Смекни!
smekni.com

Приглашение на казнь 2 (стр. 30 из 30)

-- Не понимаю, дружок? -- как бы переспросил м-сье Пьер и

тихо добавил, уже начиная стонать: -- отступите, господа,

маленько.

-- До десяти, -- повторил Цинциннат, раскинув руки.

-- Я еще ничего не делаю, -- произнес м-сье Пьер с

посторонним сиплым усилием, и уже побежала тень по доскам,

когда громко и твердо Цинциннат стал считать: один Цинциннат

считал, а другой Цинциннат уже перестал слушать удалявшийся

звон ненужного счета -- и с неиспытанной дотоле ясностью,

сперва даже болезненной по внезапности своего наплыва, но потом

преисполнившей веселием все его естество, -- подумал: зачем я

тут? отчего так лежу? -- и задав себе этот простой вопрос, он

отвечал тем, что привстал и осмотрелся.

Кругом было странное замешательство. Сквозь поясницу еще

вращавшегося палача начали просвечивать перила. Скрюченный на

ступеньке, блевал бледный библиотекарь. Зрители были совсем,

совсем прозрачны, и уже никуда не годились, и все подавались

куда-то, шарахаясь, -- только задние нарисованные ряды

оставались на месте. Цинциннат медленно спустился с помоста и

пошел по зыбкому сору. Его догнал во много раз уменьшившийся

Роман, он же Родриг:

-- Что вы делаете! -- хрипел он, прыгая. -- Нельзя,

нельзя! Это нечестно по отношению к нему, ко всем... Вернитесь,

ложитесь, -- ведь вы лежали, все было готово, все было кончено!

Цинциннат его отстранил, и тот, уныло крикнув, отбежал,

уже думая только о собственном спасении.

Мало что оставалось от площади. Помост давно рухнул в

облаке красноватой пыли. Последней промчалась в черной шали

женщина, неся на руках маленького палача, как личинку.

Свалившиеся деревья лежали плашмя, без всякого рельефа, а еще

оставшиеся стоять, тоже плоские, с боковой тенью по стволу для

иллюзии круглоты, едва держались ветвями за рвущиеся сетки

неба. Все расползалось. Все падало. Винтовой вихрь забирал и

крутил пыль, тряпки, крашенные щепки, мелкие обломки

позлащенного гипса, картонные кирпичи, афиши; летела сухая

мгла; и Цинциннат пошел среди пыли и падших вещей, и

трепетавших полотен, направляясь в ту сторону, где, судя по

голосам, стояли существа, подобные ему.

Комментарии

Роман Набокова "Приглашение на казнь" печатался в

"Современных записках" (1935--1936, N 58--60), а затем в

издательстве "Дом книги" (Париж, 1938). Английский перевод,

сделанный Дмитрием Набоковым (сыном писателя) и Владимиром

Набоковым, увидел свет в 1959 году (Нью-Йорк).

В литературных кругах русской эмиграции эта книга была

признана как значительное произведение, которому "надлежит

занять место среди шедевров мировой литературы" (Шаховская З. В

поисках Набокова. С. 152). Было отмечено новаторство Набокова:

оно связывалось прежде всего с использованием приемов

поэтического письма а прозе, с изобретением новых слов и

неожиданным употреблением архаичных и редких. Набокова

сравнивали с Э.-Т.-А. Гофманом, Салтыковым-Щедриным и, что

главное, с Гоголем как автором "Мертвых душ". В статье "О

Сирине" (1937) В. Ходасевич писал, что "Приглашение на казнь"

"есть не что иное, как цепь арабесок, узоров, образов,

подчиненных не идейному, я лишь стилистическому единству (что,

впрочем, и составляет одну из "идей" произведения)" (Октябрь.

1988. N 6. С. 197). Справедливым представляется суждение З.

Шаховской, отметившей, что роман "имеет множество

интерпретаций, может быть разрезан на разных уровнях"

(Шаховская З. В поисках Набокова. С. 152).

Название романа скорее всего восходит к стихотворению

Шарля Бодлера (1821--1867) "Приглашение к путешествию" (1855).

Набоков любил и много переводил этого поэта. В романе

любопытным образом сочетается внешняя, бутафорски-оперная

специфика всех персонажей (кроме Цинцинната и бабочки),

реквизита, декораций с его тайной структурой, представляющей

парафраз жизни Иисуса Христа. Будучи мальчиком, Цинциннат пошел

по воздуху, как по земле. Отец его неизвестен; может быть, он

"загулявший ремесленник, плотник", как Иосиф (см. также

стихотворение Набокова "В пещере", 1925: "Иосиф, плотник

бородатый, сжимал, как смуглые тиски, ладони, знавшие когда-то

плоть необструганной доски"). Палачи предлагают Цинциннату

"царства", "а он дуется" -- напоминание об отказе Иисуса от

предложенных ему дьяволом всех царств мира. Ужин в пригородном

доме заместителя управляющего городом в финале -- травестия

Тайной вечери. Завершение романа одновременно напоминает о

смерти и воскресении Иисуса и -- о том, как оканчиваются первые

приключения Алисы в Стране Чудес.