2) Тотемный миф. Мышь - как краеугольный камень счастливого бытия. Настала эпоха мышиной фауны, «Мыши - наша опора» - лозунг жителей «города будущего». «Мышь - она другое дело, ее - вон, всюду полно, каждый день она свежая, наловил, ежели время есть, и меняй ты себе на здоровье, да ради Господа, - кто тебе слово скажет? И с покойником ее в гроб кладут вместе с домашним скарбом, и невесте связку подарить не возбраняется».
3) Миф о культурном герое (персонажи, которые добывают или создают предметы культуры). Здесь таким персонажем является Федор Кузьмич: «Принёс-то огонь людям Фёдор Кузьмич, слава ему. С неба свёл, топнул ножкой - и на том месте земля и загорись ясным пламенем». Фёдор Кузьмич приравнивается Прометею. «Кто сани измыслил? Фёдор Кузьмич. Кто колесо из дерева резать догадался? Фёдор Кузьмич. Научил каменные шарики долбить, мышей ловить да суп варить. Научил бересту рвать, книги шить, из болотной ржави чернила варить, палочки для письма расщеплять…»
4) Эсхатологический миф (о конце света) - составляет антитезу мифу космогоническому. Это миф о конце, за которым обязательно последует начало, новая жизнь. Так и в романе Т. Толстой: мир, возникший после Взрыва, пройдя заданную траекторию круга, подходя к точке замыкания, должен обнаружить признак разрушения, этот миф амбивалентен: в нем космос и хаос, жизнь и смерть смыкаются.
«Будто лежит на юге лазоревое море, а на море на том - остров, а на острове - терем, а стоит в нем золотая лежанка. На лежанке девушка, один волос золотой, другой серебряный, один золотой, другой серебряный. Вот она свою косу расплетает, все расплетает, а как расплетет - тут и миру конец».
Интертекстуальность романа «Кысь» проявляется и в его апелляции к жанрам народного словесного творчества. Роман Т.Толстой представляет собой «энциклопедию фольклора»: сказки, заговоры, сказания, песни. Толстая создает особый сказочный мир. В тексте присутствуют различные виды фольклорного цитирования: образный, прямое цитирование, переделка фольклорного текста.
В тексте романа пересказаны сюжеты нескольких известных русских народных сказок: «Колобок», «Курочка Ряба», «Репка» с целью переосмысления и применения к реальной жизни Федор-Кузьмичска.
Главная особенность этого мира в том, что фантастичное здесь плавно переходит в естественное, при этом, правда, теряя символ «чуда». Чудом же здесь является естественное для читателя. К примеру, в романе «необычные» куры Анфисы Терентьевны были задушены жителями Федоро-Кузмичьска, хотя читатель понимает, что они-то были совершенно нормальны. Фантастические начала, переплетенные с реальностью в «Кыси», напоминают «Мастера и Маргариту» Булгакова, где мир реальный не отделен от мира фантастического, они - единое целое.
Один из таких легендарных образов - страшная Кысь, рассказ о которой создан как народная легенда, например, можно сравнить страшные рассказы о леших, водяных и прочей нечисти, которой изобилует русский фольклор: «В тех лесах, старые люди сказывают, живет кысь. Сидит она на темных ветвях и кричит так дико и жалобно: кы-ысь! кы-ысь! - а видеть ее никто не может. Пойдет человек так вот в лес, а она ему на шею-то сзади: хоп! и хребтину зубами: хрусь! - а когтем главную-то жилочку нащупает и перервет, и весь разум из человека и выйдет».
Если же говорить о значении этого образа, некоторые исследователи считают, что Кысь - это сочетание всех низменных инстинктов в человеческой душе. Другие говорят, что Кысь - прообраз русской мятущейся души, которая вечно ставит перед собой вопросы и вечно ищет на них ответы. Не случайно именно в минуты, когда Бенедикт начинает задумываться о смысле бытия, ему кажется, будто к нему подкрадывается Кысь. Наверное, Кысь - что-то среднее между прообразом вечной русской тоски (а Кысь кричит в романе очень тоскливо, грустно) и человеческим невежеством.
Другой, не менее важный для романа образ – белая Княжья Птица Паулин:
«А глаза у той Птицы Паулин в пол-лица, а рот человечий, красный. А красоты она таковой, Княжья Птица-то, что нет ей от самой себя покою: тулово белым резным пером укрыто, а хвост на семь аршин, как сеть плетеная висит, как марь кружевная. Птица Паулин голову все повертывает, саму себя все осматривает, и всю себя, ненаглядную, целует. И никому из людей от той белой птицы отродясь никакого вреда не бывало, нет, и не будет. Аминь».
Их образы как будто остаются за рамками основного сюжетного повествования, но упоминаются настолько часто, что можно понять: Кысь является нематериализованным воплощением бессознательных человеческих страхов, а Княжья Птица Паулин – отображением их надежд и подсознательной жажды красоты жизни. Таким образом преломленный в воображении Ад и Рай. В придуманном же мире общество находится на примитивном научном уровне. В результате Взрыва повредился сам язык, пропала грамотность, все слова с абстрактным значением и иноземного происхождения искажены. В Федоре-Кузьмичске бытуют древние мифологические представления о мире (вера в лешего, русалку, лыко заговоренное, Рыло, поэтичный миф о Княжьей Птице Паулин).
