Больше не хочет молиться и ждать,
Больше не может страдать.
Точно задвинулись двери тюрьмы,
Душно мне, страшно от шепчущей тьмы,
Хочется в пропасть взглянуть и упасть,
Хочется Бога проклясть.
3
О, Даятель немых сновидений,
О, Создатель всемирного света,
Я не знаю Твоих откровений,
Я не слышу ответа.
Или трудно Тебе отозваться?
Или жаль Тебе скудного слова?
Вот уж струны готовы порваться
От страданья земного.
Не хочу славословий заемных,--
Лучше крики пытаемых пленных,
Если Ты не блистаешь для темных,
И терзаешь смиренных!
4
О, как Ты далек! Не найти мне Тебя, не найти!
Устали глаза от простора пустыни безлюдной.
Лишь кости верблюдов белеют на тусклом пути,
Да чахлые травы змеятся над почвою скудной.
Я жду, я тоскую. Вдали вырастают сады.
О, радость! Я вижу, как пальмы растут, зеленея.
Сверкают кувшины, звеня от блестящей воды.
Все ближе, все ярче! -- И сердце забилось, робея.
Боится и шепчет: "Оазис!" -- Как сладко цвести
В садах, где, как праздник, пленительна жизнь
молодая.
Но что это? Кости верблюдов лежат на пути!
Все скрылось. Лишь носится ветер, пески наметая.
5
Но замер и ветер средь мертвых песков,
И тише, чем шорох увядших листов,
Протяжней, чем шум Океана,
Без слов, но, слагаясь в созвучия слов,
Из сфер неземного тумана,
Послышался голос, как будто бы зов,
Как будто дошедший сквозь бездну веков
Утихший полет урагана.
6
"Я откроюсь тебе в неожиданный миг,
И никто не узнает об этом,
Но в душе у тебя загорится родник,
Озаренный негаснущим светом.
Я откроюсь тебе в неожиданный миг
Не печалься. Не думай об этом.
Ты воскликнул, что Я бесконечно далек,--
Я в тебе, ты во Мне, безраздельно.
Но пока сохрани только этот намек: --
Все -- в одном. Все глубоко и цельно.
Я незримым лучом над тобою горю,
Я желанием правды в тебе говорю".
7
И там, где пустыня с Лазурью слилась,
Звезда ослепительным ликом зажглась.
Испуганно смотрит с немой вышины,--
И вот над пустыней зареяли сны.
Донесся откуда-то гаснущий звон,
И стал вырастать в вышину небосклон.
И взорам открылось при свете зарниц,
Что в небе есть тайны, но нет в нем границ.
И образ пустыни от взоров исчез,
За небом раздвинулось Небо небес.
Что жизнью казалось, то сном пронеслось,
И вечное, вечное счастье зажглось...
Рим.
Осень, 1897.
Горящие здания
----------------------------------------------------------------------------
Лирика современной души
1899 - Осень
Мир должен быть оправдан,
Чтоб можно было жить.
Бальмонт
i. Из записной книжки
(1899)
Эта книга почти целиком написана под властью
одного настроения, на долгие недели превратившего
мою жизнь в сказку. Я был захвачен страстной
волной, которая увлекла меня и держала в плену,
бросала вверх; бросала вниз, и я не мог выйти из
нее, пока сам не овладел ею, поняв ее сущность.
Я был в замкнутой башне, и видел сквозь темное
окно далекое ночное зарево, и хотел выйти из
башни, потому что в человеке есть неудержимая
потребность бежать к месту пожара. Но я не мог
выйти на волю, пока не понял самого себя.
Эта книга не напрасно названа лирикой
современной души. Никогда не создавая в своей душе
искусственной любви к тому, что является теперь
современностью и что в иных формах повторялось
неоднократно, я никогда не закрывал своего слуха
для голосов, звучащих из прошлого и неизбежного
грядущего. Я не уклонялся от самого себя и
спокойно отдаюсь тому потоку, который влечет к
новым берегам. В этой книге я говорю не только за
себя, но и за многих других, которые немотствуют,
не имея голоса, а иногда имея его, но не желая
говорить, немотствуют, но чувствуют гнет роковых
противоречий, быть может, гораздо сильнее, чем я.
У каждой души есть множество ликов, в каждом
человеке скрыто множество людей, и многие из этих
людей, образующих одного человека, должны быть
безжалостно ввергнуты в огонь. Нужно быть
беспощадным к себе. Только тогда можно достичь
чего-нибудь. Что до меня, я сделал это в
предлагаемой книге, и, быть может, тем, кто
чувствует созвучно со мной, она поможет придти к
тому внутреннему освобождению, которого я достиг
для себя.
В предшествующих своих книгах - Под Северным
Небом, В Безбрежности, и Тишина я показал, что
может сделать с Русским стихом поэт, любящий
музыку. В них есть ритмы и перезвоны благозвучий,
найденные впервые. Но этого недостаточно. Это
только часть творчества. Пусть же возникнет новое.
В воздухе есть скрытые течения, которые
пересоздают душу. Если мои друзья утомились
смотреть на белые облака, бегущие в голубых
пространствах, если мои враги устали слушать звуки
струнных инструментов, пусть и те и другие увидят
теперь, умею ли я ковать железо и закаливать
сталь.
3 сентября. Ночь.
Имение Поляковых "Баньки",
Московского уезда.
ii. Из записной книжки
(1903)
Мои враги
О, да, их имена суть многи,
Чужда им музыка мечты.
