Беневоленских и т. п. издавать собственного измышления законы, - не ока-
зало.
- Без закона все, что угодно, можно! - говорил секретарь, - только
вот законов писать нельзя-с!
- Странно! - молвил Беневоленский и в ту же минуту отписал по на-
чальству о встреченном им затруднении.
"Прибыл я в город Глупов, - писал он, - и хотя увидел жителей, пред-
местником моим в тучное состояние приведенных, но в законах встретил столь великое оскудение, что обыватели даже различия никакого между за- коном и естеством не полагают. И тако, без явного светильника, в претем-ой ночи бродят. В сей крайности спрашиваю я себя: ежели кому из брод сих случится оступиться или в пропасть впасть, что их от такового пе- ния остережет? Хотя же в Российской Державе законами изобильно, но все таковые по разным делам разбрись, и даже весьма уповательно, что бо'льшая их часть в бывшие пожа сгорела. И того ради, существенная ви- дится в том нужда, дабы можно было мне, яко градоначальнику, издавать для орости собственного моего умысла законы, хотя бы даже не первого соа (о сем и помыслитье смею!), но второго или третьего. В сей мысли еще более меня утверждает то, что город Глупов, по самой природе своей, ть, так сказать, область второзакония, для которой нет даже надобности в законах отяготительных и многомысленх. В ожидании же милостивого на сие мое ходатайство разрешения, пребываю" и т. д.
Ответ на это представление последовал скоро.
"На представление, - салось Беневоленскому, - о считаньи города
Глупова областью второкония, предлагается на рассуждение ваше следую-
щее:
1) Ежели такых областей, в коих градоначальники станут второго сор-
та законы сочинять, явится изрядное количество, то не произойдет ли от сего некоторого для архитектуры Российской Державы повреждения?
и 2) Ежели будет предоставлено градоначальникам, яко градоначальни-
кам, второго сорта законы сочинять, то не придется ли потом и сотским, яко сотским, таковые ж законы издавать предоставить, и какого те законы будут сорта?"
Беневоленский понял, что вопрос этот заключает в себе косвенный от-
каз, и опечалился этим глубоко. Современники объясняют это горчение тем, будто бы души его уже коснулся яд единовластия; но это едва ли так. Когда ловек и без законов имеет возможность делать все, что угодно, то странно подозревать его в честолюбии за такое действие, оторое не только не распространяет, но именно ограничивает эту возможность. Ибо закон, какой бын ни был (даже такой, как, например: "всякий да яст", или "всякая да да трепещет"), все-таки имеет ограничивающую силу, ко- торая никогда честолюбцам не по душе. Очевидно, стало быть, что Бенево- ленский был не столько честолюбец, сколько добросердечный дтринер, - торому казалось предосудительным даже утереть себе нос, если в занах не формулировано ясно, что "всякий имеющий надобность утереть свонос - да утрет".
Как бы то ни было, но Беневоленский настолько огорчился отказом, что
удалился в дом купчихи Распоповой (которую уважал за искусство печь пи-
роги с начинкой) и, чтобы дать исход пожиравшей его жажде умственной де- ятельности, с упоением предался сочинению проповедей. Целый месяц во ех городских церквах читали попы эти мастерские проповеди, и целый ме- сяц вздыхали глуповцы, слушая их, - так чувствительно они были написаны! Сам градоначальник учил попов, как произносить их.
- Проповедник, - говорил он, - обязан иметь сере сокрушенно и,
следственно, главу слегка наклоненную набок. Глас не лаятельный, но том-
ный, как бы воздыхающий. Руками не неистовствовать, но, утвердив перво- начально правую руку близ сердца (сего истинного источника всех воздыха- ний), постепенно оную отодвигать в пространство, а потом вспять к тому же иочнику обращать. В патетических местах не выкрикивать и ненужных слов от себя не сочинять, но токмо воздыхать громчае.
Алуповцы между тем тучнели все больше и больше, и Беневоленский не
только не огорчался этим, но радовался. Ни разу не пришло ему на мысль:
что, кабы сим благополучным людям да кровь пустить? напротив того,
наблюдая из окон дома Распоповой, как обывати бродят, переваливаясь,
по улицам, он даже задавал себе вопрос: не потому ли люди сии и благопо-
лучны, что никакого сорта законы не тревот их? Однако ж последнее предположение было слишком горько, чтоб сль его успокоилась на нем. Едва отрывал он взоры от ликующих глуповцев, как тоска по законода- тельству снова овладева им.
- Я даже изобразить сего не в состоянии, почтеннейшая Марфа Те-
рентьевн - обращался он к купчихе Распоповой, - что бы я такое наде- лал, и как были бы сии люди отив нынешнего благополучнее, если б мне хотя по одному закону в де издавать предоставлено было!
