Автор: Андерсен Г.-Х.
КАЛОШИ СЧАСТЬЯ
1. НАЧАЛО
Дело было в Копенгагене, на Восточной улице, недалеко от Новой королевской площади. В одном доме собралось большое общество - иногда ведьприходится все-таки принимать гостей; зато, глядишь, и сам дождешьсякогда-нибудь приглашения. Гости разбились на две большие группы: однанемедленно засела за ломберные столы, другая же образовала кружок вокругхозяйки, которая предложила "придумать что-нибудь поинтереснее", и беседа потекла сама собой. Между прочим, речь зашла про средние века, и многие находили, что в те времена жилось гораздо лучше, чем теперь. Да, да!Советник юстиции Кнап отстаивал это мнение так рьяно, что хозяйка тут жес ним согласилась, и они вдвоем накинулись на бедного Эрстеда, которыйдоказывал в своей статье в "Альманахе", что наша эпоха кое в чем все-таки выше средневековья. Советник утверждал, что времена короля Ганса былилучшей и счастливейшей порой в истории человечества.
Пока ведется этот жаркий спор, который прервался лишь на мгновенье,когда принесли вечернюю газету (впрочем, читать в ней было решительнонечего), пройдем в переднюю, где гости оставили свои пальто, палки, зонтики и калоши. Сюда только что вошли две женщины: молодая и старая. Напервый взгляд их можно было принять за горничных, сопровождающих каких-нибудь старых барынь, которые пришли сюда в гости, но, приглядевшисьповнимательнее, вы бы заметили, что эти женщины ничуть не похожи на служанок: слишком уж мягки и нежны были у них руки, слишком величавы осанкаи движения, а платье отличалось каким-то особо смелым покроем. Вы, конечно, уже догадались, что это были феи. Младшая была если и не самойфеей Счастья, то, уж наверно, камеристкой одной из ее многочисленных камер-фрейлин и занималась тем, что приносила людям разные мелкие дарыСчастья. Старшая казалась гораздо более серьезной - она была феей Печалии всегда управлялась со своими делами сама, не поручая их никому: так,по крайней мере, она знала, что все наверняка будет сделано как следует.
Стоя в передней, они рассказывали друг другу о том, где побывали задень. Камеристка камер-фрейлины Счастья сегодня выполнила всего лишьнесколько маловажных поручений: спасла от ливня чью-то новую шляпу, передала одному почтенному человеку поклон от высокопоставленного ничтожества и все в том же духе. Но зато в запасе у нее осталось нечто совершенно необыкновенное.
- Нужно тебе сказать, - закончила она, - что у меня сегодня день рождения, и в честь этого события мне дали пару калош, с тем чтобы я отнесла их людям. Эти калоши обладают одним замечательным свойством: того,кто их наденет, они могут мгновенно перенести в любое место или в обстановку любой эпохи - куда он только пожелает, - и он, таким образом, сразу обретет счастье.
- Ты так думаешь? - отозвалась фея Печали. - Знай же: он будет самымнесчастным человеком на земле и благословит ту минуту, когда наконец избавится от твоих калош.
- Ну, это мы еще посмотрим! - проговорила камеристка Счастья. - А пока что я поставлю их у дверей. Авось кто-нибудь их наденет по ошибкевместо своих и станет счастливым.
Вот какой между ними произошел разговор.
2. ЧТО ПРОИЗОШЛО С СОВЕТНИКОМ ЮСТИЦИИ
Было уже поздно. Советник юстиции Кнап собирался домой, все еще размышляя о временах короля Ганса. И надо же было так случиться, чтобывместо своих калош он надел калоши Счастья. Как только он вышел в них наулицу, волшебная сила калош немедленно перенесла его во времена короляГанса, и ноги его тотчас же утонули в непролазной грязи, потому что прикороле Гансе улиц не мостили.
- Ну и грязища! Просто ужас что такое! - пробормотал советник. - И ктому же ни один фонарь не горит.
Луна еще не взошла, стоял густой туман, и все вокруг тонуло во мраке.На углу перед изображением мадонны висела лампада, но она чуть теплилась, так что советник заметил картину, лишь поравнявшись с нею, итолько тогда разглядел божью матерь с младенцем на руках.
"Здесь, наверно, была мастерская художника, - решил он, - а вывескупозабыли убрать".
Тут мимо него прошло несколько человек в средневековых костюмах.
"Чего это они так вырядились? - подумал советник. - Должно быть, смаскарада идут".
Но внезапно послышался барабанный бой и свист дудок, замелькали факелы, и взорам советника представилось удивительное зрелище! Навстречу емупо улице двигалась странная процессия: впереди шли барабанщики, искусновыбивая дробь палочками, а за ними шагали стражники с луками и арбалетами. По-видимому, то была свита, сопровождавшая какое-то важное духовноелицо. Изумленный советник спросил, что это за шествие и кто этот сановник.
- Епископ Зеландский! - послышалось в ответ.
- Господи помилуй! Что еще такое приключилось с епископом? - вздохнулсоветник Кнап, грустно покачивая головой. - Нет, вряд ли это епископ.
Размышляя обо всех этих чудесах и не глядя по сторонам, советник медленно шел по Восточной улице, пока наконец не добрался до площади Высокого моста. Однако моста, ведущего к Дворцовой площади, на месте не оказалось, - бедный советник едва разглядел в кромешной тьме какую-то речонку и в конце концов заметил лодку, в которой сидело двое парней.
