- Почему же это?
- А что такое, например, я помню, говорили, будто он какой-то волшебный камень имел и своею кровью или телом, которое в реку бросил, чуму остановил? За что его "несмертельным" звали?
- Про волшебный камень - вздор. Это люди так присочинили, и Голован тому не виноват, а "несмертельным" его прозвали потому, что в этаком ужасе, когда над землей смертные фимиазмы стояли и все оробели, он один бесстрашный был, и его смерть не брала.
- А зачем же, - говорю, - он себе ногу резал?
- Икру себе отрезал.
- Для чего?
- А для того, что у него тоже прыщ чумной сел, Он знал, что от этого спасенья нет, взял поскорее косу, да всю икру и отрезал.
- Может ли, - говорю, - это быть!
- Конечно, это так было.
- А что, - говорю, - надо думать о женщине Павле?
Бабушка на меня взглянула и отвечает:
- Что же такое? Женщина Павла была Фрапошкина жена; была она очень горестная, и Голован ее приютил.
- А ее, однако, называли "Головановым грехом".
- Всяк по себе судит и называет; не было у него такого греха.
- Но, бабушка, разве вы, милая, этому верите?
- Не только верю, но я это _знаю_.
- Но как можно это _знать_?
- Очень просто.
Бабушка обратилась к работавшей с нею девочке и послала ее в сад набрать малины, а когда та вышла, она значительно взглянула мне в глаза и проговорила:
- Голован был _девственник_!
- От кого вы это знаете?
- От отца Петра.
И бабушка мне рассказала, как отец Петр незадолго перед своей кончиною говорил ей, какие люди на Руси бывают неимоверные и что покойный Голован был девственник.
Коснувшись этой истории, бабушка вошла в маленькие подробности и припомнила свою беседу с отцом Петром.
- Отец Петр, - говорит, - сначала и сам усумнился и стал его подробнее спрашивать и даже намекнул на Павлу. "Нехорошо, говорит, это: ты не каешься, а соблазняешь. Не достойно тебе держать у себя сию Павлу. Отпусти ее с богом". А Голован ответил: "Напрасно это вы, батюшка, говорите: пусть лучше она живет у меня с богом, - нельзя, чтобы я ее отпустил". - "А почему?" - "А потому, что ей головы приклонить негде..." - "Ну так, говорит, женись на ней!" - "А это, отвечает, невозможно", - а почему невозможно, не сказал, и отец Петр долго насчет этого сомневался; но Павла ведь была чахоточная и недолго жила, и перед смертью, когда к ней пришел отец Петр, то она ему открыла всю причину.
- Какая же, бабушка, была эта причина?
- Они жили по любви _совершенной_.
- То есть как это?
- Ангельски.
- Но, позвольте, для чего же это? Ведь муж Павлы пропал, а есть закон, что после пяти лет можно выйти замуж. Неужто они это не знали?
- Нет, я думаю, знали, но они еще кое-что больше этого знали.
- Например, что?
- А например, то, что муж Павлы всех их пережил и никогда не пропадал.
- А где же он был?
- В Орле!
- Милая, вы шутите?
- Ни крошечки.
- И кому же это было известно?
- Им троим: Головану, Павле да самому этому негодивцу. Ты можешь вспомнить Фотея?
- Исцеленного?
- Да как хочешь его называй, только теперь, когда все они перемерли, я могу сказать, что он совсем был не Фотей, а беглый солдат Фрапошка.
- Как! это был Павлы муж?
- Именно.
- Отчего же?.. - начал было я, но устыдился своей мысли и замолчал, но бабушка поняла меня и договорила:
- Верно, хочешь спросить: отчего его никто другой не узнал, а Павла с Голованом его не выдали? Это очень просто: другие его не узнали потому, что он был не городской, да постарел, волосами зарос, а Павла его не выдала жалеючи, а Голован ее любячи.
- Но ведь юридически, по закону, Фрапошка не существовал, и они могли ожениться.
- Могли - по юридическому закону могли, да по закону своей совести не могли.
- За что же Фрапошка Голована преследовал?
- Негодяй был покойник, - разумел о них как прочие.
- А ведь они из-за него все счастие у себя и отняли!
- Да ведь в чем счастье полагать: есть счастье праведное, есть счастье грешное. Праведное ни через кого не переступит, а грешное все перешагнет. Они же первое возлюбили паче последнего...
- Бабушка, - воскликнул я, - ведь это удивительные люди!
- Праведные, мой друг, - отвечала старушка.
Но я все-таки хочу добавить - и удивительные и даже невероятные. Они невероятны, пока их окружает легендарный вымысел, и становятся еще более невероятными, когда удается снять с них этот налет и увидать их во всей их святой простоте. Одна одушевлявшая их _совершенная_ любовь поставляла их выше всех страхов и даже подчинила им природу, не побуждая их ни закапываться в землю, ни бороться с видениями, терзавшими св.Антония (*39).
1880