- А мне надо. Я не уйду отсюда, понял? Я вас всех ненавижу, гадов!
Заведующий улыбнулся.
- Это уже серьезнее. Придется найти. - Он сел к телефону и, набирая номер, с любопытством поглядывал на Максима. Максим успел вытереть глаза и смотрел в окно. Ему было стыдно, он жалел, что сказал последнюю фразу.
- Алле! - заговорил заведующий. - Петрович? Здоров. Я это, да. Слушай, у тебя нет... - тут он сказал какое-то непонятное слово. - Нет?
У Максима сдавило сердце.
- Да нужно тут... пареньку одному... Посмотри, посмотри... Славный парень, хочется помочь.
Максим впился глазами в лицо заведующего. Заведующий беспечно вытянул губы трубочкой - ждал.
- Да? Хорошо, тогда я подошлю его. Как дела-то? Мгм... Слушай, а что ты скажешь... А? Да что ты? Да ну?..
Пошел какой-то базарный треп: кто-то заворовался, кого-то сняли и хотят судить, какого-то Борис Михалыча. Максим смотрел в пол, чувствовал, что плачет, и ничего не мог сделать - плакалось. Он крепко устал за эти два дня. Он молил Бога, чтобы заведующий подольше говорил, - может, к тому времени он перестанет плакать, а то хоть сквозь землю проваливайся со стыда. А если сейчас вытереть глаза, значит, надо пошевелиться и тогда заведующий глянет на него и увидит, что он плачет.
"Вот морда! Вот падла!" - ругал он себя. Он любил сейчас заведующего, как никого никогда, наверное, не любил.
Заведующий положил трубку, посмотрел на Максима. Максим нахмурился, шаркнул рукавом пиджака по глазам и полез в карман за сигаретой. Заведующий ничего не сказал, написал записку, встал... Максим тоже встал.
- Вот по этому адресу... спросите Вадим Петровича. Не отчаивайтесь, поправится ваша мама.
- Спасибо, - сказал Максим. Горло заложило, и получилось, что Максим пискнул это "спасибо". Он нагнул голову и пошел из кабинета, даже руки не подал начальнику.
"Вот те ж морда!" - - поносил он себя. Ему было стыдно, и он был очень благодарен начальнику.
На другой день рано утром к Максиму влетел Игнат. Внес с собой шум и прохладу политых асфальтов.
- Максим!.. Я поехал! Будешь провожать-то?..
Максим вскочил с кровати.
- Я быстро. А яд-то я достал вчера! Я сейчас...
- Давай. Только - одна нога здесь, другая там! - орал Игнат. - Пятнадцать минут осталось. Жена сейчас икру мечет в вагоне. Я тоже достал флакон.
- Она уже там, Тамара-то? - Максим прыгал по комнате на одной ноге, стараясь другой попасть в штанину.
- Там.
- Сейчас... мигом. Мы в магазин не успеем заскочить? Хотел тоже каких-нибудь подарков...
- Да ты что! - взревел Игнат. - Я что, по шпалам жену догонять буду?!
- Ладно, ладно...
Побежали вниз, в такси.
- Друг, - взмолился Игнат. - Десять минут до поезда. Жми на всю железку! Плачу в трехкратном размере.
Жена ждала Игната у вагона. Оставалось полторы минуты. Она вся изнервничалась.
- Игнат, это... это черт знает что такое, - встретила она мужа со слезами на глазах. - Я хотела чемоданы выносить.
- Порядок! - весело гудел Игнат. - Максим, пока! Крошка, цыпонька, - в вагон.
Поезд тронулся.
- Будь здоров, Максим!
Максим пошел за вагоном.
- Игнат, передай там: я, может, тоже скоро приеду! Не забудь, Игнат!
- Не-ет!
Максим остановился.
Поезд набирал ходу.
Максим опять догнал вагон и еще раз крикнул:
- Не забудь, Игнат, скажи - приеду!
- Передам!
Надо было уже бежать за вагоном.
- Игнат, скажи!..
