Смекни!
smekni.com

Измаил-Бей (стр. 6 из 8)

Сокрылся вновь, не ужасом объят;

Но у него коварные есть думы,

Им помешать теперь не может брат.

Где ж Измаил? - безвестными горами

Блуждает он, дерется с казаками,

И, заманив полки их за собой,

Пустыню усыпает их костями,

И манит новых по дороге той.

За ним устали русские гоняться,

На крепости природные взбираться;

Но отдохнуть черкесы не дают;

То скроются, то снова нападут.

Они, как тень, как дымное виденье,

И далеко и близко в то ж мгновенье.

4

Но в бурях битв не думал Измаил.

Сыскать самозабвенья и покоя.

Не за отчизну, за друзей он мстил, -

И не пленялся именем героя;

Он ведал цену почестей и слов,

Изобретенных только для глупцов!

Недолгий жар погас! душой усталый,

Его бы не желал он воскресить;

И не родной аул, - родные скалы

Решился он от русских защитить!

5

Садится день, одетый мглою,

Как за прозрачной пеленою...

Ни ветра на земле, ни туч

На бледном своде! чуть приметно

Орла на вышине бесцветной;

Меж скал блуждая, желтый луч

В пещеру дикую прокрался

И гладкий череп озарил,

И сам на жителе могил

Перед кончиной разыгрался,

И по разбросанным костям,

Травой поросшим, здесь и там

Скользнул огнистой полосою,

Дивясь их вечному покою.

Но прежде встретил он двоих

Недвижных также, - но живых...

И, как немые жертвы гроба,

Они беспечны были оба!

6

Один... так точно! - Измаил!

Безвестной думой угнетаем,

Он солнце тусклое следил,

Как мы нередко провождаем

Гостей докучливых; на нем

Черкесский панцырь и шелом,

И пятна крови омрачали

Местами блеск военной стали.

Младую голову Селим

Вождю склоняет на колени;

Он всюду следует за ним,

Хранительной подобно тени;

Никто ни ропота, ни пени

Не слышал на его устах...

Боится он или устанет,

На Измаила только взглянет -

И весел труд ему и страх!

7

Он спит, - и длинные ресницы

Закрыли очи под собой;

В ланитах кровь, как у девицы,

Играет розовой струёй;

И на кольчуге боевой

Ему не жестко. С сожаленьем

На эти нежные черты

Взирает витязь, и мечты

Его исполнены мученьем:

"Так светлой каплею роса,

Оставя край свой, небеса,

На лист увядший упадает;

Блистая райским жемчугом,

Она покоится на нем,

И, беззаботная, не знает,

Что скоро лист увядший тот

Пожнет коса иль конь сомнет!"

8

С полуоткрытыми устами,

Прохладой вечера дыша,

Он спит; но мирная душа

Взволнована! полусловами

Он с кем-то говорит во сне!

Услышал князь и удивился;

К устам Селима в тишине

Прилежным ухом он склонился:

Быть может, через этот сон

Его судьбу узнает он...

"Ты мог забыть? - любви не нужно

Одной лишь нежности наружной...

Оставь же!" - сонный говорил.

"Кого оставить?" - князь спросил.

Селим умолк, но на мгновенье;

Он продолжал: "К чему сомненье?

На всем лежит его презренье...

Увы! что значат перед ним

Простая дева иль Селим?

Так будет вечно между нами...

Зачем бесценными устами

Он это имя освятил?"

"Не я ль?" - подумал Измаил.

И, погодя, он слышит снова:

"Ужасно, боже! для детей

Проклятие отца родного,

Когда на склоне поздних дней

Оставлен ими... но страшней

Его слеза!.." Еще два слова

Селим сказал, и слабый стон

Вдруг поднял грудь, как стон прощанья,

И улетел. - Из состраданья

Князь прерывает тяжкий сон.

9

И вздрогнув, юноша проснулся,

Взглянул вокруг и улыбнулся,

Когда он ясно увидал,

Что на коленях друга спал.

Но, покрасневши, сновиденье

Пересказать стыдился он,

Как будто бы лукавый сон

Имел с судьбой его сношенье.

Не отвечая на вопрос

(Примета явная печали),

Щипал он листья диких роз,

И, наконец, две капли слез

В очах склоненных заблистали;

И, с быстротой отворотясь,

Он слезы осушил рукою...

Всё примечал, всё видел князь;

Но не смутился он душою

И приписал он простоте,

Затеям детским слезы те.

Конечно, сам давно не знал он

Печалей сладостных любви?

И сам давно не предавал он

Слезам страдания свои?

10

Не знаю!.. но в других он чувства

Судить отвык уж по своим.

Не раз, личиною искусства,

Слезой и сердцем ледяным,

Когда обманов сам чуждался,

Обманут был он; - и боялся

Он верить, только потому,

Что верил некогда всему!

И презирал он этот мир ничтожный,

Где жизнь - измен взаимных вечный ряд;

Где радость и печаль - всё призрак ложный!

Где память о добре и зле - всё яд!

Где льстит нам зло, но более тревожит;

Где сердца утешать добро не может;

И где они, покорствуя страстям,

Раскаянье одно приносят нам...

11

Селим встает, на гору всходит.

Сребристый стелется ковыль

Вокруг пещеры; сумрак бродит

Вдали... вот топот! вот и пыль,

Желтея, поднялась в лощине!

И крик черкесов по заре

Гудит, теряяся в пустыне!

Селим всё слышал на горе;

Стремглав, в пещеру он вбегает:

"Они! они!" он восклицает,

И князя нежною рукой

Влечет он быстро за собой.