Наконец он не выдержал. В одну темнуночь, когда не только будочни-
ки, но и собаки спали, он вышел крадучись на улицу и во множестве разб- росал листочки, на которых был написан первый, сочиненный им для Глупо- ва, закон. И хотя он понимал, что этот путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая стсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что переголосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
Закон был, видимо, написан второпях, а потому отличался необыкновен-
ною краткостью. На другой день, идя на базар, глуповцы подняли с полу бумажки и прочитали следующее:
ЗАКОН 1-й
"Всякий человек дапасно ходит; откупщик же да пнесет дары".
И только. Но смысл закона был ясен, и откупщик на другой же день
явился к градоначальнику. Произошло объяснение; откупщик доказывал, что
он и прежде готов был по мере возможности; Беневоленский же возражал,
что он в прежнем неопределенном положении оставаться не может; что такое
выражение, как "мера возможности", ничего не говорити уму, ни сердцу,
и что ясен только закон. Остановились на трех тысях рублей в год и
постановили считать эту цифру законною, до тех п,днако ж, пока "обс-
тоятельства перемены законам не сделают".
Рассказав этот случай, летописец спрашивает себя: была ли польза от
такого закона? и отвечает на этот вопрос утвердительно. "Напоминанием об
опасном хождении, - говорит он, - жители города Глупова нимало потрево-
жены не были, ибо и до того, по самой своей ироде, великую к таковому хождению способность имели и повсеминутно в оном упражнялись. Но откуп- щик пользу тогозаконения ощутил подлинно, ибо когда преемник Бенево- ленского, Пры вместо обычных трех тысяч, потребовал против прежнего вдвое, то откупщик продерзостно отвечал: "Не могу, ибо по закону более трех тысяч давать не обязываюсь". Прыщ же сказал: "И мы тот закон пере- меним". И переменил".
Ободренный успехом первого закона, Беневоленский начал дтельно при-
готовляться к изданию второго. Плоды оказались скорые, и на улицах горо- да, тем же таинственм путем, явился новый и уже более пространный за- кон, который гласил тако: УСТАВ О ДОБРОПОРЯДОЧНОМ ПИРОГОВ ПЕЧЕНИИ
"1. Всякий да печет пораздникам пироги, не возбраняя себе таковое
печение и будни.
2. Начинку всякий да употребляет по сооянию. Тако: поймав в реке
рыбу - класть; изрубив намелко скотское мясо - класть же; изрубив капус-
ту - те класть. Люди неимущие да кладут требуху.
Примечание. Делать пироги из грязи, глины и строительных материалов
навсегда возбраняется.
3. По положеи начинки и удобрении оной должным числом масла и яиц,
класть пирог в печь и содержать в вольном духе, доколе не зарумянится.
4. вынутии из печи всякий да возьмет в руку нож и, вырезав из се-
редины чаь, да принесет оную в дар.
5. Исполнивший сие да яст".
Глупоы тем быстрее поняли смысл этого нового узаконения, что они
издрев были приучены вырезывать часть своего пирога ириносить ее в
дар.отя же в последнее время, при либеральном управлении Микаладзе,
обычай этот, по упущению, не исполнялся, но они не роптали на его возоб-
новление, ибо надеялись, что он еще теснее скрепит благожелательные от- ношения, существовавшимежду ними и новым градоначальником. Все напере- рыв спешили обрадовать Беневоленского; каждый приносил лучшую часть, а некоторые дари даже по целому пирогу.
С тех пор законодательная деятельность в городе Глупове закипела. Не
проходило дня, чтоб не явилось нового подметного пись и чтобы глуповцы
не были чем-нибудь обрадованы. Настал, наконец, момент, когда Бенево-
ленский начал даже пошлять о конституции.
- Конституция, доложу я вам, почтеннейшая мояМарфа Терентьевна, -
говорил он купчихе Распоповой, - вовсе не такое уж пугало, как люди нес-
мысленные о сем полагают. Смысл каждой конституции таков: всякий в дому своем благополуч да почивает! Что же тут, спрашиваю я вас, сударыня моя, страшного или презорного?
И начал он обдумывать свое намерение, но чемольше думал, тем более
запутывался в своих млях. Всего более его смущало то, что он не мог
дать достаточно твердого определения слову: "права'". Слово "обязаннос-
ти" он сознавал очень ясно, так что мог об этом предмете написать целые дести бумаги, но "права'" - что такое "права'"? Дтаточно ли было опре- делить их, сказав: "всякий в дому своем благополучно да почивает"? не будет ли это чересчур уж кратко? А с другой стороны, если пуститься в разъяснения, не будет ли чересчур уж обширно и для самих глуповцев ре- менительно?
Сомнения эти разрешились тем, что Беневоленский, в виде переходной
меры, издал "Устав о свойственном градоначальнику добросердечии", кото-
рый, по обширности его, помещается в оправдательных документах.
- Знаю я, - говорил он по этому случаю купчихе Распоповой, - что ис-
тинной конституции документ сей в себе еще не заключает, но прошу вас, моя почтеннейшая, принять в соражение, что никакое здание, хотя бы да- же то был куриный хлев, разом не зершается! По времени, выполним и ос- тальное достолюбезное нам дело, а теперь утешимся тем, что возложим упо- вание наше на бога!