Смекни!
smekni.com

И дольше века длится день 2 (стр. 74 из 78)

- Ничем не могу помочь. Въезд на территорию зоны посторонним лицам категорически воспрещен,- сказал лейтенант, выслушав Длинного Эдильбая.

- Мы не знали об этом, товарищ лейтенант. А иначе мы не приехали бы сюда. Зачем, спрашивается? А теперь, раз уж мы оказались здесь, попросите вышестоящее начальство, чтобы нам разрешили похоро-нить человека. Не везти же нам его обратно.

- Я уже докладывал по службе. И получил указание не допускать никого ни под каким предлогом.

- Какой же это предлог, товарищ лейтенант? - изумился Длинный Эдильбай.- Стали бы мы искать предлог. Зачем? Чего мы не видели там, в вашей зоне? Если бы не похороны, зачем бы мы стали такой путь делать?

- Я вам еще раз объясняю, товарищ посторонний, сюда доступа нет никому.

- Что значит посторонний! - вдруг подал голос до сих пор молчавший зять-алкоголик.- Кто посторонний? Мы посторонний? - сказал он, багровея дряблым, испитым лицом, а губы у него стали сизые.

- Вот именно: с каких это пор? - поддержал его Длинный Эдильбай.

Стараясь не переступать некую дозволенную границу, зять-алкоголик не повысил голоса, а лишь сказал, понимая, что он плохо говорит по-русски, задерживая и выправляя слова:

- Это наш, наше сарозекский кладбищ. И мы, мы, сарозекский народ, имеем право хоронить здесь своя людей. Когда здесь хоронит очень давно Найман-Ана, никто не знал, что будет такой закрытый зон.

- Я не намерен вступать с вами в спор,- заявил на то лейтенант Тансыкбаев.- Как начальник караульной службы на данное время, я еще раз заявляю - на территорию охраняемой зоны никакого доступа ни по каким причинам нет и не будет.

Наступило молчание. "Только бы выдержать, только бы не обругать его!" Заклиная себя, Буранный Едигей глянул мельком на небо и опять увидел того коршуна, плавно кружащего в отдалении. И опять позавидовал он этой спокойной и сильной птице. И решил, что дальше нечего испытывать судьбу, придется убираться, не лезть же силой. И, глянув еще раз на коршуна, Едигей сказал:

- Товарищ лейтенант, мы уйдем. Но передай, кто там у вас, генерал или еще больше,- так нельзя! Я, как старый солдат, говорю - это неправильно.

- Что правильно, что нет - обсуждать приказ свыше я не имею права. И чтобы в дальнейшем вы знали, мне велено передать: это кладбище подлежит ликвидации.

- Ана-Бейит? - поразился Длинный Эдильбай.

- Да. Если оно так называется.

- А почему? Кому мешает это кладбище? - возмутился Длинный Эдильбай.

- Там будет новый микрорайон.

- Чудеса! - развел руками Длинный Эдильбай.- Вам больше негде, места не хватает?

- Так предусмотрено по плану.

- Слушай, а кто твой отец? - спросил в упор Буранный Едигей лейтенанта Тансыкбаева.

Тот очень удивился:

- Это еще зачем? Какое ваше дело?

- А такое, что не должен ты говорить нам о том, о чем должен был сказать там, где задумали уничтожить наше кладбище. Или твои отцы не умирали, или ты сам никогда не умрешь?

- Это не имеет никакого отношения к делу.

- Хорошо, давай по делу. Тогда давай, товарищ лейтенант, кто у вас самый главный, пусть меня выслушает, я требую, чтобы разрешили мне сказать жалобу самому главному вашему начальнику. Скажи, что старый фронтовик, сарозекский житель Едигей Жангельдин хочет сказать ему пару слов.

- Этого я сделать не могу. Мне указано, как поло жено действовать.

- А что ты можешь? - опять вмешался зять-алкоголик. И сказал с отчаяния: - Милица на базаре и то лучше!

- Прекратите безобразие! - выпрямился, бледнея, начальник по караулу.Прекратите! Уберите этого от шлагбаума и освободите дорогу от тракторов!

Едигей и Длинный Эдильбай схватили зятя-алкоголика и потащили его прочь, к тракторам на дороге, а он продолжал кричать, оглядываясь:

- Саган жол да жетпейди, саган жер да жетпейди! Урдым сендейдин аузын!*

* Тебе и дороги не хватает, тебе и земли не хватает! Плевал я на тебя!

Сабитжан, который все это время отмалчивался, мрачно прохаживаясь в стороне, тут решил проявить себя, выступив навстречу:

- Ну что? От ворот поворот! Так оно и должно было быть. Разбежались. Ана-Бейит! И только! А теперь вот как побитые собаки!

- Это кто побитая собака? - кинулся к нему разошедшийся не на шутку зять-алкоголик.- Если есть среди нас собака, то это ты, сволочь! Какая разница - тот, что стоит там или ты? А еще бахвалишься - я государственный человек! Да ты никакой не человек.