И так они серо-убоги,
Что им не нужно красоты.
Их дразнит трепет скрипки страстной,
И роз красивых лепестки.
Едва махнешь им тканью красной,
Они мятутся, как быки.
Зачем мы ярких красок ищем,
Зачем у нас так светел взгляд!
Нет, если вежлив ты, пред нищим
Скрывай, поэт, что ты богат.
Отдай свой дух мышиным войнам,
Забудь о бездне голубой.
Прилично ль быть красиво-стройным,
Когда уроды пред тобой!
Подслеповатыми глазами
Они косятся на цветы.
Они питаются червями,
О, косолапые кроты!
Едва они на Солнце глянут,-
И в норы прячутся сейчас:
Вдруг вовсе видеть перестанут,
И станут дырки вместо глаз.
Но мне до них какое дело,
Я в облаках моей мечты.
С недостижимого предела
Роняю любящим цветы.
Свечу и жгу лучом горячим,
И всем красивым шлю привет.
И я ничто - зверям незрячим,
Но зренью светлых - я расцвет!
14 августа. День.
Меррекюль, Эстляндской губ.
iii. Из записной книжки
(1904)
Как странно перебирать старые бумаги,
перелистывать страницы, которые жили - и погасли
для тебя, их написавшего. Они дороги и чужды, как
лепестки подаренных увядших цветов, как письма
женщин, в которых ты пробудил непонятность, что
зовется любовью, как выцветшие портреты отошедших
людей. Вот я смотрю на них, и многое в этом старом
удивляет меня новизной. В свете мгновений я
создавал эти слова. Мгновенья всегда единственны.
Они слагались в свою музыку, я был их частью,
когда они звенели. Они отзвенели и навеки унесли с
собой свою тайну. И я другой, мне перестало быть
понятным, что было так ярко-постижимо, когда я был
их созвучной и покорной частью, их соучастником. Я
другой, я один, мне осталось лишь несколько
золотых песчинок из сверкавшего потока времени,
несколько страстных рубинов, и несколько горячих
испанских гвоздик, и несколько красных мировых
роз.
Я живу слишком быстрой жизнью и не знаю
никого, кто так любил бы мгновенья, как я. Я иду,
я иду, я ухожу, я меняю, и изменяюсь сам. Я
отдаюсь мгновенью, и оно мне снова и снова
открывает свежие поляны. И вечно цветут мне новые
цветы.
Я откидываюсь от разума к страсти, я
опрокидываюсь от страстей в разум. Маятник влево,
маятник вправо. На циферблате ночей и дней
неизбежно должно быть движение. Но философия
мгновенья не есть философия земного маятника. Звон
мгновенья - когда его любишь как я - из области
надземных звонов. Я отдаюсь мировому, и Мир входит
в меня. Мне близки и звезды, и волны, и горы. Мне
близки звери и герои. Мне близки красивые и
некрасивые. Я говорю с другом, а сам в это время
далеко от него, за преградой веков, где-то в
древнем Риме, где-то в вечной Индии, где-то в той
стране, чье имя - Майя. Я говорю с врагом, а сам в
то же время тайно люблю его, хотя бы я говорил
самые жесткие слова. О, клянусь, в те мгновенья,
когда я - действительно я, мне близки все, мне
понятно и дорого все. Мне понятны вершины, я на
них всходил, мне понятно низкое, я низко падал,
мне понятно и то, что вне пределов высокого и
низкого. Я знаю полную свободу. Безмерность может
замкнуться в малое. Песчинка может превратиться в
систему звездных миров. И слабыми руками будут
воздвигнуты безмерные зданья во имя Красоты. И
сгорят города, и сгорят леса, а там, где они
шумели и молчали, возникнуть новые шелесты и
шорохи, ласки и улыбки, вечная жизнь.
Я знаю, что есть два бога: бог покоя и бог
движения. Я люблю их обоих. Но я не долго медлю с
первым. Я побыл с ним. Довольно. Я вижу быстрые
блестящие глаза. Магнит моей души! Я слышу свист
ветра. Я слышу пенье струн. Молот близ горнов.
Раскаты мировой музыки. Я отдаюсь мировому. Мне
страшно. Мне сладко. Мир вошел в меня. Прощай, мое
вчера. Скорей к неизвестному Завтра!
3 января. Ночь. К. Бальмонт.
Москва.
Крик часового
Мой наряд - бранные доспехи,
Мое отдохновенье - где битва и беда,
Моя постель - суровые утесы,
Мое дремать - не спать никогда.
Старинная Испанская песня
1. Крик часового
Сонет
Пройдя луга, леса, болота, горы,
Завоевав чужие города,
Солдаты спят. Потухнувшие взоры -
В пределах дум. Снует их череда.
Сады, пещеры, замки изо льда,
Забытых слов созвучные узоры,
Невинность чувств, погибших навсегда,-
Солдаты спят, как нищие, как воры.
Назавтра бой. Поспешен бег минут.
Все спят. Все спит. И пусть. Я - верный - тут.
До завтра сном беспечно усладитесь.
Но чу! Во тьме - чуть слышные шаги.
Их тысячи. Все ближе. А! Враги!
Товарищи! Товарищи! Проснитесь!
Отсветы зарева
А меж тем огонь безумный
И глухой, и многошумный,
Все горит.
Эдгар По