Смекни!
smekni.com

Ваш сын и брат (стр. 5 из 7)

- А мне надо. Я не уйду отсюда, понял? Я вас всех нена­вижу, гадов!

Заведующий улыбнулся.

- Это уже серьезнее. Придется найти. - Он сел к теле­фону и, набирая номер, с любопытством поглядывал на Мак­сима. Максим успел вытереть глаза и смотрел в окно. Ему было стыдно, он жалел, что сказал последнюю фразу.

- Алле! - заговорил заведующий. - Петрович? Здоров. Я это, да. Слушай, у тебя нет... - тут он сказал какое-то не­понятное слово. - Нет?

У Максима сдавило сердце.

- Да нужно тут... пареньку одному... Посмотри, посмот­ри... Славный парень, хочется помочь.

Максим впился глазами в лицо заведующего. Заведую­щий беспечно вытянул губы трубочкой - ждал.

- Да? Хорошо, тогда я подошлю его. Как дела-то? Мгм... Слушай, а что ты скажешь... А? Да что ты? Да ну?..

Пошел какой-то базарный треп: кто-то заворовался, ко­го-то сняли и хотят судить, какого-то Борис Михалыча. Мак­сим смотрел в пол, чувствовал, что плачет, и ничего не мог сделать - плакалось. Он крепко устал за эти два дня. Он молил Бога, чтобы заведующий подольше говорил, - может, к тому времени он перестанет плакать, а то хоть сквозь зем­лю проваливайся со стыда. А если сейчас вытереть глаза, зна­чит, надо пошевелиться и тогда заведующий глянет на него и увидит, что он плачет.

"Вот морда! Вот падла!" - ругал он себя. Он любил сей­час заведующего, как никого никогда, наверное, не любил.

Заведующий положил трубку, посмотрел на Максима. Максим нахмурился, шаркнул рукавом пиджака по глазам и полез в карман за сигаретой. Заведующий ничего не сказал, написал записку, встал... Максим тоже встал.

- Вот по этому адресу... спросите Вадим Петровича. Не отчаивайтесь, поправится ваша мама.

- Спасибо, - сказал Максим. Горло заложило, и полу­чилось, что Максим пискнул это "спасибо". Он нагнул голо­ву и пошел из кабинета, даже руки не подал начальнику.

"Вот те ж морда!" - - поносил он себя. Ему было стыдно, и он был очень благодарен начальнику.

На другой день рано утром к Максиму влетел Игнат. Внес с собой шум и прохладу политых асфальтов.

- Максим!.. Я поехал! Будешь провожать-то?..

Максим вскочил с кровати.

- Я быстро. А яд-то я достал вчера! Я сейчас...

- Давай. Только - одна нога здесь, другая там! - орал Игнат. - Пятнадцать минут осталось. Жена сейчас икру ме­чет в вагоне. Я тоже достал флакон.

- Она уже там, Тамара-то? - Максим прыгал по комна­те на одной ноге, стараясь другой попасть в штанину.

- Там.

- Сейчас... мигом. Мы в магазин не успеем заскочить? Хотел тоже каких-нибудь подарков...

- Да ты что! - взревел Игнат. - Я что, по шпалам жену догонять буду?!

- Ладно, ладно...

Побежали вниз, в такси.

- Друг, - взмолился Игнат. - Десять минут до поезда. Жми на всю железку! Плачу в трехкратном размере.

Жена ждала Игната у вагона. Оставалось полторы мину­ты. Она вся изнервничалась.

- Игнат, это... это черт знает что такое, - встретила она мужа со слезами на глазах. - Я хотела чемоданы выносить.

- Порядок! - весело гудел Игнат. - Максим, пока! Крош­ка, цыпонька, - в вагон.

Поезд тронулся.

- Будь здоров, Максим!

Максим пошел за вагоном.

- Игнат, передай там: я, может, тоже скоро приеду! Не забудь, Игнат!

- Не-ет!

Максим остановился.

Поезд набирал ходу.

Максим опять догнал вагон и еще раз крикнул:

- Не забудь, Игнат, скажи - приеду!