- А ты, пьянчуга, язык-то придержи! - крикливо пригрозил Сабитжан, чтобы слышно было и на посту.- Я бы на их месте за такие слова упек бы тебя куда подальше, чтоб духу твоего близко не было! Какая польза обществу, уничтожать надо таких, как ты!

С этими словами Сабитжан повернулся спиной, плевать, мол, мне на тебя и тех, кто с тобой, и, проявляя вдруг активность, по-хозяйски, громко и требовательно стал распоряжаться, приказывая трактористам:

- А вы что разинули рты? А ну заводите трактора! Как приехали, так и уедем! К чертовой матери! Давай поворачивай! Хватит! Побыл в дураках! Послушался других.

Калибек завел свой трактор и стал осторожно разворачивать прицеп на выезд, тем временем зять-алкоголик вскочил в тележку, снова занял свое место возле покойника. А Жумагали ждал, пока Буранный Едигей отвяжет своего Каранара от ковша экскаватора. Видя это, Сабитжан, однако, не воздержался, а, наоборот, заторопил:

- А ты чего не заводишь? Давай заводи! Нечего! Крути назад! Похоронил, называется! Я ведь сразу был против! А теперь хватит! Крути домой!

Пока Буранный Едигей садился на верблюда - надо было вначале заставить его прилечь, потом взгромоздиться в седло и поднять его на ноги,- трактора пошли вперед, в обратный путь. Покатили по своим же следам. И даже ждать не стали. Это Сабитжан, сидя в первом тракторе, торопил...

А в небе кружил все тот же коршун. Наблюдая свысока за рыжей собакой, почему-то раздражавшей его своим бесцельным поведением, коршун следил за ней. Непонятно было, почему собака не побежала, когда двинулись трактора, вперед, а осталась возле человека с верблюдом, ждала, пока он сядет верхом, и потом потрусила за ним.

Люди на тракторах, следом верховой на верблюде, а за ним рыжая собака, бегущая скоком, снова двинулись по сарозекам в направлении обрыва Малакумдычап, где на уступе в одной из глухих промоин грунта было коршунье гнездо. В другое бы время коршун заволновался, роняя тревожные выкрики, держался бы вроде на отдалении, но не спускал бы глаз с пришельцев, убыстряя полет, позвал бы свою подругу, что охотилась по-соседству на своих законных землях, чтобы и она присоединилась к нему на всякий случай, если потребуется защищать гнездо, но на этот раз коршун-белохвост нисколько не беспокоился - птенцы давно уже оперились и покинули гнездо. С каждым днем укрепляя крылья, янтарноглазые, горбатоклювые коршунята уже вели самостоятельную жизнь, имели свои владения в сарозекской округе и теперь не очень-то дружелюбно встречали старого коршуна, когда он заглядывал мимоходом в их края...

Коршун следил за людьми, повернувшими в обратный путь, по привычке видеть все, что происходит в пределах его угодий. И особенно вызывала любопытство рыжая лохматая собака, неотлучно находящаяся при людях. Что связывало ее с ними, почему она не охотилась сама по себе, а бегала, виляя хвостом, за теми, кто занят был своими делами? Зачем ей такая жизнь? И еще привлекали внимание коршуна какие-то блестящие предметы на груди человека, едущего на верблюде. Именно поэтому коршун сразу заметил, как человек на верблюде, следовавший за тракторами, вдруг резко свернул в сторону и пошел суходолом наискось, обгоняя трактора наперерез, пока они огибали суходол. Он погонял верблюда все быстрей и быстрей, размахивая плетью, блестящие предметы на груди его подпрыгивали и позвякивали, верблюд резво бежал, широко и длинно выкидывая ноги, а рыжая собака припустила галопом...

Так продолжалось некоторое время, пока человек на верблюде не обогнал стороной трактора и не остановился поперек пути на въезде в каньон Малакумдычапа. И трактора затормозили перед ним.

- Что? Что случилось еще? - выглянул из кабины Сабитжан,

- Ничего. Глуши моторы,- велел Буранный Едигей.- Разговор есть.

- Какой еще разговор? Не задерживай, накатались досыта!

- Сейчас ты задерживаешь. Потому что хоронить будем здесь.

- Хватит издеваться! - вспылил Сабитжан, еще больше раздергивая на шее галстук, свалявшийся в тряпку.- Я сам буду хоронить на разъезде, и никаких разговоров! Хватит!

- Слушай, Сабитжан! Отец твой, никто не спорит. Но ведь в мире не ты один. Ты послушай все-таки. Что случилось там, на посту, ты сам видел, сам слышал. Никто из нас не виноват. Но подумай о другом. Где это видано, чтобы мертвого возвращали с похорон домой? Такого не бывало. Это позор на наши головы. Вовеки такого не бывало.

- А мне плевать на все,- возразил Сабитжан.

- Это сейчас тебе плевать. Сгоряча чего не скажешь. А завтра будет стыдно. Подумай. Позора ничем не смоешь. Вынесенный из дома на погребение не должен возвращаться назад.

Тем временем из кабины экскаватора вылез Длинный Эдильбай, с тележки спустился зять-алкоголик, экскаваторщик Жумагали тоже подошел узнать, в чем дело. Буранный Едигей верхом на Каранаре преграждал им дорогу.