- Прикажете переправить вас на остров? - спросили они.
- На остров? - переспросил советник, не зная еще, что он теперь живетво время средневековья. - Мне нужно попасть в Христианову гавань, на Малую торговую улицу.
Парни вытаращили на него глаза.
- Скажите хотя бы, где мост? - продолжал советник. - Ну что за безобразие! Фонари не горят, а грязь такая, что кажется, будто по болоту бродишь!
Но чем больше он говорил с перевозчиками, тем меньше мог разобратьсяв чем-нибудь.
- Не понимаю я вашей борнхольмской тарабарщины! - рассердился он наконец и повернулся к ним спиной.
Но моста он все-таки не нашел; каменный парапет набережной исчез тоже. "Что делается! Вот безобразие!" - думал он. Да, никогда еще действительность не казалась ему такой жалкой и мерзкой, как в этот вечер."Нет, лучше взять извозчика, - решил он. - Но, господи, куда же они всезапропастились? Как назло, ни одного! Вернусь-ка я на Новую королевскуюплощадь - там, наверное, стоят экипажи, а то мне вовек не добраться доХристианской гавани!"
Он снова вернулся на Восточную улицу и успел уже пройти ее почти всю,когда взошла луна.
"Господи, что это здесь понастроили такое?" - изумился советник, увидев перед собой Восточные городские ворота, которые в те далекие временастояли в конце Восточной улицы.
Наконец он отыскал калитку и вышел на теперешнюю Новую королевскуюплощадь, которая в те времена была просто большим лугом. На лугу там исям торчали кусты, и он был пересечен не то широким каналом, не то рекой. На противоположном берегу расположились жалкие лавчонки халландскихшкиперов, отчего место это называлось Халландской высотой.
- Боже мой! Или это мираж, фата-моргана, или я... господи... пьян? - застонал советник юстиции. - Что же это такое? Что же это такое?
И советник опять повернул назад, подумав, что заболел. Шагая по улице, он теперь внимательнее приглядывался к домам и заметил, что все онистаринной постройки и многие крыты соломой.
- Да, конечно, я заболел, - вздыхал он, - а ведь всего-то стаканчикпунша выпил, но мне и это повредило. И надо же додуматься - угощать гостей пуншем и горячей лососиной! Нет, я непременно поговорю об этом сагентшей. Вернуться разве к ним и рассказать, какая со мной приключиласьбеда? Нет, неудобно. Да они, уж пожалуй, давно спать улеглись.
Он стал искать дом одних своих знакомых, но его тоже не оказалось наместе.
- Нет, это просто бред какой-то! Не узнаю Восточной улицы. Ни одногомагазина! Все только старые, жалкие лачуги - можно подумать, что я попалв Роскилле или Рингстед. Да, плохо мое дело! Ну что уж тут стесняться,вернусь к агенту! Но, черт возьми, как мне найти его дом? Я больше неузнаю его. Ага, здесь, кажется, еще не спят!... Ах, я совсем расхворался, совсем расхворался.
Он наткнулся на полуоткрытую дверь, из-за которой лился свет. Это былодин из тех старинных трактиров, которые походили на теперешние нашипивные. Общая комната напоминала голштинскую харчевню. В ней сидело несколько завсегдатаев - шкипера, копенгагенские бюргеры и еще какие-то люди, с виду ученые. Попивая пиво из кружек, они вели какой-то жаркий спори не обратили ни малейшего внимания на нового посетителя.
- Простите, - сказал советник подошедшей к нему хозяйке, - мне вдругстало дурно. Вы не достанете мне извозчика? Я живу в Христианской гавани.
Хозяйка посмотрела на него и грустно покачала головой, потом что-тосказала по-немецки. Советник подумал, что она плохо понимает по-датски,и повторил свою просьбу на немецком языке. Хозяйка уже заметила, что посетитель одет как-то странно, а теперь, услышав немецкую речь, окончательно убедилась в том, что перед ней иностранец. Решив, что он плохосебя чувствует, она принесла ему кружку солоноватой колодезной воды. Советник оперся головой на руку, глубоко вздохнул и задумался: куда жевсе-таки он попал?
- Это вечерний "День"? - спросил он чтобы сказать что-нибудь, увидев,как хозяйка убирает большой лист бумаги.
Она его не поняла, но все-таки протянула ему лист: это была стариннаягравюра, изображавшая странное свечение неба, которое однажды наблюдалив Кельне.
- Антикварная картина! - сказал советник, увидев гравюру, и сразуоживился. - Где вы достали эту редкость? Очень, очень интересно, хотя исплошная выдумка. На самом деле это было просто северное сияние, какобъясняют теперь ученые; и, вероятно, подобные явления вызываются электричеством.
Те, что сидели близко и слышали его слова, посмотрели на него с уважением; один человек даже встал, почтительно снял шляпу и сказал с самымсерьезным видом:
- Вы, очевидно, крупный ученый, мосье?
- О нет, - ответил советник, - просто я могу поговорить о том о сем,как и всякий другой.
- Modestial <скромность(лат.)> - прекраснейшая добродетель, - изрекего собеседник. - Впрочем, о сути вашего высказывания mihi secus videtur<я другого мнения (лат.)>, хотя и с удовольствием воздержусь пока высказывать мое собственное judicium <суждение (лат.)>.