- Передам!

Надо было уже бежать за вагоном.

- Игнат, скажи!..

Но Игнат уже не слышал.

Уже расходились с перрона люди.

А Максим все стоял и смотрел вслед поезду.

...Уже никого почти не осталось на перроне, а Максим все стоял. Смотрел в ту сторону, куда уехал брат. Там была Родина.

Летит степью поезд.

Кричит...

...Игнат пинком распахнул ворота, оглядел родительский двор и гаркнул весело:

- Здорово, родня!

Тамара, стоящая за ним, сказала с упреком:

- Неужели нельзя потише?.. Что за манера, Игнатий!

- Ничего-о, - загудел Игнат. - Сейчас увидишь, как обрадуются. Э-э... А дом-то новый у них! Я только счас заме­тил. Степка с отцом развернулись...

Из дома вышел Ермолай Воеводин... Тихо засмеялся и вытер рукавом глаза.

- Игнаха, хрен моржовый, - сказал он и пошел навстре­чу Игнату.

Игнат бросил чемодан... Облапили друг друга, трижды крест-накрест - поцеловались. Ермолай опять вытер глаза.

- Как надумал-то?

- Надумал...

- Сколько уж не был! Лет пять, однако. Мать у нас за­хворала, знаешь?.. В спину что-то вступило... - Отец и сын глядели друг на друга, не могли наглядеться. О Тамаре со­всем забыли. Она улыбалась и с интересом рассматривала старика.

- А это жена, что ли? - спросил наконец Ермолай.

- Жена, - спохватился Игнат. - Познакомься.

Женщина подала старику руку... Тот осторожно пожал ее.

- Тамара.

- Ничего, - сказал Ермолай, окинув оценивающим взглядом Тамару - Красивая.

- А?! - с дурашливой гордостью воскликнул Игнат.

- Пошли в дом, чего мы стоим тут! - Ермолай первым двинулся к дому. - Степка-то наш пришел, окаянная душа.

- Как мне называть его? - тихо спросила Тамара мужа. Игнат захохотал.

- Слышь, тять!.. Не знает, как называть тебя, - сказал он. Ермолай тихо засмеялся.

- Отцом вроде довожусь. - Он взошел на крыльцо, за­орал в сенях: - Мать, кто к нам приехал-то!

В избе, на кровати, лежала мать Игната. Увидела Игната, заплакала.

- Игнаша, сынок... приехал?

Сын наскоро поцеловал мать и полез в чемодан. Гулкий, сильный голос его сразу заполнил всю избу.

- Шаль тебе привез... пуховую. А тебе, тять, - сапоги. А это - Верке. А это - Степке. Все тут живы-здоровы?..

Отец с матерью, для приличия снисходительно сморщив­шись, с интересом наблюдали за движениями сына - он все доставал и доставал из чемодана.

- Все здоровы. Мать вон только... - Отец протянул длинную руку к сапогам, бережно взял один и стал щипать, мять, поглаживать добротный хром. - Ничего товар... Степ­ка износит. Мне уж теперь ни к чему такие.

- Сам будешь носить. Вот Верке еще на платье. - Игнат выложил все, присел на табурет. Табурет жалобно скрипнул под ним. - Ну, рассказывайте, как живете? Соскучился без вас. Как Степка-то?

- Соскучился, так раньше бы приехал.

- Дела, тятя.

- "Дела"... - Отец почему-то недовольно посмотрел на молодую жену сына. - Какие уж там дела-то!

- Ладно тебе, отец, - сказала мать. - Приехал - и то слава Богу.

- Ты говоришь - какие там дела! - заговорил Игнат, положив ногу на ногу и ласково глядя на отца. - Как тебе объяснить?.. Вот мы, русские, - крепкий ведь народишко! Посмотришь на другого - черт его знает!.. - Игнат встал, прошелся по комнате. - Откуда что берется! В плечах - са­жень, грудь как у жеребца породистого - силен! Но чтобы научиться владеть этой силой, выступить где-то на соревно­ваниях - Боже упаси! Он будет лучше в одиночку на медведя ходить. О культуре тела - никакого представления. Физ­культуры боится, как черт ладана. Я же помню, как мы в школе профанировали ее.

