполагал, что с возрастом стану набожнее, но почему-то этого не случилось, - сказал он. - Очень сожалею.

- Вы хотели бы жить после смерти? - сказал я и сейчас же спохватился, что глупо было упоминать о смерти. Но его не смутило это слово.

- Смотря как жить. Эта жизнь очень приятна. Я хотел бы жить вечно. - Он улыбнулся. - Мне это почти удалось.

Мы сидели в глубоких кожаных креслах, разделенные столиком с бокалами и шампанским в серебряном ведерке.

---------------------------------------

(1) Огонь (франц.).

(2) Верующий (франц.).

- Если вы доживете до моего возраста, многое вам будет казаться странным.

- Вы не похожи на старика.

- Тело стареет. Иногда мне кажется, что у меня палец может отломиться, как кончик мелка. А дух не стареет, и мудрости не прибавляется.

- Вы мудры.

- Нет, это великое заблуждение - о мудрости стариков. Старики не мудры. Они только осторожны.

- Быть может, это и есть мудрость.

- Это очень непривлекательная мудрость. Что вы цените выше всего?

- Любимую женщину.

- Вот и я также. Это не мудрость. Жизнь вы цените?

- Да.

- Я тоже. Потому что это все, что у меня есть. И еще дни рождения, - засмеялся он. - Видимо, вы более мудры, чем я. Вы не празднуете день своего рождения.

Мы оба потягивали вино.

- Что вы в самом деле думаете о войне? - спросил я.

- Я думаю, что она нелепа.

- Кто выиграет ее?

- Итальянцы.

- Почему?

- Они более молодая нация.

- Разве молодые нации всегда выигрывают войну?

- Они способны на это в известном периоде.

- А потом что?

- Они становятся старыми нациями.

- А вы еще говорите, что не мудры.

- Дорогой мой мальчик, это не мудрость. Это цинизм.

- Мне это кажется величайшей мудростью.

- Это не совсем так. Я мог бы вам привести примеры в подтверждение противоположного. Но это неплохо сказано. Мы выпили все шампанское?

- Почти.

- Может быть, выпьем еще? Потом я пойду переодеться.

- Пожалуй, не стоит больше.

- Вам в самом деле не хочется?

- Да.

Он встал.

- Желаю вам много удачи, и много счастья, и много, много здоровья.

- Благодарю вас. А я желаю вам жить вечно.

- Благодарю вас. Я так и делаю. А если вы когда-нибудь станете набожным, помолитесь за меня, когда я умру. Я уже нескольких друзей просил об этом. Я надеялся сам стать набожным, но этого не случилось.

Мне казалось, что он улыбнулся с грустью, но я не был уверен. Он был очень стар, и на его лице было очень много морщин, и в улыбке участвовало столько черточек, что оттенки терялись в них.

- Я, может быть, стану очень набожным, - сказал я. - Во всяком случае, я буду молиться за вас.

- Я всегда ожидал, что стану набожным. В моей семье все умирали очень набожными. Но почему-то этого не случилось.

- Еще слишком рано.

- Может быть, уже слишком поздно. Может быть, я пережил свое религиозное чувство.

- У меня оно появляется только ночью.

- Но ведь вы еще и любите. Не забывайте, что это тоже религиозное чувство.

- Вы думаете?

- Конечно. - Он сделал шаг к бильярду. - Вы очень добры, что сыграли со мной.

- Это было большим удовольствием для меня.

- Пойдемте наверх вместе.

Глава тридцать шестая

Ночью была гроза, и, проснувшись, я услышал, как дождь хлещет по оконным стеклам. В открытое окно заливала вода. Кто-то стучался в дверь. Я подошел к двери очень тихо, чтобы не разбудить Кэтрин, и отворил. Это был бармен. Он был в пальто и держал в руках мокрую шляпу.

- Мне нужно поговорить с вами, tenente.

- В чем дело?

- Дело очень серьезное.

Я огляделся. В комнате было темно. Я увидел лужу на полу под окном. - Войдите, - сказал я. Я за руку провел его в ванную комнату, запер дверь и зажег свет. Я присел на край ванны.

- В чем дело, Эмилио? У вас какая-нибудь беда?

- Нет. Не у меня, а у вас, tenente.

- Вот как?

- Утром придут вас арестовать.

- Вот как?

- Я пришел сказать вам. Я был в городе и в кафе услышал разговор.

- Понимаю.

Он стоял передо мной, в мокром пальто, с мокрой шляпой в руках, и молчал.

- За что меня хотят арестовать?

- Что-то связанное с войной.

- Вы знаете - что?

- Нет. Но я знаю, что вас прежде видели здесь офицером, а теперь вы приехали в штатском. После этого отступления они каждого готовы арестовать.

Я минуту раздумывал.

- В котором часу они собирались прийти?

- Утром. Точного часа не знаю.

- Что вы советуете делать?

Он положил шляпу в раковину умывальника. Она была очень мокрая, и вода все время стекала на пол.

- Если за вами ничего нет, то вам нечего опасаться. Но попасть под арест всегда неприятно - особенно теперь.

- Я не хочу попасть под арест.

- Тогда уезжайте в Швейцарию.

- Как?

- На моей лодке.

- На озере буря, - сказал я.

- Буря миновала. Волны еще есть, но вы справитесь.

- Когда нам ехать?

- Сейчас. Они могут прийти рано утром.

- А наши вещи?

- Уложите их. Пусть ваша леди одевается. Я позабочусь о вещах.

- Где вы будете?

- Я подожду здесь. Не нужно, чтоб меня видели в коридоре.

Я отворил дверь, прикрыл ее за собой и вошел в спальню. Кэтрин не спала.

- Что там такое, милый?

- Ничего, Кэт, - сказал я. - Хочешь сейчас одеться и ехать на лодке в Швейцарию?

- А ты хочешь?

- Нет, - сказал я. - Я хочу лечь опять в постель.

- Что случилось?

- Бармен говорит, что утром меня придут арестовать.

- А бармен в своем уме?

- Да.

- Тогда, пожалуйста, милый, одевайся поскорее, и сейчас же едем. - Она села на край постели. Она была еще сонная. - Это бармен там, в ванной?

- Да.

- Так я не буду умываться. Пожалуйста, милый, отвернись, и я в одну минуту оденусь.

Я увидел ее белую спину, когда она снимала ночную сорочку, и потом я отвернулся, потому что она так просила. Она уже начала полнеть от беременности и не хотела, чтоб я ее видел. Я оделся, слушая шум дождя за окном. Мне почти нечего было укладывать.