Но Игнат уже не слышал.
Уже расходились с перрона люди.
А Максим все стоял и смотрел вслед поезду.
...Уже никого почти не осталось на перроне, а Максим все стоял. Смотрел в ту сторону, куда уехал брат. Там была Родина.
Летит степью поезд.
Кричит...
...Игнат пинком распахнул ворота, оглядел родительский двор и гаркнул весело:
- Здорово, родня!
Тамара, стоящая за ним, сказала с упреком:
- Неужели нельзя потише?.. Что за манера, Игнатий!
- Ничего-о, - загудел Игнат. - Сейчас увидишь, как обрадуются. Э-э... А дом-то новый у них! Я только счас заметил. Степка с отцом развернулись...
Из дома вышел Ермолай Воеводин... Тихо засмеялся и вытер рукавом глаза.
- Игнаха, хрен моржовый, - сказал он и пошел навстречу Игнату.
Игнат бросил чемодан... Облапили друг друга, трижды крест-накрест - поцеловались. Ермолай опять вытер глаза.
- Как надумал-то?
- Надумал...
- Сколько уж не был! Лет пять, однако. Мать у нас захворала, знаешь?.. В спину что-то вступило... - Отец и сын глядели друг на друга, не могли наглядеться. О Тамаре совсем забыли. Она улыбалась и с интересом рассматривала старика.
- А это жена, что ли? - спросил наконец Ермолай.
- Жена, - спохватился Игнат. - Познакомься.
Женщина подала старику руку... Тот осторожно пожал ее.
- Тамара.
- Ничего, - сказал Ермолай, окинув оценивающим взглядом Тамару - Красивая.
- А?! - с дурашливой гордостью воскликнул Игнат.
- Пошли в дом, чего мы стоим тут! - Ермолай первым двинулся к дому. - Степка-то наш пришел, окаянная душа.
- Как мне называть его? - тихо спросила Тамара мужа. Игнат захохотал.
- Слышь, тять!.. Не знает, как называть тебя, - сказал он. Ермолай тихо засмеялся.
- Отцом вроде довожусь. - Он взошел на крыльцо, заорал в сенях: - Мать, кто к нам приехал-то!
В избе, на кровати, лежала мать Игната. Увидела Игната, заплакала.
- Игнаша, сынок... приехал?
Сын наскоро поцеловал мать и полез в чемодан. Гулкий, сильный голос его сразу заполнил всю избу.
- Шаль тебе привез... пуховую. А тебе, тять, - сапоги. А это - Верке. А это - Степке. Все тут живы-здоровы?..
Отец с матерью, для приличия снисходительно сморщившись, с интересом наблюдали за движениями сына - он все доставал и доставал из чемодана.
- Все здоровы. Мать вон только... - Отец протянул длинную руку к сапогам, бережно взял один и стал щипать, мять, поглаживать добротный хром. - Ничего товар... Степка износит. Мне уж теперь ни к чему такие.
- Сам будешь носить. Вот Верке еще на платье. - Игнат выложил все, присел на табурет. Табурет жалобно скрипнул под ним. - Ну, рассказывайте, как живете? Соскучился без вас. Как Степка-то?
- Соскучился, так раньше бы приехал.
- Дела, тятя.
- "Дела"... - Отец почему-то недовольно посмотрел на молодую жену сына. - Какие уж там дела-то!
- Ладно тебе, отец, - сказала мать. - Приехал - и то слава Богу.
- Ты говоришь - какие там дела! - заговорил Игнат, положив ногу на ногу и ласково глядя на отца. - Как тебе объяснить?.. Вот мы, русские, - крепкий ведь народишко! Посмотришь на другого - черт его знает!.. - Игнат встал, прошелся по комнате. - Откуда что берется! В плечах - сажень, грудь как у жеребца породистого - силен! Но чтобы научиться владеть этой силой, выступить где-то на соревнованиях - Боже упаси! Он будет лучше в одиночку на медведя ходить. О культуре тела - никакого представления. Физкультуры боится, как черт ладана. Я же помню, как мы в школе профанировали ее.