Вот первый всадник показался;

Он, мнилось, из земли рождался,

Когда въезжал на холм крутой;

За ним другой, еще другой,

И вереницею тянулись

Они по узкому пути:

Там, если б два коня столкнулись,

Назад бы оба не вернулись

И не могли б вперед идти.

12

Толпа джигитов3 удалая,

Перед горой остановясь,

С коней измученных слезая,

Шумит. - Но к ним подходит князь,

И всё утихло! уваженье

В их выразительных чертах;

Но уважение - не страх;

Не власть его основа - мненье!

"Какие вести?" - Русский стан

Пришел к Осаевскому Полю,

Им льстит и бедность наших стран!

Их много! - "Кто не любит волю?"

Молчат. - "Так дайте ж отдохнуть

Своим коням; с зарею в путь.

В бою мы ради лечь костями;

Чего <же> лучшего нам ждать?

Но в цвете жизни умирать...

Селим, ты не поедешь с нами!.."

13

Бледнеет юноша, и взор

Понятно выразил укор: -

"Нет, - говорит он, - я повсюду,

В изгнанье, в битве спутник твой;

Нет, клятвы я не позабуду -

Угаснуть или жить с тобой!

Не робок я под свистом пули,

Ты видел это, Измаил;

Меня враги не ужаснули,

Когда ты, князь, со мною был!

И с твоего чела не я ли

Смывал так часто пыль и кровь?

Когда друзья твои бежали,

Чьи речи, ласки прогоняли

Суровый мрак твоей печали?

Мои слова! моя любовь!

Возьми, возьми меня с собою!

Ты знаешь, я владеть стрелою

Могу... И что мне смерть? - о, нет!

Красой и счастьем юных лет

Моя душа не дорожила;

Всё, всё оставлю, жизнь и свет,

Но не оставлю Измаила!"

14

Взглянул на небо молча князь,

И, наконец, отворотясь,

Он протянул Селиму руку;

И крепко тот ее пожал

За то, что смерть, а не разлуку

Печальный знак сей обещал!

И долго витязь так стоял;

И под нависшими бровями

Блеснуло что-то; и слезами

Я мог бы этот блеск назвать,

Когда б не скрылся он опять!..

15

По косогору ходят кони;

Колчаны, ружья, седла, брони

В пещеру на ночь снесены;

Огни у входа зажжены;

На князе яркая кольчуга

Блестит краснея; погружен

В мечтанье горестное он;

И от страстей, как от недуга,

Бежит спокойствие и сон.

И говорит Селим: "Наверно,

Тебя терзает дух пещерный!

Дай песню я тебе спою;

Нередко дева молодая

Ее поет в моем краю,

На битву друга отпуская!

Она печальна; но другой

Я не слыхал в стране родной.

Ее певала мать родная

Над колыбелию моей,

Ты, слушая, забудешь муки,

И на глаза навеют звуки

Все сновиденья детских дней!"

Селим запел, и ночь кругом внимает,

И песню ей пустыня повторяет:

Песня Селима

Месяц плывет

И тих и спокоен;

А юноша-воин

На битву идет.

Ружье заряжает джигит,

И дева ему говорит:

"Мой милый, смелее

Вверяйся ты року,

Молися востоку,

Будь верен пророку,

Любви будь вернее!

"Всегда награжден,

Кто любит до гроба,

Ни зависть, ни злоба

Ему не закон;

Пускай его смерть и погубит;

Один не погибнет, кто любит!

"Любви изменивший

Изменой кровавой,

Врага не сразивши,

Погибнет без славы;

Дожди его ран не обмоют,

И звери костей не зароют!"

Месяц плывет

И тих и спокоен;

А юноша-воин

На битву идет!

"Прочь эту песню! - как безумный

Воскликнул князь, - зачем упрек?..

Тебя ль послушает пророк?..

Там, облит кровью, в битве шумной

Твои слова я заглушу,

И разорву ее оковы...

И память в сердце удушу!..

Вставайте! - как? - вы не готовы?..

Прочь песни! - крови мне!.. пора!..

Друзья! коней!.. вы не слыхали...

Удары, топот, визг ядра,

И крик, и треск разбитой стали?..

Я слышал!.. О, не пой, не пой!

Тронь сердце, как дрожит, и что же?

Ты недовольна?.. боже! боже!..

Зачем казнить ее рукой?.."

Так речь его оторвалася

От бледных уст и пронеслася

Невнятно, как далекий гром.

Неровным, трепетным огнем

До половины освещенный,

Ужасен, с шашкой обнаженной

Стоял недвижим Измаил,

Как призрак злой, от сна могил

Волшебным словом пробужденный;

Он взор всей силой устремил

В пустую степь, грозил рукою,

Чему-то страшному грозил:

Иначе, как бы Измаил

Смутиться твердой мог душою?

И понял наконец Селим,

Что витязь говорил не с ним!

Неосторожный! он коснулся

Душевных струн, - и звук проснулся,

Расторгнув хладную тюрьму...

И сам искусству своему

Селим невольно ужаснулся!

16

Толпа садится на коней;

При свете гаснущих огней

Мелькают сумрачные лица.

Так опоздавшая станица

Пустынных белых журавлей

Вдруг поднимается с полей...

Смех, клики, ропот, стук и ржанье!

Всё дышит буйством и войной!

Во всем приличия незнанье,

Отвага дерзости слепой.

17

Светлеет небо полосами;

Заря меж синими рядами

Ревнивых туч уж занялась.