С последними словами Игнат обратился к жене.

Тамара заскучала и стала смотреть в окно.

- ...Поэтому, тятя, как ты хошь думай, но дела у меня важные. Поважнее Степкиных.

- Ладно, - согласился отец. Он слушал невнимательно. - Мать, где там у нас?.. В лавку пойду...

- Погоди, - остановил его Игнат. - Зачем в лавку? Вот и эту привычку тоже надо бросать русскому народу: чуть что - сразу в лавку. - Но отец так глянул на него, что он сразу от­ступил, махнул рукой, вытащил из кармана толстый бумаж­ник, шлепнул на стол. - На деньги.

Отец обиженно приподнял косматые брови.

- Ты брось тут, Игнаха... Приехал в гости, - значит, сиди помалкивай. Что у нас, своих денег нету?

Игнат засмеялся.

- Ты все такой же, отец.

- Какой?

- Ну... такой же.

- Да ладно вам - сцепились. Что вас лад-то не берет? - вмешалась мать. - Иди в лавку-то. Пошел - дак иди.

Ермолай ушел.

- Сынок... не хотела уж при им спрашивать: как там Максим-то?

- Максим?.. Честно говорить?

- Господи, ну дак а как же?

- Плохо.

Мать вздохнула.

- А что шибко-то плохо?

- Плохо, потому что дурак... И не слушается. Причем... колосс - сильный, конечно, парень... Приходит как-то с де­вушкой - ничего, хорошая девушка... - Игнат повернулся к жене. - А? Нинка-то.

- Да.

- Двухкомнатная квартира с удобствами, в центре - это же!.. Ну, думаю, поумнел парень. Вызвал его на кухню. "Ты, - говорю, - опять не сваляй дурака". А девка - без ума от него. Ну и что? Через неделю - конец: горшок об гор­шок - и кто дальше. Наш Макся затеял. Она мне звонила потом, девка-то. Чуть не плачет. "Вы, - говорит, - скажите ему, Игнатий Ермолаич, чтобы он не уходил". Скажи ему - хлопнет дверью и поминай как звали.

Матери тяжело было слышать все это про младшего сына. Она не разбиралась в перипетиях дел городских сыновей, ей было горько за младшего.

- Осподи, осподи, - опять вздохнула она. - Помог бы уж там ему как-нибудь.

- Да не хочет! - искренне воскликнул Игнат. - Ну ска­жи ей: не стараюсь, что ли!

- Это верно... мамаша: он не хочет никого слушать.

- Отцу-то уж не говорите про него.

В сенях загремело ведро. Шаги...

- Верка идет, - сказала мать.

- Она где работает-то?

- Дояркой.

Вошла немая... Всплеснула руками, увидела брата, кину­лась к нему. Расцеловала.

- От она... От мы как. От как, - приговаривал Игнат, чуть уклоняясь от поцелуев. - От мы как брата любим... Ну та... Ну, хватит... Познакомься вот с женой моей.

Вера поглядела на Тамару. "Спросила": "Вот это твоя жена?"

- Ну. А что?.. - Игнат показал: "Хорошая?"

Вера закивала головой и начала целовать Тамару. Тамара улыбалась смущенно.

- Пойдемте, я вам платье привезла, - сказала она. Вера не поняла.

- Верка, иди в горницу - платье мерить.

Вера всплеснула руками и запрыгала по избе, счастливая.

Все были довольны.

- Да хватит скакать-то! - притворно рассердилась мать. - Прям уж обрадуется, так удержу нету.

Тамара с немой ушли в горницу.

- Так у тебя что со здоровьем-то? Да! Я ж лекарство при­вез - змеиный яд-то, ты просила.

- Вот хорошо-то, сынок, спасибо тебе... Может, поды­мусь теперь. Радикулит - измучилась вся. А сказали тут...

Пришел Ермолай.

- А Степан все плотничет? - продолжал расспрашивать Игнат, расхаживая по прихожей в избе.