С последними словами Игнат обратился к жене.
Тамара заскучала и стала смотреть в окно.
- ...Поэтому, тятя, как ты хошь думай, но дела у меня важные. Поважнее Степкиных.
- Ладно, - согласился отец. Он слушал невнимательно. - Мать, где там у нас?.. В лавку пойду...
- Погоди, - остановил его Игнат. - Зачем в лавку? Вот и эту привычку тоже надо бросать русскому народу: чуть что - сразу в лавку. - Но отец так глянул на него, что он сразу отступил, махнул рукой, вытащил из кармана толстый бумажник, шлепнул на стол. - На деньги.
Отец обиженно приподнял косматые брови.
- Ты брось тут, Игнаха... Приехал в гости, - значит, сиди помалкивай. Что у нас, своих денег нету?
Игнат засмеялся.
- Ты все такой же, отец.
- Какой?
- Ну... такой же.
- Да ладно вам - сцепились. Что вас лад-то не берет? - вмешалась мать. - Иди в лавку-то. Пошел - дак иди.
Ермолай ушел.
- Сынок... не хотела уж при им спрашивать: как там Максим-то?
- Максим?.. Честно говорить?
- Господи, ну дак а как же?
- Плохо.
Мать вздохнула.
- А что шибко-то плохо?
- Плохо, потому что дурак... И не слушается. Причем... колосс - сильный, конечно, парень... Приходит как-то с девушкой - ничего, хорошая девушка... - Игнат повернулся к жене. - А? Нинка-то.
- Да.
- Двухкомнатная квартира с удобствами, в центре - это же!.. Ну, думаю, поумнел парень. Вызвал его на кухню. "Ты, - говорю, - опять не сваляй дурака". А девка - без ума от него. Ну и что? Через неделю - конец: горшок об горшок - и кто дальше. Наш Макся затеял. Она мне звонила потом, девка-то. Чуть не плачет. "Вы, - говорит, - скажите ему, Игнатий Ермолаич, чтобы он не уходил". Скажи ему - хлопнет дверью и поминай как звали.
Матери тяжело было слышать все это про младшего сына. Она не разбиралась в перипетиях дел городских сыновей, ей было горько за младшего.
- Осподи, осподи, - опять вздохнула она. - Помог бы уж там ему как-нибудь.
- Да не хочет! - искренне воскликнул Игнат. - Ну скажи ей: не стараюсь, что ли!
- Это верно... мамаша: он не хочет никого слушать.
- Отцу-то уж не говорите про него.
В сенях загремело ведро. Шаги...
- Верка идет, - сказала мать.
- Она где работает-то?
- Дояркой.
Вошла немая... Всплеснула руками, увидела брата, кинулась к нему. Расцеловала.
- От она... От мы как. От как, - приговаривал Игнат, чуть уклоняясь от поцелуев. - От мы как брата любим... Ну та... Ну, хватит... Познакомься вот с женой моей.
Вера поглядела на Тамару. "Спросила": "Вот это твоя жена?"
- Ну. А что?.. - Игнат показал: "Хорошая?"
Вера закивала головой и начала целовать Тамару. Тамара улыбалась смущенно.
- Пойдемте, я вам платье привезла, - сказала она. Вера не поняла.
- Верка, иди в горницу - платье мерить.
Вера всплеснула руками и запрыгала по избе, счастливая.
Все были довольны.
- Да хватит скакать-то! - притворно рассердилась мать. - Прям уж обрадуется, так удержу нету.
Тамара с немой ушли в горницу.
- Так у тебя что со здоровьем-то? Да! Я ж лекарство привез - змеиный яд-то, ты просила.
- Вот хорошо-то, сынок, спасибо тебе... Может, подымусь теперь. Радикулит - измучилась вся. А сказали тут...
Пришел Ермолай.
- А Степан все плотничет? - продолжал расспрашивать Игнат, расхаживая по прихожей в избе.