Роман «Кысь» отчасти создан по мотивам устного народного творчества. Традиционным для волшебной сказки является мотив запрета, его нарушение непременно ведет за собой кару. В романе – это запрет на хранение и чтение печатных книг, якобы зараженных радиацией и опасных для жизни. Мотив выгодной женитьбы превалирует в русских народных сказках – принцесса и полцарства в придачу. В нашем случае это красавица Оленька – дочь Главного санитара, «грозного Кудеяра Кудеярыча», у которого «когти на ногах», что вызывает аллюзию на образы чудовищ из русских сказок.
Цитирование фольклорного текста – элемент создания особого стиля романа. Авторское переосмысление фольклорных образов, мотивов и сюжетов помогает раскрыть глубину поэтики произведения.
2.2 Цитатный слой романа: основные источники интертекста
2.2.1 Собственно цитата
Художественное пространство в романе «Кысь» представляет собой плотный прецедентный текст, включающий в большей степени поэтические неатрибутированные цитаты, аллюзии и центоны из произведений А. Пушкина, М. Лермонтова, О. Мандельштама, А. Блока, М. Цветаевой, В. Маяковского, Б. Пастернака, С. Есенина, И. Анненского, Б. Окуджавы, Б. Гребенщикова и многих других.
По Н.А. Фатеевой, цитата - «воспроизведение двух и более компонентов текста-донора с собственной предикацией. Цитата активно нацелена на «выпуклую радость узнавания». Однако эта заданность может быть как эксплицитной, так и имплицитной. Поэтому цитаты можно типологизировать по степени их атрибутированности к исходному тексту, а именно по тому, оказывается ли интертекстуальная связь выявленным фактором авторского построения и читательского текста или нет» [ Фатеева, 1998 : 28]
Наиболее часто интертекстуальные взаимодействия в романе актуализируются в виде цитат и иного рода отсылок к текстам художественных произведений. Попытаемся выделить несколько групп цитат в зависимости от источника:
Из художественных произведений(см. Приложение)
· А.С. Пушкин:«На всех стихиях человек –Тиран, предатель, или узник».«А-а, брат пушкин! Ага! Тоже свое сочинение от грызунов берег! Он напишет, – а они съедят, он напишет, а они съедят! То-то он тревожился! То-то туда-сюда по снегу разъезжал, по ледяной пустыне! Колокольчик динь-динь-динь! Запряжет перерожденца да и в степь! Свое припрятывал, искал, где уберечь!
Ни огня, ни темной хаты,Глушь и снег, навстречу мнеТолько версты полосатыПопадаются одне!»· М.Ю. Лермонтов (из И.Гёте):«Вот намедни Бенедикт перебелял:Горные вершиныСпят во тьме ночной;Тихие долиныПолны свежей мглой;Не пылит дорога,Не дрожат листы…Подожди немного,Отдохнешь и ты.Тут все и дураку ясно».
· Осип Мандельштам:
«Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,Что над Элладою когда-то поднялся…- здеся только крякнешь и в бороде почешешь».· Александр Блок:«Кузьмич сочинил:О весна без конца и без краю!Без конца и без краю мечта!Узнаю тебя, жизнь, принимаю,И приветствую звоном щита!Только почему «звоном щита». Ведь щит-то для указов – деревянный».· Марина Цветаева:
«…стихи Федора Кузьмича, слава ему, из малопонятных, вспомнились:
В черном небе – слова начертаны –И ослепли глаза прекрасные…И не страшно нам ложе смертное,И не сладко нам ложе страстное.В поте – пишущий, в поте – пашущий!Нам знакомо иное рвение:Легкий огнь, над кудрями пляшущий, -Дуновение – вдохновения!»· Яков Полонский:
«От зари роскошный холод
Проникает в сад,- сочинил Федор Кузьмич. Садов у нас, конешно, нету, это разве у мурзы какого, а что холодно,– это да… Проникает.»· Ф.И. Тютчев:
«Зима недаром злится –
Прошла ее пора,Весна в окно стучитсяИ гонит со двора».· Григорий Марговский:
«После полуночи сердце пирует,
Взяв на прикус серебристую мышь!»· Иннокентий Анненский:«Федор Кузьмич, слава ему, сочинил:Не потому, что от нее светло,А потому, что с ней не надо света.Никакого света с ней не надо, а даже наоборот: Бенедикт как к ней придет, сразу свечку задует…»· К.Д. Бальмонт:
«Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,
Хочу одежды с тебя сорвать!Хочешь – дак и сорви, кто мешает?»· Дмитрий Травин:
«…али желчь, и грусть, и горесть, и пустота глаза осушат, и тоже слов
ищешь, а вот они:Но разве мир не одинаковВ веках, и ныне, и всегда,От каббалы халдейских знаковДо неба, где горит звезда?Все та же мудрость, мудрость праха,И в ней – все тот же наш двойник:Тоски, бессилия и страхаЧерез века глядящий лик!»· Борис Пастернак: