лопнула или гарпун вырвался из тела кита! В таком случае,
помоги нам Боже!
- Вероятнее всего, что мы вытащили кита, и он всплыл на
поверхность, - сказал Греммель, - я не раз видал подобные
случаи.
- Выберем веревку и посмотрим! - крикнул командир.
Мы бросились к веревке и стали ее наматывать. Едва начали,
как раздался радостный голос старого китолова:
- Ура! Я же говорил, он всплывает!
Все взоры устремились в сторону ветра. И мы увидели
огромную черную массу, всплывающую на поверхность. Это было
тело кита, показавшееся только до половины. Пока тело
подымалось, наш слух был поражен сухими и резкими звуками,
напоминающими щелканье бича. Эти звуки прерывались порою
свистом, похожим на свисток паровой машины.
Кит всплыл на поверхность под влиянием естественных
причин. Так как он умер уже несколько дней назад, то начал
разлагаться, и газ, образовавшийся при гниении, облегчил его
вес настолько, что тело всплыло. Буря и порывистые движения
нашей лодки несомненно ускорили этот процесс: тело
раскачивалось все быстрее и быстрее и, наконец, было выброшено
на поверхность подобно вулканическому острову.
Не было сомнения, что появление кита давало нам надежду на
спасение, без него наша шлюпка давно бы затонула. Едва
чудовищная масса животного встала между нами и бурей, как о его
бока разбились три огромные волны. Самой меньшей из них было бы
достаточно, чтобы поглотить нас.
- Ребята, нам нечего больше бояться! - произнес командир,
на этот раз с искренней радостью. - За этим китом мы в такой же
безопасности, как за молом Бедфордского порта. Смотрите, как
спокойно стало вокруг нас!
Произошел действительно феномен, хорошо понятный всем нам.
Случилось то, что происходит, когда на поверхность возмущенных
волн проливают масло. Дело в том, что из полуразложившегося
тела кита сочился жир, покрывая пространство, большее, чем
занимало само тело. На этой заколдованной поверхности волны
были бессильны.
Между тем бешенство бури достигло своего предела, ветер
завывал, ревели волны. Но теперь мы могли слушать весь этот шум
не только без всякого страха, но почти равнодушно. Нам уже не
казались зловещими крики морских птиц, которых вокруг было
больше, чем когда-либо: одни садились прямо на тушу, другие
искали убежища за ней так же, как мы. Мы больше не обращали
внимания ни на ледяной ветер, ни на запах sui generis,
доносившийся от тела кита. При других обстоятельствах он
причинил бы нам большое неудобство, и мы нашли бы его
невыносимым. Но тогда мы не видели в том неудобства и не думали
жаловаться на близость разлагающегося кита, потому что это
огромное тело было могущественной преградой между нами и
смертью.
- Бог смиловался над нами, послав нам этого кита, - сказал
Греммель, убедившись, что мы в безопасности.- И если бы, -
добавил он, - мы были в шлюпке мистера Коффена, мистер Коффен
уже преклонил бы колена, чтобы возблагодарить Господа.
Говоря так, старый китолов не имел никакого намерения
обидеть нашего командира или преподать ему урок. Отнюдь нет,
потому что старина Греммель не принадлежал к числу тех
христиан, которые любят молиться, и замечание, сделанное
ироническим тоном, было только шуткой. Но мистер Рэнсом, хотя
уже и менее озабоченный и опечаленный, все же не был расположен
шутить. Он чувствовал всю тяжесть своей ответственности и на
легкомысленное замечание Греммеля серьезно заявил:
- Мистер Коффен, конечно, был бы вполне прав, поступив
так, как вы говорите. Конечно, мы должны возблагодарить небо.
Посмотрите, какая перемена произошла в течение десяти минут. Мы
оказались в безопасности между двух водяных стен, как
израильтяне при переходе через Красное море. Нельзя не
поверить, что тут видна рука Всемогущего. Поступим же так, как
поступил бы на нашем месте мистер Коффен. Возблагодарим
Господа, чудесно спасшего нас!..
Так как мы знали, что мистер Рэнсом далеко не был
пуританином, то призыв его произвел впечатление. Даже и до
того, как он воззвал к нашей благодарности, мы уже чувствовали
ее к тому, кто нас спас, и от глубины души воздали ему хвалу.
Весь остаток ночи мы провели в безопасности, что не мешало
нам задумываться о будущем. Что на этот раз принесет рассвет?
Увидим ли мы все те же водяные горы, поднимающиеся и
разбивающиеся с ужасающим однообразием? Или наши обрадованные
взоры обнаружат корабль? Будь это даже корабль, пострадавший от
бури, он, конечно, заметит тело кита и непременно обнаружит
нас.
Так, от надежды к страху и от страха к надежде, мы
дождались солнца. Но оно не обрадовало нас,а лишь усилило нашу
печаль. Его тусклые лучи по-прежнему озаряли лишь гонимые
ветром, бушующие волны: казалось, ураган никогда не истощит
своей силы.
Ожидание увидеть какое-нибудь судно оставалось бесплодным.
Всякий корабль ввиду такой бури не преминул бы лечь в дрейф, и
если накануне мы не видели никакого судна, то было слишком мало
шансов увидеть его и сегодня утром.
Однако настроение наше каждую минуту менялось, мы
противоречили сами себе: решив, что шансов увидеть корабль нет,
вдруг начинали предполагать, что, может быть, какое-нибудь
судно, вместо того, чтобы стоять на якоре, убегает от бури, и
надо хорошо осмотреться, кто знает, не увидим ли мы
чего-либо... Как ни слаба была надежда, мы все же приступили к
наблюдению.
Как всегда, первым забрался на кнехт мистер Рэнсом, потом
он уступил место Греммелю. И, как прежде, оба заявили, что
ничего не видно.
Все серьезнее и острее вставал вопрос о провизии. При
хорошей погоде и благоприятном ветре с нашим запасом мы могли
бы добраться до Лисьих островов. Но нас задержала буря, а ее мы
в расчет не принимали.
Пока считали сухари и мерили воду, мистер Рэнсом, питавший
безграничную веру в мое прекрасное зрение, подал мне подзорную
трубку:
- Идите, Мэси, и посмотрите.
Я повиновался. Едва только я приложил трубку к глазам,
сердце мое наполнилось беспредельной радостью, и, я думаю,
сердца моих товарищей по несчастью забились так же сильно, как
мое, когда я крикнул:
- Парус!
Это было неточно. Судно качалось на хребтах волн с
подвязанными парусами.
- С какой стороны? - спросил мистер Рэнсом.
- Со штирборта, сударь.
- Что это, корабль или шхуна?
- Шхуна, сударь, большая шхуна.
Мой ответ разочаровал его: какое-то мгновение он надеялся,
что это "Летучее облако".
- Как она маневрирует?
Я передал ему то, что видел.
- Сойдите, - сказал он, - я хочу посмотреть сам.
Я передал ему подзорную трубку.
Он встал на мое место и, всмотревшись в шхуну, воскликнул:
- Клянусь Юпитером, это шотландский китолов, тот, чью
метку мы нашли! Я узнаю его оснастку! Он идет из-под ветра, тем
лучше, он приближается к нам.
Излишне говорить, что мы были в крайнем возбуждении. Еще
раз представлялся нам счастливый случай, и, можно сказать,
верный случай, если только нас заметит экипаж шотландского
судна.
Но заметит ли он нас? На этот вопрос мы пока не могли
ответить. Однако судно несло прямо на лодку. Оно было еще на
достаточно большом расстоянии, а море так бурлило и
волновалось, что наша шлюпка должна была казаться просто
точкой. К счастью, привлечь внимание моряков могла огромная
туша кита.
- Выкиньте флаг! - скомандовал мистер Рэнсом. - Он
послужит нам, если прояснится небо, ветер будет развевать его.
В мгновение ока на верхушку мачты взвился флаг и,
развернувшись во всю ширину, начал с хлопаньем биться по ветру.
Никакого отклика: очевидно, шотландское судно нас пока не
заметило. Ветер продолжал увлекать его с такой скоростью, что
нас охватил ужас. Надежда, только что зародившаяся, таяла на
глазах. Мы готовы были снова впасть в отчаяние. Если ветер
будет с прежней быстротой нести судно и оно скроется из наших
глаз, что станется с нами?
Об этом никто не спросил вслух, но подумал каждый, и ответ
на вопрос был только один. Мы знали, что смерть витает над
нашими головами, потому что если мы избежали опасности кануть
на морское дно, то умрем от голода и жажды. И притом очень
скоро, потому что ревизия запасов показала: они ничтожны. Их
оставалось только на один обед, и этот обед мог стать последним
в нашей жизни.
Все ужасы голода и жажды вставали перед нашим внутренним
взором, когда мы следили за действиями шотландского судна.
Теперь мы лучше видели его и не сомневались, что это китолов
"Гайлендер" из Абердина. Мы без труда узнали его, так как
несколько раз видели в Ледовитом океане, а однажды прошли так
близко от него, что могли перекинуться словами. Если бы Богу
было угодно, чтобы мы опять оказались бы так же близко! Чего бы
мы не дали за это!
Однако "Гайлендер" не выкинул флага и не изменил ничего ни
в своих маневрах, ни в парусах. Он быстро бежал перед бурей,
даже быстрее нас, так как мы были привязаны к киту, и скоро
скрылся, унеся с собой все надежды на спасение.
Некоторые в нетерпении советовали обрубить веревку,
удерживающую нас при ките, и попытаться подойти к "Гайлендеру"
на веслах и под парусами.
- Невозможно, - проговорил наш командир, вглядевшись в
"Гайлендер" сквозь хаос яростных волн, - шлюпка не устоит
против бури ни одного мгновения. Нам остается только одно -
держаться под прикрытием кита. Очень странно, что они не
заметили кита. Можно подумать, что...
Он вдруг прервал сам себя и какое-то время молчал, а когда
заговорил снова, тон его был иной:
- Я думаю, что нас увидели. Или я ничего не понимаю в их
действиях или... Взгляните, Греммель.
- Это не случайность, сударь, - ответил вполголоса старый